И только тогда, когда этим светилам всё станет более-менее понятно, и состоится следующая разведка. Если руководство в лице генерала Шемппа признает продолжение её безопасным.
Однако он чёрной завистью завидовал взводу Нгуена Квоха – те так и остались сегодня в невостребованном резерве…
-… нет, разумеется, клеточная структура имеется! Нам ещё не приходилось встречать организмы столь большой массы совсем без клеточной, или какой-нибудь иной, организующей структуры! – Мангеймер сердито потёр переносицу, словно до сих пор пытался загладить впадины от окуляров стереомикроскопов и анализаторов, – Но здесь – совершенно не такие клетки!
Поскольку генерал помалкивал, а остальные участники планёрки-совещания не смели нарушить паузу, доктор продолжил, сжалившись над неспециалистами, и решив пояснить человеческим языком уже полчаса излагаемую наукообразную галиматью, каковой она сидящим перед ним офицерам наверняка и представлялась:
– В земных организмах, например, наружная мембрана клетки служит нескольким целям. Во-первых – предотвратить испарение, или просто – вытекание внутриклеточной жидкости. Потому что, будь оно всё неладно, у нас – да и у любого земного организма! – вся внутриклеточная, да и внутриорганизменная кухня строится на растворах. Водных. И если концентрация солей, аминокислот, липидов, и… всего прочего, что там должно реагировать, станет слишком высокой, клетка не сможет жить – потому что то, что в ней циркулирует, не сможет этого делать. То есть – циркулировать, доставляя эти полуфабрикаты – туда, где они… Будут востребованы. Я понятно объяснил?
– Будем считать, что да. – генерал только помаргивал. Хороший знак. Значит, большой Босс ещё не сердится. С другой стороны, Шемпп – сам кандидат биологических наук. Так что ему-то всё давно понятно. «Разжевать» надо для офицеров-неспециалистов.
– Тогда я продолжу. Вторым назначением внешних стенок является их полупроницаемость. Что такое осмос – вам известно? Ну, это когда вода стремится разбавить какой-либо раствор, и пролезает для этого сквозь стенки, которые как раз – полупроницаемы. По принципу велосипедного ниппеля. То есть – туда – пожалуйста, а обратно – …э-э… Нет. Вот так, кстати, и происходит внутри– и межклеточный обмен. Вернее, он-то происходит в миллионы раз сложней, и по особым принципам, многие из которых до сих пор – тайна за семью печатями… (Да-да, до сих пор!) Но для нас сейчас важно, что оболочки земных клеток – полупроницаемы. Чтобы, стало быть, клетка могла пить. И есть.
Ну и наконец – оболочка иногда (у растений, например) может, даже отмерев, служить неким… каркасом для целого организма – ну, как клетки древесины. У деревьев. Или – частично превратившись в каркас костей. У человека.
Ну так вот. Почти ничего этого здесь, у чёртова (Простите!) студня мы и не наблюдаем. Да, собственно, чего бы мы и хотели? Будь его, так сказать, «организм», устроен наподобие того, как это сделано у земных организмов – эта штука давно бы высохла и издохла. А так – с ней полный порядок. Оболочка клеток (Если это, конечно, – клетки!), совершенно ни для чего не проницаема! Изнутри.
Зато – отлично впитывает воду, если та подведена снаружи. Даже в виде паров – например, таких, что сейчас присутствуют в атмосфере на «Рональде Рейгане».
И даже концентрированные растворы солей поглощаются полностью. Однако!
Мы специально пробовали кормить-поить это… э-э… создание растворами с заведомо ядовитыми для всего живого веществами. (Ну, там, цианиды, соли галлия, селена.) И оно избирательно откачало воду, а молекулы ядов… Хм. Оставило снаружи. То есть – отравить его, если вдруг понадобится, будет невозможно.
Видите, господин генерал, вы умудрились заразить ксенопаранойей и меня – в первую очередь мы теперь ищем, чем (В случае чего!) можно доконать несчастное создание!
Генерал закатил глаза к потолку, затем всё же спросил:
– Ну и чем же таким можно «бедняжку», прожившую восемь тысяч лет в полном одиночестве, и в отсутствии света, пищи и воды, «доконать»?
– Только теплом. И огнём. При температуре свыше ста пятидесяти градусов тело ксеноморфа начинает коагулировать (Ну, как белок яйца – при варке!), и превращается в массу, наподобии того же сваренного белка. Однако мы обнаружили странную вещь.
Если к такому белку поднести неповреждённую часть студня, через некоторое время эта скоагулировавшая, и весьма жёсткая субстанция, окажется… Усвоена.
То есть – погибшая, но всё ещё органическая, ткань – всосётся внутрь живого создания, надстраивая его тело до практически первоначального объёма. И тело через какое-то… Надо сказать – весьма непродолжительное! – время, окажется точно таким же зелёным и прозрачным, как и до «варки».
– Любопытно, конечно. А как же тогда эту штуку уничтожить окончательно?
– Только открытым огнём. В пламени с температурой свыше восьмисот градусов скоагулировавшая ткань начинает гореть и обугливаться. Чёрный пепел даже «здоровый» студень не усваивает. Не ест, так сказать.
– А что там – в пепле, остаётся?
– Ну – то же, что и в любом пепле. Минеральные соли и зола.
– Так-с… Понятно. Стало быть, если (Как вы выражаетесь – вдруг!) придётся вычищать чужой корабль от студня, нужно будет вооружиться банальными огнемётами?
– Нет, не совсем так. Огнемёты, конечно, надёжны. Но они же просто сожгут всё, что там можно сжечь, и испортят всё, что можно испортить. (Хотя такого там почти не осталось. Вся органика, которая, по идее, должна находиться внутри – обивка кресел, растения теплицы, запасы еды в холодильниках, и прочее в этом духе – исчезла. Я думаю, что это – работа нашего друга.) Тем не менее… Чтоб экспедиции специалистов, которые, несомненно, последуют, как только транспорт привезёт их, осталось что изучать, нам лучше воспользоваться микроволновыми излучателями.
– Но доктор… У нас же нет боевых микроволновых излучателей! Они как оружие сотни лет назад признаны неэффективными, поскольку от них легко было – просто сбежать. Или заслониться – даже куском алюминиевой фольги.
– Да? В таком случае я бы порекомендовал как можно быстрее снова их разработать и построить, сэр. Потому что наш друг – точно не сбежит. И не заслонится.
А ещё меня напрягает то, что вы в моей речи как бы проигнорировали первую часть. Это ту, где я сказал, что студень – простите за грубость выражения! – сожрал всё и всех, кто летел на этом корабле. И когда жрать стало нечего, не сдох, а закуклился.
– Вот как? Так прошу вас теперь – расскажите. – генерал явно не хотел сегодня дать доку шанса попикироваться.
Доктор Мангеймер посопел, как показалось окружающим, несколько разочарованно. Затем сдался:
– Ладно. Расскажу, конечно. Вот как мне всё произошедшее представляется.
Корабль этот – никакая не «яхта толстосумов».
А высокоспециализированный, и оборудованный форсированными движками, лабораторный блок. Где разрабатывались сверхсекретные средства для… Нападения!
Да, чёрт его задери, чёртов студень – явно оружие! Биооружие! Эффективное и беспощадное!
И причём – предназначенное для поражения кого-то органического, умного, и обладающего примерно равным с теми, кто его разработал, промышленно-военным потенциалом. А студень, выпущенный в районах промышленных баз и сельскохозяйственных центров врага, должен был блокировать, а затем и полностью парализовать работу оборонных заводов, поразив всех, кто там работал. И сожрать всё выращенное на полях, и на гидропонных и прочих фермах… Планета, скорее всего, оказалась бы стерилизована. От разумной, да и просто – жизни.
Как те, кто воспользовался бы таким оружием, собирались сами очистить планету от этой зелёной дряни, я пока не представляю. (А впрочем – может, они и не собирались. Особенно, если это был их последний козырь, и всё остальное они уже, простите за грубость выражения, про…али.) Но!
Вот что я ещё думаю: во время осмотра чужого, как ни поверхностен он был, мы с вами разглядели нечто, похожее на наши компьютеры. Предлагаю достать парочку, желательно, из рубки, и постараться расшифровать то, что должно было сохраниться на кристаллических носителях. Наверняка подтвердится то, что я вам сейчас рассказал, и возможно – возможно! – там найдётся и ответ на вопрос, чем можно, в случае чего, и нейтрализовать такой студень, в масштабе, так сказать, глобальном. Ну, планетарном.
Это всё. – доктор, прервавшись, казалось, на полуфразе, вдруг откинулся на спинку стула, явно довольный эффектом, который произвело его заявление.
А оно произвело – в этом можно было не сомневаться. Полковник Петренко позеленел, и вынужден был поднести ко рту сложенный платок. Полковник Саймон яростно тёр лоб ладонью. Майор Ван Зипт качал головой. Только генерал Шемпп сохранял внешнее спокойствие. Он и спросил доктора: