уже в планах сидело, в фондовых ведомостях. Оно уже заранее было запрограммировано. И поэтому не надо делать удивленного вида. Свое преступление Шангареев совершил
по плану.
Старший оператор Кутулинской нефтебазы Мизавцев, выслушав как-то очередные мольбы и слезы начальника районного коммунхоза, объяснил ему, что выход из безвыходного положения все-таки есть. Он, Мизавцев, зальет бензином коммунхозовские автомашины, но получит за него живыми деньгами, то есть себе в карман. Речь, понятно, шла о бензине, который Мизавцев украдет на нефтебазе и продаст Шангарееву. А не хочет Шангареев, брезгует или боится — его дело. Хозяин — барин.
Заметьте: пока Жигаев свой насос, а Шангареев — свой бензин просили официально, легально, как положено, ничего конкретного они не слышали: «Изыщите, постарайтесь, придумайте». Первые реальные и конкретные предложения Жигаев и Шангареев услышали только от воров. Жигаев — от вора Заикина, Шангареев — от вора Мизавцева.
Однако, согласившись на его предложение, Шангареев и сам вынужден был совершить преступление. Живые деньги, которые требовал Мизавцев, следовало откуда-то взять, добыть. И Шангареев (та же самая схема) распорядился составить фиктивные наряды на несуществующие работы, якобы выполненные Мизавцевым в коммунхозе. Всего, таким образом, тот прикарманил 1656 рублей.
Результат читателю уже известен: шесть лет лишения свободы, которые Шангареев должен отбывать — в колонии усиленного режима, и официальное подтверждение суда о том, что ни рубля из тех 1656 Шангареев лично себе не взял. Если хочет, может этим утешаться.
И все-таки между делом Жигаева и делом Шангареева есть одна очень существенная, принципиальная разница. Там, помните, человека толкнули на преступление его собственные начальники, палец о палец не ударившие, чтобы помочь предприятию.
Здесь случай еще сложней. Гораздо сложней.
* * *
Я спрашиваю себя: что же все-таки заставило сердобольного Шангареева совершить такое преступление? Ошибки, бездействие местных товарищей? Ну а если бы они работали усердно, энергично, как положено, имел бы тогда начальник коммунхоза Шангареев хоть один-единственный шанс спасти поселок, обеспечить его водой и топливом, не прибегая к помощи вора Мизавцева?
Давайте посмотрим. Для этого, однако, нам придется углубиться в сухую и специальную материю, тут уж ничего не поделаешь.
Все фонды на бензин Шангареев получал в жилищно-коммунальном управлении Иркутского облисполкома. Именно оно, это управление, планируя Шангарееву одну треть от насущной его потребности, толкало его на различные фокусы. Но ведь не по злой же воле, не от хорошей жизни оно его толкало. Само это управление тоже сидело на скудном, голодном пайке, в свою очередь от областной плановой комиссии получало всего лишь тридцать процентов необходимого горючего. Разве одни только шангареевские водовозки и самосвалы двадцать дней из тридцати вынуждены были простаивать на приколе? А весь иной областной коммунхозовский транспорт, который используется для содержания и ремонта жилого фонда, для благоустройства городов и поселков, уборки мусора, содержания гостиниц? Разве он, этот важнейший транспорт, не вынужден точно так же бездействовать две трети времени из-за того только, что областная плановая комиссия недодает областному жилищно-хозяйственному управлению всех нужных фондов?
Значит, в нем корень зла, в облплане?
Тоже — не выходит. Облплан распределяет между всеми управлениями и подразделениями облисполкома только те фонды, которые сам получает из Москвы. Мало получает — значит, мало и раздает. Из ничего — ничего не добудешь.
Правда, здесь в области, существуют и настоящие бензиновые богачи, крупные предприятия союзного и республиканского значения. Но они-то свои фонды получают от собственных министерств и ведомств, и фонды эти не имеют ни малейшего отношения к тому жалкому бензину, который распределяется по бакам местных автомашин.
И случись вдруг, что у такого завода бензина накопится сверх меры, хоть залейся им, при всем старании за год его не сожжет, поделиться горючим с бедным соседом местного подчинения завод не вправе. И тот и другой — советские, государственные предприятия, собственность у них одна и та же — государственная, социалистическая, однако граница между ними выше и строже государственной. И граница эта — на замке!
Вот и получается, что в отличие от жигаевской истории дело, выходит, тут уже не в чьих-то ошибках и не в чьем-то бездействии. Даже чисто теоретически — только он, вор Мизавцев, и мог спасти от лютой стужи сибирский поселок Кутулик. А кто еще? Никто! У всех остальных или бензина не было, или же он был, но отдать его они не могли. Только он, вор Мизавцев, и располагал драгоценным горючим и мог легко его отдать. Столько, сколько угодно, в неограниченном количестве. Из материалов видно, что краденое горючее Мизавцев продавал не только Шангарееву. Продал, например, восемь тонн бензина Заларинскому дому престарелых. Недорого взял, по-божески, всего двести рублей. Не своровал бы Мизавцев эти восемь тонн — глядишь, и померзли бы бедные старички.
А теперь такой вопрос: что же все-таки помогало воровать вору Мизавцеву, создавало ему все необходимые для этого условия?
Плохо велся учет на Кутуликской базе? Контролеры ворон считали? Нужная документация ужасно хромала? Не знаю. Возможно.
Но может быть, всего сильнее способствовала процветанию вора Мизавцева сама эта система снабжения бензином, призванная не допустить утечки на сторону ни капли государственного горючего и оставляющая без бензина половину парка государственных машин?
При всех различиях между историей Анатолия Борисовича Жигаева и делом Хакима Хамат Закировича Шангареева в одном, думаю, они вполне сходятся. В основе обоих случаев лежит именно то, что Член-корреспондент АН СССР Н. Я. Петраков назвал за редакционным «круглым столом» отсутствием реальной, настоящей, подлинной ответственности за неснабжение.
* * *
Однажды мне пришлось писать об эксперименте, который в ту пору по решению правительства проводился в городе Воронеже, в семи областях РСФСР, в Эстонии и в Минской области.
Состоял эксперимент в следующем: для государственных предприятий и учреждений отменялись все фонды на бензин. Подъезжает государственный автомобиль и заправляется по потребности. Сколько ему надо, столько и берет.
Первые три месяца нефтеснабовские бухгалтеры хватались за голову: владельцы транспорта, опасаясь, что завтра эксперимент отменят, снова запрут от них горючее, не заливали бензином разве что водосточные трубы. Но уже на четвертый месяц, убедившись, что ворота нефтебаз на засов, как ни странно, от них не замыкаются, хозяева пятитонок угомонились и стали брать бензин только в дело, то есть по потребности. К концу года удивленные бухгалтеры подсчитали, что расход незапертого воронежского бензина получился значительно меньшим, чем в соседних областях, где вовсю еще действовали строгие