этом языке говорили в Элдинге, предпочитая ему расцветавшее в Ментендоне новое наречие. Глориан гадала, знает ли он ментский. Мечтая оказаться где угодно, лишь бы подальше, она снова обернулась к танцующим зеанто.
Флорелл была само изящество. Ее рыжая, как дубовый лист, юбка так и закручивалась вокруг ног. За руки ее держал не скрывавший восторга Арпа Нерафрисс, а Хелисента танцевала с искалинской гостьей Сильдой Йеларигас, будущей графиней Вазува.
– Они зовут нас грабителями, морскими волками, – злился Магнауст Ваттен. – Стану правителем – выкорчую этих неблагодарных и сожгу живьем. Это в их вкусе. Что ни говори, Безымянный поднялся в мир из их гнусной горы.
– О, право? – еще более рассеянно отозвалась Глориан под отметившие окончание танца рукоплескания.
Кавалер по правую руку от нее закашлялся.
– Вам нехорошо, мой господин?
Он позеленел, как нарыв. Глориан уже задумалась, не хлопнуть ли его по спине, когда он запустил пальцы в рот и вытащил кость. И с отвращением отбросил на тарелку.
– Ваша милость! – Звучный голос глашатая прервал их беседу. – С нами прибыли лучшие музыканты Карментума.
По ее знаку те, выступив вперед, раскланялись.
– Они будут рады исполнить гултагский танец тинсана в честь Вверения вашей дочери.
– Вы окажете нам честь, дружески присоединившись к нам, – обратился, приблизившись к королеве, Арпа. – Если тинсана вам незнакома, я рад буду показать движения.
Глориан задумалась. Искренне это приглашение или золотой шанс выставить королеву Иниса дурой? Вдруг танец такой сложный, что ее мать прилюдно споткнется? И не покажется ли оскорбительным, что повелительницу при всем дворе обучают танцам?
Но и отказаться было бы трудно, не показав себя капризной или надменной. Глориан встревожилась.
Однако королева Сабран, к ее удивлению, снова чуть заметно улыбнулась, затем бросила взгляд на заполнившуюся людьми галерею. Арфист дал знак, тронув струну.
– Великодушное предложение, глашатай, и мне больно отвечать на него отказом. Я слышала, как великолепна тинсана. – Королева опустила ладони на ручки кресла. – Как жаль, что я обещала следующий танец супругу.
Глориан решила, что ослышалась или что мать, хоть она и говорила твердым голосом, выпила лишнего, но тут прозвучала чистая нота рога, инисские музыканты сыграли приветствие, и в зал хлынули люди под гербом дома Храустр.
Королева Сабран поднялась навстречу выросшему в дверях древнему гиганту – хротскому королю.
– Отец! – не веря своим глазам, выдохнула Глориан.
Счастье теснило ей грудь. По залу пронеслись шепотки, все встали для поклона. Карментцы, обменявшись загадочными взглядами, последовали общему примеру.
– Мой король! – тепло и звонко воскликнула Сабран.
Спустившись с возвышения, она протянула руку. Король Бардольт преклонил перед ней колено.
– Моя королева, – сказал он на своем неуклюжем инисском. – Полагаю, этот танец мой.
– И я так думаю.
Король Бардольт коснулся губами ее ладони. И обернулся к Глориан, разгоняя улыбкой морщинки в уголках ореховых глаз. Приехал! Добрался – и это в темное время года!
Он шагнул к верхнему столу и протянул ей руку. Когда Глориан коснулась ее, он поклонился так же низко, как самой королеве:
– Дочь! – Он прижал кулак к груди. – Ради этого, ради дня твоего Вверения, я переплыл море.
Зал взорвался приветственными криками и рукоплесканиями. Глориан обхватила его здоровой рукой, сердце взмыло под потолок. Боль и молодой Ваттен были забыты.
8
Юг
Нинуру резала солнечные лучи, мышцы под мехом так и переливались. Тунува пригибалась в седле, уклоняясь от низких ветвей. Хидат Янудин не слишком от нее отставала.
Впереди проламывал заросли белохвостый долгорог. Его копыта были как нарочно созданы для такой влажной почвы, но от ихневмона не убежишь.
Никто еще, как шептались по всему Югу, не нанес Лазийской пущи на карту. И самым одаренным поэтам не выразить в словах величия ее лесов, потому что ни один не проникал в их глубину, не видел бесконечных деревьев немыслимой высоты – тысячелетних наслоений зелени.
Ничто здесь не бывало одиноким. Ничто не бывало обнаженным. Корни одеты мхом, стволы обвиты лианами. И все густо пронизано памятью прошлого.
Карт Лазийской пущи не существовало, но Тунува и так знала дорогу.
Нинуру, спрыгнув с упавшего ствола, с рыком приземлилась перед добычей. Выше, на выгнутом дугой корне, показалась Эсбар, восседавшая на громогласно ревущей Йеде. Долгорог, испугано фыркнув, вновь загрохотал копытами. На его боках выступила пена.
– Поляна! – выкрикнула Эсбар.
Тунува уже неслась дальше.
Ихневмон вырвался на устеленную мхом прогалину. Сквозь разрывы в листве сверкало солнце. Деревья на дальнем краю жались друг к другу, подобно влюбленным. Тунува сорвала со спины лук, наложила стрелу. Волшебство в ней угасало, но зрение не утратило остроты. Стрела свистнула через поляну. Долгорог споткнулся, и она натянула поводья, пропуская Хидат.
Йеда, обогнав обеих, вырвалась вперед. Тунува подавилась криком – Эсбар была уже слишком далеко, не услышит. Хидат замедлила скачку, и обе уставились на соскочившую с Йеды Эсбар. Проблеск стали, вздох, и антилопа рухнула в траву. Йеда зубами прихватила ее за шею.
Тунува подъехала к обмякшему долгорогу. Мох уже впитывал его кровь. Йеда отпустила добычу, заворчала. Черный мех на ней лоснился, зрачки в обычных для ихневмонов янтарных глазах лежали вдоль.
– Добрая охота. – Эсбар, выпрямившись, вытирала кинжал. – Удачно нас сюда занесло – мужчины говорили, мох заканчивается. И неудивительно, если я теряю кровь за троих.
– Я соберу немного. – Хидат соскользнула с седла; на концах ее кос повисли капельки. – Не больно, Дартун?
– Нет, – ответил ее светло-рыжий ихневмон: долгорог оцарапал ему бок. – Ихневмон не уступит неуклюжей скотине.
Йеда и Нинуру согласно заворчали. Тунува с улыбкой погладила Нинуру. Хидат же, сорвав клок мха, прижала его к ране, и Дартун с довольным видом стал месить лапами землю.
– Хидат, – позвала Тунува, – ты в порядке?
– Вполне. Дартуну хуже пришлось.
– Я не про охоту. – Тунува тронула ее за плечо; она не первый год наставляла Хидат и видела, когда с ней что-то не так. – Ты снимала с дерева веревку.
Хидат подняла на нее глаза. Она, хоть и юная, уже научилась находить опору в самой себе, и поколебать ее было непросто. В ее темных глазах стоял простодушный вопрос.
– Ты среди нас мудрейшая, Тува, – сказала она. – Скажи, глупо бояться, что оно больше никогда не одарит меня плодом?
– Тогда Сию – дважды дура, – буркнула Эсбар. – Это она посеяла в тебе сомнение.
Эсбар вложила охотничий нож в ножны.
– Ты все правильно сделала, Хидат. Я напомню Сию, что она перед тобой в долгу.
– Мир. Дело сделано. – Хидат ободряюще потрепала Дартуна по спине. – Ну, идем, щен. Пора нам напиться.
Оставив Нинуру сторожить добычу, они прошли туда, где деревья снова расступались перед рекой Минара. В этой части Лазийской пущи ее русло разливалось почти на две лиги.
Солнце вспыхивало на золотых гребешках волн. Пока Хидат поила своего ихневмона, Эсбар сбросила накидку всадницы и принялась выжимать пропитанные кровью рукава.
– Ты так смотришь… – обратилась она к Тунуве. – Это из-за того, что я сказала про Сию?
Тунува, присев на поваленное дерево, стягивала сапоги.
– Нет.