— Давид Андреевич, я… мы хотели у вас помощи попросить. Нас к вам направили. Мой дядя. Он при мэре работает. Сказал, что по части задолженностей вы всем здесь управляете.
— Ну? — без особой заинтересованности спросил Давид, опустив одну руку на стол.
— Мы с братьями вложились в строительство торгового центра. Теперь нас кинуть хотят. Вернее, уже кинули. Зелень всю подчистую себе, а результата нет.
— Сегодня я вне работы, — Давид с хрустом размял шею.
— Понимаем-понимаем, — тут же отозвался мужчина и сложил руки за спиной.
— Держи, — Давид вынул из внутреннего кармана куртки визитку. — Это номер Толика. Он мой помощник. Созвонитесь с ним на днях. Обрисуйте ему ситуацию. Я потом посмотрю, что можно будет сделать.
— Огромное спасибо вам, Давид Андреевич, — мужчина радостно и облегченно улыбнулся.
На секунду мне показалось, что он вот-вот бросится Давиду руки целовать.
— Всё. Хватит-хватит. Дяде привет от меня передавай.
— Обязательно!
Как только троица ушла, нам тут же принесли мой выигрыш. Небольшой, потому что и ставка была почти минимальной, но всё равно приличный.
— Идем, — заявил Давид, поднимаясь из-за стола.
— Домой? — спросила я, в глубине души надеясь, что мы еще немного задержимся в городе.
— А ты хочешь еще прогуляться? — Давид пропустил меня чуть вперед и опустил ладонь мне на поясницу, направляя к выходу.
— Посмотри, какой замечательный вечер! — ответила я, когда мы вышли на улицу. — Ветра нет. И небо чистое. Но, если у тебя есть дела, — я обернулась к Давиду.
Он всё это время внимательно рассматривал меня. Даже как-то слишком, будто увидел что-то такое во мне, что ужасно его заинтересовало.
— Хорошо, — ответил Давид и убрал с моего лица прядь волос.
В его прикосновении не ощущалось ни стеснения, ни осторожности. Давид был абсолютно уверен в себе и в том, что делал. Если он не перестанет так на меня смотреть, то мое сердце упорхнет куда-то в неизвестном направлении. Давид ничего не требовал от меня. Он отлично балансировал между напором и соблюдением личных границ, нагло не стремясь их поскорей переступить.
Вот, почему у меня с Сашкой в свое время ничего так и не развилось, остановившись на отметке «дружба». Он требовал. Каждое его движение или предложение уже несло в себе стремление получить большее. Перед нападением Сашка уже выдвигал мне претензии, хотя между нами ничего не было. И это меня подсознательно отталкивало. А Давид, будто чувствуя это, сохранял баланс. Это было удивительно. Как такое возможно, что два абсолютно разных и незнакомых прежде человека, так тонко ощущают друг друга?
Я не верю в судьбу. Но, что как не она, вынудило меня в тот зимний вечер обратить внимание на Давида, а потом нелепо и неумело попытаться защитить в драке?
Глава 19
Мы припарковались неподалеку от набережной. Сегодняшний вечер оказался удивительно тихим. В воздухе еще ощущался слабый след недавно ушедшей зимы. Но также ощущался скорый приход настоящей тёплой и душистой весны.
После весьма напряжённого состояния в клубе, я была рада хотя бы на часок оказаться просто на улице и прогуляться вдоль набережной. Природа положительно влияла на меня. Рассматривая широкую и глубоководную реку, я неторопливо шла вместе с Давидом. Кажется, что на несколько минут он выпал из нашей реальности и полностью ушел в себя. Он смотрел под ноги, спрятав руки в карманах куртки. Взгляд показался мне глубоким. Таким, который смотрит куда-то сквозь пространство, словно заглядывая в собственную душу.
Я кожей ощущала то внутреннее напряжение, что острой кривой занозой засело в Давиде. Чутье подсказывало, что проблема не во мне и не в нашей встрече. Давид переживал что-то очень личное. Я не знала, как его подбодрить или отвлечь. Ведь мое знакомство с этим мужчиной только-только получило свой старт. Я дрейфовала в океане, рассматривая небо, опасаясь, что вот-вот увижу тучи. Но их не было.
— Знаешь, — осторожно начала я, — здесь летом всегда работает один мороженщик. У него самое-самое вкусное мороженое. Вкусней на набережной не найдешь. Уже не терпится дождаться тепла, чтобы увидеть его и купить несколько шариков. Не знаю, как он делает это мороженое, но у него даже вафельные рожки особенные.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я тут же мысленно отругала себя за нелепую попытку отвлечь Давида. Ну какое к чёрту мороженое?! Стало жутко неловко. Рассказываю взрослому мужчине про какую-то детскую ерунду. Я почувствовала себя совершенно бестолковой дурочкой.
— Отлично, — Давид посмотрел на меня. Его взгляд прояснился. Кажется, Давид «вынырнул» из себя. — Значит, когда потеплеет, обязательно сводишь меня к этому мороженщику.
Я даже не заметила, как сама широко улыбнулась, гордясь тем, что всё-таки сумела пусть и незначительной темой, но всё же заинтересовать Давида.
— Ты точно не замерзла? — спросил он, немного нахмурившись.
— Со мной полный порядок, — бодро ответила я.
— Хорошо. Смотри мне.
Мы немного помолчали, неторопливо проходя мимо речных кафе, которые пока что были закрыты. Не сезон.
— Что отец решил насчет земли? — серьезным тоном спросил Давид, глядя куда-то вдаль.
Мне нравился его профиль. Резкий и такой мужественный. Я очень-очень хотела прикоснуться губами к подбородку, наперед зная, что он будет колоться из-за короткой щетины. Но я не была уверена, что сейчас это уместно.
— Пока что окончательного решения он не принял, — я тяжело вздохнула и перевела взгляд себе под ноги. — Но всё идет к тому, что папа решится продать землю. Он очень не хочет, но другого выхода, кажется, нет.
— Это разумное решение, — отметил Давид. — Чтобы вести бизнес, даже самый маленький, нужно иметь крепкую хватку. В идеале, конечно, необходимы еще острые зубы, определенный запас денег и хотя бы минимальные связи. Прости, но твой отец не такой. Он человек ума, а не бизнеса.
— А разве ум в бизнесе не нужен? — удивленно спросила я.
— Нужен, но не тот, что вышколен учебниками и лекциями. Твой отец не слабак. Это чувствуется. Но он слишком мягок. Не знаю. Интеллигентен. В мире денег такие качества не в почете. Либо ты перегрызешь глотку, либо тебе.
Я немного поёжилась. Не очень хотелось представлять, как папа кому-то перегрызает глотки.
— Да, пожалуй, ты прав, — немного поразмыслив, согласилась я. — Просто этот бар нам очень дорог. Я уже говорила об этом. Хотя правильней было бы ни к чему не привязываться и сразу же его выставить на продажу. Мамы уже целый год нет, но…
— Я понимаю, — мягко произнес Давид.
Конечно, он меня понимал. Мы вместе были на кладбище, и каждый из нас переживал свою утрату.
— Ты знаешь, папа ведь мне не родной, — призналась я. — И мама тоже.
— Вот как, — Давид показался мне удивленным.
— Иногда я слышала такие утверждения, что родная кровь — это родная кровь. Она ближе и всё такое.
— Чушь! — заявил Давид. — Даже не запоминай этот бред. Он не стоит ни секунды твоего внимания.
— Да я к этому спокойно отношусь. Это мои мама и папа. Я их очень сильно люблю. Это неизменно и неважно, родные они мне или нет. Поэтому, смерть мамы оказалась для нас страшным ударом. И этот бар… он был какой-то такой физической ниточкой, что связывала нас с ней. Мама вложила в него частичку себя. Поэтому… И пожар, и нападение… Очень трудный момент. Но я вот подумала, что может это и к лучшему? Может быть, пожар забрал с собой остатки нашей печали и сделал свободней? — я с надеждой посмотрела на Давида.
— Не знаю. Я привык размышлять приземленно, — он пожал плечами. — Но в любом случае, что не делается — всё к лучшему. Ты точно не замёрзла? — Давид уже внимательней посмотрел на меня.
— Говорю же, всё в полном порядке, — я улыбнулась. — У тебя есть определённый пунктик на заботе, я права?
Давид заметно помрачнел. Кажется, я случайно задела ту часть его души, которую не следовало тревожить.