если вы обратитесь в наш центр и позволите использовать полученные нами данные в строго научных целях.
Заведующая диагностическим отделом, к.м.н. Нина Олеговна Орлова».
Матвей, конечно, сразу понял, что имеет дело с шаблонной рассылкой, но даже учитывая ошибку в имени, понимал, что сути послания это не меняет.
– Откуда они что узнают? – пробормотал он и показал письмо брату, потому что объяснять этого все равно не мог. Попробуй объясни то, в чем сам давно перестал хоть что-то понимать.
Миша прочел, посмотрел на брата, потом снова на письмо и буквально силой заставил себя не ругаться, сел и нахмурился. Ему хотелось понять, что делать прямо сейчас, а корректного вопроса в голове не появлялось, только совершенно неприличные, не годные для болеющих родственников.
– С тобой-то что случилось? – спросил Матвей, видя, что пауза затянулась.
– Со мной? – Миша встрепенулся. – Это все твой дурацкий адвокат. Напугал меня вконец!
– До этого, – перевел тему Матвей.
Он вдруг понял, что при их последней встрече брат был не совсем в форме, а он не просто отложил разговор на потом, а сам забыл о нем.
Миша отмахнулся и сразу скривился, понимая, что поговорить им все же стоит. Деньги на двигатель ему все равно нужны, и брать те, что теперь принадлежат ему, было нечестно без согласия брата.
– Рассказывай, потому что про себя я все равно ничего не понимаю, – признался Матвей, – а мне сейчас надо поговорить с кем-то живым.
Миша фыркнул. Он, конечно, все понимал, но все равно не мог выбрать слов. Пока он думал, его энергометр автоматически подключился к аккумулятору дома, а тот, зарядившись достаточно, включил робота-уборщика. Он негромко зажужжал и срочно поехал убирать.
Оба брата уставились на суетливое белое пятно в темном коридоре, молча наблюдая за ним через дверной проем. Длинные механические руки сметали пыль, щетки драили пол, а еще одна пара рук расставляла обувь, раскладывала брошенные вещи. Казалось, робот боялся не успеть убраться. Это рассмешило Матвея, хотя повода для смеха не было – просто напряжение вдруг рухнуло, и ему показалось, что они с братом снова просто подростки, разные, не очень дружные, но честные друг с другом.
Миша тоже усмехнулся и рассказал, что именно выбило его из равновесия:
– Меня Лиза бросила.
Матвей удивленно уставился на брата. Лиза была моделью, не очень успешной, не самой яркой, можно даже сказать неперспективной. Миша явно был ее шансом, поэтому понять случившееся Матвей никак не мог.
– Слух о вашей помолвке был желтой уткой? – уточнил он.
– Нет, я думал, что все так и будет, – Миша пожал плечами, задумался и решил рассказать просто суть: – Я дал ей доступ к некоторым своим счетам. Она их обчистила и улетела жить на марсианскую колонию.
– А привлечь ее за это?
– За что? Я официально сам дал ей доступ. Что ей предъявишь? Да и черт бы с ней, Матвей! Мне двигатель новый нужен, а денег нет, показательными дыры в бюджете латаю.
– При этом, как всегда, тратишь кучу денег на рестораны и гостиницы, – проворчал Матвей.
Миша только развел руками. Он менял город раз в два-три дня – иначе жить было просто невозможно.
– Останься тут, ладно? – все же прямо попросил Матвей. – Я не знаю, что происходит, но оно меня пугает…
Сказал и тут же скривился от собственной честности.
– Завтра отвезу тебя в этот центр, а там решим, – заключил Миша, – а сейчас ты пойдешь спать, а то зеленый, дерганый. Кошмар!
Он показательно переигрывал, но Матвей знал, что в шутках брата слишком мало от шуток, а ему даже жужжание робота не помешает крепко уснуть, если он доберется до постели. Задремал ведь он после ухода Новикова, если, конечно, это действительно была дрема.
Знать наверняка Матвей все же не хотел.
***
Нина сидела в своем мягком кресле, держала стаканчик с кофе в одной руке, другой переключала результаты обследований. Она стала врачом в ту эпоху, когда многим ее коллегам компьютер заменил разум. Их работа сводилась к выбору верных комплексов обследований и определению их частоты. Многие врачи современности даже не видели своих пациентов вживую, следили за их здоровьем, находясь за тысячи километров от них, делали назначения и почти не нуждались в диалоге. Анкеты-опросника с перечнем симптомов обычно хватало, все остальное делала машина.
Теперь даже цвет кожи был объективным. Больше не было «каких-то желтоватых», «бледноватых», «сероватых» и «каких-то не очень» пациентов. Изменения выявлял датчик, способный точно определить что повлияло на саму кожу. Хорошо, но скучно.
Потому Нина подалась в ту группу врачей, что постоянно сталкиваются с непонятным. Человеческий организм любил подкидывать сюрпризы, но делал это нечасто. Крупный кардиоцентр в мире был всего один, и она попала в него, еще ребенком решив, что желает стать такой же, как ее бабушка.
Она бубнила себе под нос невнятные звуки, кусала печенье и не находила зацепок. Все анализы крови были в норме, даже динамическое наблюдение за ним ничего не выявило. Самые свежие исследования также ни о чем не говорили. Специфические иммуноферментные реакции исключали все известные патологические процессы. Нине оставалось только зло хрустнуть печеньем и переключиться на видеосканирование.
Трехмерная модель сердца над ее столом сокращалась и вращалась, а она на него не смотрела. Взяв стаканчик двумя руками, она закрыла глаза и стала слушать.
Центр давно опустел. Кресло не скрипнуло, даже когда она оттолкнулась. Оно просто закружило ее на месте, позволяя погрузиться в ритм чужого сердца. Она слушала, как оно бьется, и забыла обо всем, растворяясь в этом звуке. Он становился для нее громом, двойной раскат которого поражал разум и обрывался паузой, чтобы новый раскат обрушился на разум.
Она нахмурилась, открыла глаза и заставила кресло вращаться в другую сторону, посмотрела на белые стены и поняла, что ее любимую музыку ничего не искажает. Первый и второй тон ритмичны, уместны, чисты, как хрустальный звон, даже шуршание третьего и четвертого тона, увеличенное программой, не вызывало тревог.
Чувствуя себя студентом, которого обманули и внезапно подсунули норму на экзамене, Нина стала просматривать срезы работающего сердца, но ничего не