что мужчины в их присутствии теряли дар речи.
Но никто из них и близко не мог сравниться с сиянием Дезире. Ее физическое совершенство было осязаемо. Ее кожа словно белой пеной омывала ее черты, тонкие и в то же время четкие. Ее грудь, не стесненная лифчиком, круглилась под тонкой материей платья с каждым ее коротким вдохом, а хлопчатобумажное платье, цветом и фактурой своими напоминавшее гладкий персик, платье простое и свободное, все-таки не могло полностью скрыть ее упругого живота и изящных мускулистых бедер.
Ее нефритово-зеленоватые глаза искрились и делались еще ярче от волнения и от отсветов, которые бросало на них сияние ее кожи.
Впечатление, которое она производила, секретом для нее не было. На протяжении всего разговора глаза ее, когда она обращалась к Энджи, то смотрели, то не смотрели на нее, но, говоря что-то мне, она буквально сверлила меня взглядом этих своих потрясающих глаз и еле заметно клонилась в мою сторону.
— Опустите пистолет, мисс Стоун, — сказал я.
— Не могу… Я не… То есть я не уверена…
— Опустите его или уж стреляйте, — сказала Энджи. — Даю вам пять секунд.
— Я…
— Раз, — сказала Энджи.
Глаза Дезире расширились.
— Я только хочу быть уверенной…
— Два.
Дезире бросила взгляд на меня, но я остался безучастен.
— Три…
— Послушайте…
— Четыре.
Энджи двинула стулом вправо, и металл издал короткий скрежет, проехавшись по цементу.
— Оставайтесь на месте, — приказала Дезире, направляя покачивающийся пистолет в сторону Энджи.
— Пять. — И Энджи встала.
Дезире прицелилась в нее дрожащим стволом, а я потянулся и шлепнул ее по руке.
Пистолет полетел через перила, и я поймал его в воздухе, не дав ему упасть в сад с высоты шестого этажа. И это было удачей, так как, свесившись через перила, я увидел двух ребятишек школьного возраста, игравших на нижней, выходившей в сад веранде.
Взгляни, что нашел, мама! Бах!
На секунду Дезире обхватила лицо руками, и Энджи покосилась на меня.
Я пожал плечами. Пистолет был автоматическим «рюгером» двадцать второго калибра. Новенький, сверкающий безупречной сталью, он казался игрушкой в моей руке, но я знал, что чувство это обманчиво: любой пистолет — не игрушка.
С предохранителя она его не сняла, и я извлек обойму, кинув ее в перевязь, а оттуда в правый карман, опустив в левый сам пистолет.
Дезире подняла голову, глаза ее были красными.
— Больше не могу этого делать!
— Делать чего? — Энджи придвинула второй стул. — Присядьте.
— Этого… Все это оружие, эти смерти и… Господи, не могу больше!
— Это вы обчистили Церковь Истины и Откровения?
Она кивнула.
— Идея принадлежала вам, — сказала Энджи. — Не Прайсу.
Неуверенный кивок.
— Нет, Прайсу. Но когда он поделился со мной, я стала подталкивать его к этому.
— Зачем?
— Зачем? — переспросила она, и две слезы на ее щеках, скатившись со скул, упали ей на колени и дальше, к подолу ее платья. — Зачем? Вы должны… — Она втянула ртом воздух и, устремив взгляд вверх, к небу, вытерла глаза. — Мой отец убил маму.
Такого я не ожидал. Я посмотрел на Энджи. Она тоже не ожидала такого.
— В автомобильной катастрофе, когда чуть сам не погиб? — удивилась Энджи. — Вы это серьезно?
Дезире несколько раз кивнула.
— Дайте-ка мне разобраться, — сказал я. — Ваш отец подстроил этот якобы угон. Вы это хотите сказать?
— Да.
— И заплатил этим парням, чтобы те всадили в него три пули?
— Это не планировалось, — сказала она.
— Ну, надо думать, — заметила Энджи.
Дезире взглянула на нее, недоуменно моргая. Потом перевела на меня взгляд широко открытых глаз.
— Он уже заплатил им. Но когда все пошло вкривь и вкось и машина разбилась — а это в план не входило, — они запаниковали и, убив маму, выстрелили и в него.
— Вранье, — сказала Энджи.
Глаза Дезире расширились еще больше. Повернувшись так, чтобы не смотреть на нас, она на секунду опустила взгляд к цементным плитам.
— Дезире, — сказал я, — в вашем рассказе такие бреши, что сквозь них на двух грузовиках проехать можно.
— Например, — подхватила Энджи, — почему, когда этих парней арестовали и стали допрашивать, они ничего не рассказали полиции?
— Потому что они не знали, что нанял их отец, — ответила Дезире. — В какой-то день какой-то человек связался с другим человеком и велел тому устранить некую женщину. С женщиной этой будет муж, сказал этот человек, но его трогать не надо. Цель — лишь женщина.
С минуту мы размышляли над услышанным.
Дезире наблюдала за нами, потом добавила:
— Распоряжение передавалось по цепочке. Когда оно спустилось к конкретным исполнителям, те и понятия не имели, откуда оно исходит.
— И опять-таки — зачем было стрелять в вашего отца?
— Могу лишь повторить то, что уже сказала, — они запаниковали. Вы ознакомились с материалами дела?
— Нет, — ответил я.
— Ну, если бы вы ознакомились, вы бы поняли, что убийцы не отличались интеллектом. Парни были туповаты, и выбрали их не за их мозги. Выбор пал на них, потому что, совершив убийство, они не стали бы переживать и терять из-за этого сон.
Я взглянул на Энджи. Объяснения были неожиданными и довольно странными, но по-своему логичными.
— Почему ваш отец хотел разделаться с вашей мамой?
— Она собиралась развестись с ним. И претендовала на половину его состояния. Он стал бы судиться с ней, а она выволокла бы на всеобщее обозрение всю грязь и все неприглядные факты их совместной жизни. То, что он купил ее, то, что изнасиловал меня, когда мне было четырнадцать, и продолжал насиловать все эти годы, плюс еще тысячи и тысячи известных ей секретов. — Она поглядела на свои руки, перевернула их ладонями вверх, потом опять вниз. — Очередной его задумкой стало убить ее. Подобное он практиковал и раньше, с другими людьми.
— И он хотел убить вас, потому что вы это знали, — сказала Энджи.
— Да, — сказала она свистящим шепотом.
— Откуда вам стало это известно? — спросил я.
— Когда она умерла, а он вернулся из больницы, я слышала его разговор с Джулианом и Грэмом. Он был в ярости, что трое убийц задержаны полицией и он не может с ними разделаться. Тем троим несказанно повезло, что их поймали с оружием и они сознались. Иначе отец нанял бы лучших юристов, чтобы их отпустили, подкупил бы судей, а потом убил бы их, едва они вышли бы на улицу. — Она несколько