Алон же был почти везде одинаковый и очень большой! Мы пересекли его весь: от станции через центр до восточных врат, ещё не запертых в этот час. Улицы были не узкими и не широкими, дома каменные или деревянные преимущественно двухэтажные с черепичной крышей, иногда встречались и с соломенной.
– Здесь даже дышится как-то иначе, – тишину в карете нарушил негромкий голос Мэделин.
– Наверное, просто игра воображения, – пожала плечами я, не ощущая разницы: для меня воздух нового мира всегда и везде пах слаще мёда! Никаких "ароматов" автомобильных выхлопов, с мощным шлейфом работающих заводов или теплоэлектростанций. Ни-че-го из этого. Первое время даже ощущала фантомное головокружение от чистоты вдыхаемого кислорода. Природа здесь жила в согласии с человеком. Пока это было так, и мне бы хотелось, чтобы подобное продлилось как можно дольше.
Проезжая через центр Алона, заметила интересную, даже примечательную вещь: почти в каждом доме над верандой горели масляные подвесные светильники, создавая волшебный уют и добавляя света тёмным улицам; нет-нет встречались прогуливающиеся люди, и даже слышалась весёлая музыка из некоторых приличных таверн, впрочем, подобные лихие мелодии, доносились до нас и из харчевен в районах победнее. Народ тут явно любил славно отдохнуть после сложного трудового дня. Из рассказов Шэрли также знала, что улицы города, кроме центральных, обычно целиком населяли ремесленники той или иной специальности, откуда и пошли соответствующие названия, например: Кузнечная улица, переулок Портных, Бронная, Гончарная, Сапожная, улица Кожевников и так далее.
В полночь въездные ворота закрывались, и чтобы попасть внутрь Алона после двенадцати ночи, нужно было предъявить специальную разрешающую грамоту. Ежели такой бумажки у путешественников не было, то им приходилось ждать утра.
Дорога от главного города графства Уэстмит, провинции Ленстер, то есть от Алона до поместья Эдварда Батлера, освещалась только подвесными светильниками, прикреплёнными к передней части экипажа. Всё остальное пространство с обеих сторон тракта постепенно погружалось во тьму ночи. Я смотрела на темнеющий на фоне звёздного неба лес, прислушивалась к перекличке совушек, стрекоту сверчков в высокой траве, что росла на обочине… И с нетерпением ждала скорого знакомства с загадочным родственником…
– Леди, мы почти на месте! – оповестил нас громкий голос возничего, мы с Мэделин одновременно вздрогнув, прильнули к окну.
И действительно экипаж въезжал в гостеприимно широко распахнутые кованые ворота. Странно в такой-то час.
Насыпная аллея вела прямо через густой смешанный лесок. Впереди виднелось внушительное трёхэтажное здание, окна первого этажа и парочка на втором были освещены приглушённым желтоватым светом.
Мы подъехали к широкой каменной веранде, где на ступенях стояли несколько человек. Я заметила, что они беседуют с каким-то высоким седовласым мужчиной, жмут ему руку и спускаются к стоящим чуть в отдалении "припаркованным" разнообразным каретам, бричкам и просто осёдланным лошадям.
– Неужели у дяди Эдварда званый ужин? – недоумевающе спросила мама. Тем временем мы подкатили к парадной лестнице и остановились. Через полминуты Том помог нам выбраться наружу. Одновременно с этим к нам подошёл тот самый седовласый человек, оказавшийся стариком лет семидесяти. Одет он был в белую шёлковую рубаху, поверх накинут фрак чёрного цвета, плотные из тёмного сукна брюки, заправленны в высокие, начищенные до блеска кожаные сапоги.
– Добрый вечер! Вы что-то припозднились, – нахмурился старик. – Все, кто хотел проводить генерала в последний путь, уже прибыли и даже отбыли…
Я ошарашенно, ничего не понимая, уставилась на говорившего, а когда до меня наконец-то дошло, резко повернулась к маме, лицо бедной женщины посерело, она схватилась за горло, и широко распахнутыми глазами смотрела на, наверное, дворецкого.
– Добрый вечер, мистер…
– Пол Райд, – вежливо склонил голову незнакомец. Я знала это имя.
– Мистер Райд, позвольте представиться, – прочистив горло, продолжила я: – Меня зовут мисс Грейс, это моя мама, графиня Мэделин Лерой, племянница лорда Эдварда Батлера. Мы приехали к дяде в гости…
Теперь удивлённо замер Пол.
– Как же ж вы вовремя! – вдруг выдохнул он, в его ясных зелёных глазах блеснули слёзы, – поспешим! Сейчас будут зачитывать завещание перед теми, кто имел хоть какое-то значение для генерала Батлера.
И не слушая нас, принялся подниматься по лестнице в сторону входной двери.
– Вы идите за ним, – послышался сочувствующий голос капитана Строма, – я расплачусь с возничим, занесу ваши сундуки в дом.
Мама молча кивнула и, подхватив дрожащей рукой меня за локоть, шагнула следом за мистером Райдом. Помощник дяди Эдварда остановился на пороге, поджидая нас, чтобы галантно придержать дверь, пока мы не войдём внутрь.
– Как огласят последнюю волю Эдварда, я вам всё расскажу, сейчас на то нет времени, – и повёл через большой холл, выложенный светло-серым в серебристых прожилках мрамором.
Я с интересом осматривалась и мне показалось, что как-то пустовато здесь: стены голые, без картин или гобеленов, парадную лестницу не украшает привычная ковровая дорожка; никакой мебели, лишь узкий диван перед внушительным камином, в котором сейчас потрескивали горящие дрова. Несколько мрачно, и даже пламя очага не могло развеять тоску, царящую в особняке. Дом осиротел, и это чувствовалось по теням, притаившимся в углах помещения. Лишь люстра, подвешенная высоко над полом, очаровывала изысканностью хрустальных "серёжек", вот только свечи, чтобы были вставлены в специальные пазы, не горели.
Нас провели в кабинет на первом этаже. Внутри сидели трое: женщина, примостившаяся на краешке софы, и двое мужчин. Один из них расположился во главе стола. Явно поверенный. Второй занял место во внушительном кресле напротив него и потому сидел к нам спиной. При нашем появлении все, кроме дамы, вежливо встали.
– Графиня Мэделин Лерой и её дочь леди Грейс! – громко представил нас мистер Райд, а мы прошли мимо него и замерли в центре комнаты, давая себя рассмотреть всем присутствующим, – леди Мэделин родная племянница генерала Батлера.
– Как вовремя явились! – вдруг шикнула женщина, ей было лет пятьдесят, может, чуть больше, – как помер богатый родственник, так сразу слетелись!
– Попрошу вас, мадам Хьюз! Леди только что приехали, проделав долгий путь из самого Бирмингема, где и жили, а моё письмо по срокам ещё не успело добраться до центра Британии. Поэтому весть о кончине генерала они узнали только сейчас. Имейте уважение!
Дамочка хотела было возмутиться, но что-то во взгляде Пола её остановило, и она захлопнула рот, превратив губы в недовольную линию с опущенными уголками. Какая неприятная женщина!
– Добрый вечер, леди Лерой, мисс Грейс, примите мои соболезнования. Генерал Батлер был замечательным человеком, героем! Лорд Эдвард неожиданно покинул сей бренный мир, по словам лекарей у него просто остановилось сердце, – тем временем заговорил мужчина во главе стола. – Позвольте представить вам всех здесь присутствующих: меня зовут Адам Симмонс, я поверенный лорда Батлера. Напротив граф Дин Харрисон и мадам Летиция Хьюз.
Мы с мамой прошли вперёд и сели на пустующую софу, сложили руки на коленях и замерли, как истуканы. Не знаю, что сейчас чувствовала Мэделин, но я какое-то щемящее опустошение. Голос юриста, зачитывающего завещание, доносился до меня словно издалека, как будто ему на рот накинули плотную меховую накидку.
– Моему заклятому сопернику и другу, смевшему по поводу и без бросать мне вызов и иногда даже выигрывать, оставляю серебряную статуэтку коня Борнотэ и именных бронзовых солдат, что достались мне в награду от Его Величества Людовика Второго, с ними я так и не смог расстаться, даже стоя на краю полного разорения. И всё же, надеюсь, Дин, что моя последняя попытка тебя обставить, выгорит, и ты останешься далеко позади, позорно глотая пыль, поднятую копытами победителя из моей конюшни.