— охранник осклабился, обнажив гнилые зубы. Оно и понятно: нехватка витаминов и кальция, полная антисанитария, нет должного ухода…
— Да ладно заливать-то! — от Потёмкина не укрылось, что тот, потупившись, уткнул взгляд в пол. — Интересно же было. Скажи? Ну, ведь было?
— Как вы с Ольгой? — зашептал мужичок, всё ближе подходя к клетке. Глаза загорелись, кожу покрыл румянец возбуждения.
— Ну да, — Игорь окончательно заинтриговал охранника.
— Расскажешь? — облизав губы, елейно спросил тот.
— А тебе очень этого хочется? — Потёмкин хитро сощурился.
— Ага, — Джорджик быстро-быстро закивал большой головой, сидящей на тонкой шее.
— Посмотрим… — лицо охранника изменилось, приняло обиженное выражение, как будто его только что жестоко обманули. — Но шанс есть. Подумай об этом. — Джордж заулыбался, словно понял намёк. Так, и этот на крючке. Немного поработать, и будет своим в доску. Осталось сложить ещё пару комбинаций, и можно будет претворять план в жизнь. Игорь подмигнул охраннику и отошёл внутрь камеры.
Девушка вновь сидела у стены, но теперь на койке не было ножа. Что ж, первая фаза лечения завершилась, можно приступать ко второй. Главное сейчас — дать Ольге понять, что, хочет она того или нет, но ей придётся выбраться из скорлупы и начать содействовать лекарю. Кашель не прошёл, инфекция всё ещё пыталась побороть организм, поэтому надо действовать быстро и решительно, пусть и против её воли.
Игорь медленно приблизился к девушке, которая сразу же напряглась, выставив вперёд нож. Короткий клинок, сверкнувший в слабом свете, в руках безумца мог стать опасным оружием. А с той психологической травмой, которой наградил девушку отец, она была подобна зверям, бродящим сейчас за воротами.
— Не подходи ко мне! — снова начала она.
— Эй, тихо, спокойно… Не поранься!
— НЕ-ПО-ДХО-ДИ-КО-МНЕ!
— Слушай, Оль, я тебе не враг, но могу и руку сломать для профилактики… — сказал Потёмкин негромко, ласково, очень нежно.
Эти слова странным образом подействовали на девушку. На что, собственно, и рассчитывал Игорь. В испуганных глазах сначала отпечаталось удивление: откуда этот странный мужчина, которого она видела первый раз в своей жизни, знает, как её зовут? Угадал? Потом удивление сменилось недоверием и яростью. Девушка вскочила, словно пружина, метнула руку с ножом, стараясь попасть мужчине в горло, но лекаря уже на месте не было. Лишь большая, грубая ладонь перехватила и сжала запястье, отчего нож выскользнул, а затем завела предплечье назад. Ольга сама не поняла, как оказалась на матраце лицом вниз с заломленной вспять и ноющей от боли рукой. Потёмкин навалился всем телом на девушку и прямо ей в ухо, пока не прошёл шок, начал медленно выговаривать слова:
— Я спас тебя. Я забрал тебя у отца. Ещё немного, и ты умерла бы, если бы, опять же, не я. Кто угодно в этом мире враг, но не я…
— А кто ты? — прошептала с ненавистью девушка, силясь выдавить воздух из сжатой грудной клетки.
— Я лекарь и помогу тебе. Но если ты этого не хочешь, то можешь лечиться сама. А я просто понаблюдаю, как ты медленно зачахнешь, выплёвывая кровь из своих больных лёгких. Нам, врачам, видишь ли, иногда очень интересно наблюдать за ходом болезни, чтобы своевременно понять и разбить болезнь на стадии, чтобы у других это вылечить до фазы «труп». Что ж, можешь сдохнуть, если тебе того хочется… — он отпустил Ольгу, забрав и спрятав нож. Отошёл к койке и с невозмутимым видом принялся копаться в рюкзаке.
Девушка некоторое время лежала, не шевелясь, переваривая услышанное. Кажется, слова мужчины проникли в её сознание, что-то изменив. Потом Ольга перевернулась на спину и, глядя на тусклую лампу, заговорила голосом, полным отвращения и боли, словами, неожиданно красивыми для девушки, извлечённой на свет из какой-то тёмной грязной избы в диком захолустье:
— Нет в этом мире никого, кому бы я доверяла. Небеса отвернулись, Ад забыл давно обо мне. Тела матери и братьев съели червяки, а сына, что породил ОН, — пиявки в колодце, а я моего мальчика даже подержать не успела, глянуть в маленькое личико. Ещё ОН не дал мне умереть, когда я захотела уйти вслед за сыном, бросил в сырой и холодный подвал, и… и… Разве есть Бог? Или дьявол? А справедливость существует? — она надолго замолчала, вспоминая страшные картины прошлого.
Игорь не отвлекал, смешивая травы, которые надо было дать девушке. Ей же просто необходимо высказаться и понять, что всё не может оставаться по-прежнему. Если мир перевернулся, то его надо возвращать обратно, и никто, кроме неё, не способен в этом разобраться. Когда могильный холод в голосе, наконец, сменится человеческим теплом, трудно было сказать. Скорее всего, этого уже не случится, но попытаться стоило. Каждый человек на счету в этом мире, и если отворачиваться от одного, то можно в итоге отказаться и от мироздания. Чем-то эта трагедия задела Игоря. Наверное, жестокостью и зверством существа, которое теперь трудно было назвать человеком — не то, что отцом. Оно оставило глубокий отпечаток в памяти, в душе́ доверчивой девушки. Потёмкин сжал мешочек с травами так сильно, что на материи проступила влага. Жалко, что не задушил эту нелюдь собственными руками. Ой, как жаль. Девушка меж тем продолжала:
— Где свет, где тьма? Люди или нелюди? Всё одно… Всё только хуже и хуже, и нет ничего, что заставляло бы остаться в этом мире… Знаешь, мама… — глаза девушки увлажнились. Это было заметно даже при тусклом свете лампочки, очевидно, воспоминания о лучших годах всё ещё жили в голове Ольги, — немало читала мне когда-то, много рассказывала, как устроен этот мир, обучала… красивым фразам по старым книгам, что у нас стояли в стенке. Страсть сколько их было, интере-е-есные-е… А ОН… ОН их просто сжёг! А потом убил всех… за их разумность. А меня оставил лишь для того… — девушка надолго замолчала. Видимо, знания, полученные из книг и вбитые в голову матерью-преподавателем, прекрасные слова и интересные сказки, безжалостно сожжённые, но не выжженные из памяти, помогли ей не сойти с ума в том подвале и в тех условиях, какие предоставил ей отец. — Что светлого ещё осталось в этом мире?
— Есть друг, который хочет помочь, — тихо заметил Игорь, не отрываясь от своего занятия.
— А ещё чего он жаждет? — с сарказмом выдавила она, повернув