class="p1">Я исподлобья взглянул на нее.
— Прости, — беспечно сказала она. — Нет, Патрик, не видела я этого Ра… как там его дальше?
— Это японский фильм, — пояснил я. — И строится он на том, что одно и то же событие показывается четыре раза.
— Зачем?
— Ну, там происходит суд над насильником и убийцей. И четыре свидетеля совершенно по-разному рассказывают о том, что произошло. Тебе показывают четыре версии, и ты сам должен решить, кто говорит правду.
— В «Звездной дороге» тоже такое было.
— Поменьше бы ты смотрела эту «Звездную дорогу», — сказал я.
— Ну, по крайней мере, это не так трудно выговорить, как этот твой «Расевид».
— «Расемон». — Двумя пальцами, большим и указательным, я ухватил себя за кончик носа и закрыл глаза. — Так или иначе, я говорю это тебе не просто так.
— Ну, слушаю.
— Возможно, взгляд наш вообще ошибочный. Возможно, — сказал я, — мы с самого начала слишком многое приняли на веру, в чем были не правы.
— В частности, считая, что Тревор — хороший мужик, а не убийца и кровосмеситель?
— В частности, да, — сказал я.
— Ну а что еще мы так уж приняли на веру, что и исказило нам всю картину?
— Дезире, — сказал я.
— Ну и что в ней такого подозрительного?
— Все. — Наклонившись вперед, я оперся локтями о колени и стал глядеть на раскинувшийся внизу залив, на три моста, пересекавшие его гладь, на то, как дробились и искажались на них лунные лучи. — Что мы знаем о Дезире?
— Она красавица.
— Правильно. Откуда мы это знаем?
— О господи, — воскликнула она. — Опять ты устраиваешь мне допрос с пристрастием, да?
— Ну доставь мне такое удовольствие! Откуда нам известно, что она красавица?
— Из фотографий. Да даже из того, какой она нам показалась, когда мелькнула на мосту прошлой ночью.
— Правильно. Мы видели это собственными глазами и знаем из собственного опыта непосредственного контакта с ней. Но это лишь один ее аспект. Не больше.
— Давай-ка еще разок!
— Она очень красивая женщина. Но больше мы о ней не знаем ничего, так как это единственное, за что мы можем ручаться. Остальное же мы знаем с чужих слов. Ее отец говорит нам одно, сам же испытывает к ней совершенно иные чувства. Не так ли?
— Да.
— И значит, правда ли то, что он рассказал нам вначале?
— Ты имеешь в виду про ее депрессию?
— Я имею в виду про все, вместе взятое. Шатун говорит о ней как о прекрасном, небесном создании. Но Шатун работает у Тревора, и мы имеем полное основание предполагать, что он врет.
Теперь глаза ее горели. Она подалась вперед.
— А Джей, Джей ведь ошибся, когда считал, что она погибла.
— Именно.
— Следовательно, и во всем, что касается ее, он мог ошибаться.
— Или же быть ослепленным любовью, страстью.
— Эй! — вдруг воскликнула она.
— Что?
— Если же Дезире не погибла, то чье же тело с изрешеченным автоматическим пистолетом лицом было найдено рядом с фуфайкой Джея?
Забрав в номере телефон, я вытащил его на балкон и позвонил Девину Амронклину.
— Ты знаешь каких-нибудь копов в Клируотере? — спросил я его.
— Возможно, знаю кого-нибудь, кто знает их.
— Не проверишь ли через них опознание жертвы, застреленной четыре дня назад в отеле «Амбассадор»?
— Скажи мне свой номер.
Я продиктовал, после чего мы с Энджи так подвинули стулья, чтобы сидеть друг напротив друга.
— Допустим, что Дезире вовсе не светлый ангел небесный, — сказал я.
— Можно допустить и нечто похуже, — сказала Энджи. — Давай допустим, что она дочь своего отца, а яблоко от яблони, как известно, недалеко падает. Что, если это она толкнула Прайса на кражу?
— Откуда же ей знать, что там вообще имеются деньги?
— Непонятно. Отложим это до поры до времени. Итак, она подговаривает Прайса совершить кражу…
— Но Прайсу хватает ума сообразить: «Она баба скверная и при первой же возможности меня обштопает». И он ее бросает.
— И забирает деньги. Но она хочет деньги вернуть.
— Однако не знает, где он их прячет.
— И тут появляется Джей.
— Прекрасная возможность надавить на Прайса, — сказал я.
— Затем Дезире вычисляет местонахождение денег. Но тут возникает сложность. Если она попросту их украдет, то искать ее, кроме отца, примутся и Прайс с Джеем.
— Поэтому ей надо симулировать гибель, — сказал я.
— И она знает, что Джей разделается с Прайсом.
— Возможно, сев за это в тюрьму.
— Неужто она так хитра? — удивилась Энджи.
Я пожал плечами:
— Почему бы и нет?
— И вот она погибает, — сказала Энджи. — Погибает и Прайс. А потом и Джей. Зачем же тогда ей показываться нам?
Ответа на этот вопрос у меня не было.
Как не было его и у Энджи.
Но у Дезире он был.
Ступив на балкон с пистолетом в руке, она проговорила:
— Потому что мне нужна ваша помощь.
30
— Красивый пистолет, — сказал я. — Вы его к костюму подбирали или наоборот?
Она вышла на балкон, и пистолет, слегка подрагивающий в ее руке, был нацелен куда-то между носом Энджи и моим ртом.
— Послушайте, — сказала Дезире, — на случай, если вам это не ясно. Я нервничаю, не знаю, кому можно доверять, и мне нужна ваша помощь, но и в вас я не уверена.
— Что отец, что дочь, — сказала Энджи.
Я хлопнул ее по коленке.
— Изо рта вырвала!
— Что? — спросила Дезире.
Энджи тянула пиво из бутылки, не сводя глаз с Дезире.
— Ваш отец, мисс Стоун, чтобы побеседовать с нами, нас выкрал. А теперь вы держите нас под прицелом, по-видимому, с той же самой целью.
— Простите, но…
— Мы не любители пистолетов, — сказал я. — Недотепа, будь он еще жив, мог бы это вам подтвердить.
— Кто? — Она опасливо обошла спинку моего стула.
— Грэм Клифтон, — сказала Энджи. — «Недотепа» — это мы так его прозвали.
— Почему?
— Почему бы и нет?
Повернувшись, я увидел, как она продвигается вдоль перил, а потом наконец останавливается шагах в шести от наших стульев, все еще целясь в промежуток между нами.
И, господи боже, как же она была красива! В свое время мне случалось ухаживать за красавицами. За женщинами, которые самым главным в себе считали свою физическую безупречность, потому что и все остальные судили о них по тем же меркам. Стройные или пышные, рослые или миниатюрные, они обладали безумной привлекательностью, такой,