Как бы больно ей ни было, она вскинула голову.
– А где, позвольте узнать, ваш белый халат и стетоскоп?
Брэди даже не выругался. Повернувшись к комоду, он выдвинул верхний ящик, покопался в нем и вынул ночную сорочку. Ну конечно, она спит в шелках. Он стиснул зубы. Швырнув сорочку на кровать, он обернулся и рванул застежку-молнию у нее на платье.
– Когда я стану раздевать тебя по личным обстоятельствам, ты поймешь.
– Перестань! – Она возмущенно схватила платье, разошедшееся надвое у пояса.
Он молча натянул сорочку ей на голову.
– Не беспокойся, я укрощаю свою похоть, представляя себе слизистую твоего желудка.
– Какая гадость.
– Вот именно. – Он стащил с нее платье через ноги. Ночная рубашка тут же опустилась. – Чулки?
Не зная, умереть ли ей от стыда или разозлиться, она сняла чулки. Брэди снова заскрежетал зубами. Многие часы занятий по анатомии не помогали ему сейчас с хладнокровием наблюдать, как Ванесса медленно стягивает прозрачные чулки при свете ночника. И тщетно он говорил себе, что он врач, и даже пробовал припомнить текст клятвы Гиппократа.
– Теперь ложись. – Когда она забралась под одеяло, он подоткнул его со всех сторон, чтобы было теплее. Ему вдруг показалось, что ей снова шестнадцать лет. Со стоном в душе он подчеркнуто деловито поставил пузырек с таблетками на ночной столик. – Применять по инструкции.
– Хорошо. Читать я умею.
– Алкоголь исключается, – назидательно прибавил он. Что ж, он врач, а она пациентка. Прекрасная пациентка с греховной шелковистой кожей и большими зелеными глазами. – Острая пища также. Ты быстро почувствуешь облегчение, а через несколько дней уже, наверное, забудешь о своей язве.
– У меня и сейчас ее нет.
– Ванесса… – Он вздохнул и погладил ее по голове.
– Что? Ты чего-нибудь хочешь?
– Нет.
Прежде чем он опустил руку, она успела ее перехватить.
– Мне запрещали приглашать тебя сюда, когда мы были детьми.
– Точно. А помнишь, как я влез в окно? Мы сидели на полу и болтали до четырех часов утра.
– Если бы отец узнал, он бы… – Она осеклась, вспомнив, что он ей рассказал.
– Теперь не о чем волноваться, все в прошлом.
– Я не о том… Просто любопытно… Я любила тебя, Брэди. Так чисто, невинно… Зачем ему понадобилось все испортить?
– Хм… Тебя ждала слава, Ван. Он это знал. А я стоял на пути.
– А ты попросил бы меня остаться? – Ей всегда хотелось задать ему этот вопрос, но она все не решалась. – Если бы ты знал о его планах увезти меня в Европу, попросил бы ты меня остаться?
– Да. В восемнадцать лет я был законченным эгоистом. И если бы ты осталась, ты была бы другой. И я был бы другим.
– А ты не спрашиваешь – захотела бы я остаться?
– Я знаю, что захотела бы.
– Мне кажется, любишь в жизни только раз, – со вздохом сказала она. – И лучше, наверное, отмучиться, пока молодой.
– Может быть.
Ванесса закрыла глаза.
– Я, бывало, мечтала о том, чтобы ты приехал и забрал меня. Особенно когда стояла за кулисами перед выступлением. Я все это ненавидела.
– Что ты ненавидела? – Он сдвинул брови.
– Огни, людей, сцену. Как мне хотелось, чтобы ты приехал и увез бы меня куда-нибудь. Потом я бросила об этом мечтать. Что толку? Как я устала.
– Спи. – Он поцеловал ее пальцы.
– Я устала от одиночества, – пробормотала она и провалилась в сон.
Он смотрел на нее, пытаясь отделить свои настоящие чувства от прошлых, и не мог. Чем больше они были вместе, тем сильнее расплывались границы между настоящим и прошлым и тем яснее он понимал, что всегда любил ее.
Он слегка прикоснулся к ее губам, выключил ночник и вышел из комнаты.
Глава 7
Закутавшись в свой серо-голубой махровый халат, заспанная Ванесса хмуро спускалась вниз по лестнице. Уже два дня она принимала лекарства, прописанные ей Хэмом Такером, и чувствовала себя лучше. Однако она пока была далека от того, чтобы признать необходимость лечения. Более того, ей было стыдно вспоминать, что именно Брэди заставил ее принять первую дозу и затем уложил в постель. Когда они рычали друг на друга, было неплохо, но потом она дала слабину и попросила его остаться. Его доброта смущала ее и обезоруживала.
Утро было под стать ее настроению. Серые тучи, серый дождик. В такую погоду в самый раз сидеть дома и киснуть. Дождь, тоска, одиночество. Впрочем, хоть какая-то перемена: после той вечеринки у Джоанн ей не давали побыть одной.
Мать по три раза за день прибегала домой проведать ее. Дважды в день приезжал доктор Такер. Джоанн примчалась с охапкой сирени и кастрюлей куриного бульона. Время от времени заглядывали соседи, чтобы справиться о ее здоровье. В Хайтауне секретов не водилось. У Ванессы было впечатление, что каждый из двухсот тридцати трех жителей городка уже побывал у нее с добрыми пожеланиями и советами. За исключением одного.
Нет, не то чтобы ее задевало, что Брэди не нашел времени, чтобы заехать к ней. При этой мысли она даже поморщилась и потянула пояс на халате. Даже хорошо, что он о ней забыл. Только Брэди ей тут не хватало – местного доктора Айболита, который кудахтал бы над ней, мял бы ей живот и приговаривал «а что я тебе говорил», с укоризной качая головой. Нет, она не хотела его видеть. Она не нуждалась в нем.
«Ну и дурища», – ругала она себя, вспоминая, как согнулась пополам от боли за домом у Джоанн. Позволила ему отнести себя наверх, точно скулящего щенка. Язва. Какая глупость. Она сильная, уверенная в себе и самодостаточная женщина – язва таких не берет. Но ладонь невольно прижалась к желудку…
Сверлящее и сосущее чувство в желудке, с которым она давно свыклась, почти прошло.
Ночью она не просыпалась от ощущения, будто изнутри ее поджаривают на медленном огне. Две ночи кряду она проспала сном младенца.
«Это совпадение», – убеждала себя Ванесса. Ей нужен был только отдых. Покой и отдых. Сумасшедший график ее выступлений в последние два года кого угодно свалил бы с ног. Потому она и отвела себе для восстановления еще месяц-два тихой жизни в Хайтауне, прежде чем планировать дальнейшую карьеру.
Войдя на кухню, она остановилась как вкопанная – она никак не ожидала увидеть там Лоретту. Прежде чем сойти вниз, она нарочно дождалась, пока хлопнет входная дверь.
– Доброе утро, – поздоровалась Лоретта. На ней был один из ее элегантных костюмов, волосы уложены, жемчуг, на лице лучезарная улыбка.
– А я думала, ты уже ушла.
– Нет, я бегала купить газету. Вдруг, думаю, тебе захочется узнать, что происходит в мире.
Аккуратно сложенная газета лежала на столе.
– А… спасибо.
Ванесса стояла, насупившись, и не двигалась с места. Ее бесила собственная растерянность в ответ на широкий материнский жест Лоретты. Нет, она была ей благодарна, но скорее как гостья заботливой хозяйке. И от этого она чувствовала себя виноватой и черствой.