— С вами все в порядке?
— Кажется, нет, — прошептал Александр и снова погрузился в память.
Он почувствовал себя лежащим на голой панцирной сетке. Изо рта, кажется, текла кровь. «За что? За что?» — билась в мозгу одна и та же мысль. В голове стоял шум, не позволяющий сосредоточиться и хоть как-то осмыслить ситуацию. Он попытался подняться, но почувствовал крепкие оковы смирительной рубашки.
— Я могу вам чем-то помочь? — услышал он крик Анны Даниловны сквозь время.
— Не знаю! — ответил он ей и собрал все силы, чтобы вспомнить, что же надо делать дальше.
— Надо позвать помощника! — услышал он голос издалека. — Вы помните? Оксана говорила, что надо позвать помощника!
Александр вспомнил, что когда Оксана рассказывала ему свои истории трансформаций, то не раз упоминала о том, что она всегда чувствовала поддержку. Помощниками были либо Оксана из ее сна, у которой нет (уже нет) тех проблем, которые пока еще есть у реальной Оксаны, либо Василий Сергеевич.
«Кого позвать в помощники? — задумался Александр, перестав биться на кровати. — Может быть, деда?»
— Нет, дружок, — тяжело вздохнул в ответ ему дед. — Я тогда не смог помочь и сейчас вряд ли чем помогу. Ищи другого.
— Но кого?
— Того, кто способен оставаться спокойным даже во время пыток.
— Овод! — вспомнил Александр одного из своих любимых детских телевизионных героев. — Овод! — позвал он.
— Я здесь! — услышал он мягкий голос и увидел знакомый силуэт на фоне зарешеченного окна. — Я с тобой, не бойся!
— Что делать, Овод?! — истерично воскликнул Александр.
— Для начала успокойся, — все так же тихо ответил Овод. — Я научу тебя переживать боль.
— Разве этому можно научиться? — удивился Александр.
— А почему нет? Научиться можно всему. Вот смотри.
И Овод взял из воздуха длинную раскаленную спицу и аккуратно проткнул руку.
— Легко показывать такие фокусы, когда ты всего лишь вымысел.
Овод пожал плечами:
— А вспомни Камо, вспомни Рихарда Зорге. Они-то реальные люди. Ты помнишь, как Камо инсценировал безумие? Его жгли каленым железом, запихивали иглы под ногти, а у него ни один мускул не дрогнул. Это исторический факт.
— А Зорге? — спросил Александр.
— Зорге морщился немного, но в общем-то достаточно легко перенес пытки. Он был к ним готов.
— Но как?! Как можно быть готовым к боли?
— Можно. Просто не надо бояться.
— Легко сказать!
— Понимаю. Попробую объяснить, — Овод сел напротив Александра на непонятно откуда взявшийся стул. — Что такое боль? Это сигнал тела о том, что ему нанесено какое-то повреждение. Верно?
— Согласен, — кивнул Александр.
— Что должен делать человек, когда почувствует, что тело повреждено?
— Ну-у-у… Как-то отреагировать. Забинтовать, смазать, убрать повреждающий фактор, иголку, например.
— Правильно! — сказал Овод и достал, наконец, из руки иглу. — А что происходит, если человек этого не делает?
— Боль усиливается.
— Точно! Что делает тело, если ему больно?
— Оно дергается, вырывается, кричит…
— Значит, ты согласен, что тело действует как бы самостоятельно?
— Да.
— Теперь переходим к следующему: тебе всего лишь вырвали зуб. Да, он был здоровый. Да, он бы еще пригодился твоему телу, и поэтому оно в панике пыталось его сохранить. Но! Такие операции в вашей стране проводились тысячами и абсолютно без анестезии. Почему ты воспринял это как катастрофу?
— Всего один зуб? — удивился Александр и попытался нащупать языком убытки во рту. — И вправду, всего один. А мне показалось…
— Именно! Тебе показалось! Конечно, она рвала его медленно, по-садистки, и при этом делала такое лицо, как будто отпиливает тебе ногу. Она тебя пугала. Это было не столько больно, сколько страшно. Именно страх вымотал твои нервы и лишил тебя разума. От потери зубов еще никто не умирал.
— Но ведь больно!
— Нет! Если боль контролировать, то не больно.
— Как контролировать?
— Надо направить внимание в очаг боли и одновременно с этим распределить его по всему телу. Понимаешь?
— Кажется, да.
— Так кажется или да?
— Лучше поясни.
— Слушай. Когда человеку больно, он старается вырваться из рук палача. Если это ему не удается, тогда он пытается покинуть свое тело, как бы вырваться из него, чтобы не чувствовать. И тогда оно, чтобы привлечь к себе и к своим проблемам внимание души, начинает генерировать еще более сильную боль, как ты уже заметил. И чем сильнее человек сопротивляется, тем сильнее боль. И так до болевого шока, до потери сознания.
— А если…
— А если сконцентрировать внимание на боли, не удирать, а всей душой войти в свое тело, то оно поймет, что проблема под контролем и боль утихнет сама.
— Прямо вот так вот возьмет и утихнет?
— А ты возьми да попробуй как-нибудь, — улыбнулся Овод. — Сделай что-нибудь безобидное, например проткни палец иголкой, только предварительно иголку спиртом протри.
— И что? Боли не будет?
— Если не будет страха, то не будет и боли. Ну, что? Попробуем еще раз? — спросил Овод и, не дожидаясь ответа, хлопнул в ладоши.
Александр снова увидел себя в том же кабинете с синими стенами.
— Так вы будете говорить? — подала свою реплику палачиха.
— Что я должен вам сказать? — спокойно спросил Александр, приготовившись к обычной стоматологической операции. — Я не понимаю, что вы от меня требуете.
— Нам известно, — повторила медсестра, — что он (вы знаете, о ком я говорю) что-то вам передал. Отдайте нам это.
— Я не понимаю, о чем вы! — так же спокойно ответил Александр.
— Может быть, это оживит вашу память? — Медсестра поднесла к его носу стоматологические клещи.
Александр внимательно рассмотрел блестящий инструмент и ему пришел странный в этой ситуации вопрос: «Хорошо ли он продезинфицирован?»
— Я с удовольствием отдам все, что хотите, если вы хотя бы объясните мне, как оно должно выглядеть, — сказал он. — Да, он был у меня, но ничего не передавал.
В глазах медсестры появилось недоумение. Она оглянулась. Александр проследил за ее взглядом и увидел висящее на стене зеркало. Оно явно было лишним в камере пыток.
— Сейчас я вернусь, — сказала медсестра и вышла.
Александр перевел дух и снова взглянул на зеркало. «Смотровое окно», — понял он.
— Куда?! — попытался остановить его охранник-санитар.
— Замри! — спокойно ответил ему Александр и беспрепятственно подошел к зеркалу. Старое, все в черных точках стекло отразило человека, похожего на самого Александра, но у него были более широкие скулы, как у деда. «Я невидим», — сказал он, и отражение исчезло. Александр шагнул в зазеркалье.