как вздрагивают плечи под ее рукой. – Тсс, солнышко. Имин позаботится, чтобы мужчины не дали тебе скучать. Ты и не заметишь, как пролетит месяц.
– Но я не могу здесь сидеть! – отчаянно зашептала Сию. – Пожалуйста, упроси настоятельницу меня простить.
– Она простит, со временем.
Тунува отодвинулась и хмуро взглянула в заплаканное лицо. Кожа у Сию была темнее, волосы сплошь черные, но в остальном – живая Эсбар.
– Сию, ты же понимаешь, что тебя могли наказать и строже. Мужчины занимаются добрыми и важными делами. Что плохого в том, чтобы несколько недель им помогать?
Сию взглянула ей в глаза. За густыми ресницами что-то мелькнуло.
– Ничего. Просто я ненавижу сидеть взаперти. И мне стыдно. – Она подтянула к груди ободранное колено. – Эсбар, наверное, не хотела, чтобы ты со мной виделась. Она сказала, я вас обеих опозорила.
– Эсбар любит тебя всей душой, как и все мы.
– Мать она любит сильнее.
– Как и следует всем нам – но, Сию, я была рядом, когда Эсбар рожала тебя. Я так гордилась тобой все эти годы. Эта ошибка – малая часть твоей жизни. Она ничего не решает.
Сию сглотнула и наклонила голову. Тунува вытащила из-за пазухи мешочек:
– Это тебе. Хоть запах леса останется с тобой.
Сию развязала шнурок. Увидев внутри нежные голубые лепестки, достала цветок и приложила его к щеке. Слезы хлынули снова. Она всегда любила синеглазку.
– Спасибо. – Сию прижалась к Тунуве. – Ты всегда так добра ко мне, Тува. Даже когда я дурю.
Тунува поцеловала ее в макушку. И тут же вспомнила, что для Эсбар такие нежности с дочерью запретны. Не дано им с Имсурином такой свободы.
– Я бы не отказалась получить кое-что взамен, – сказала Тунува. – Не расскажешь ли мне сказку?
– Какую?
– Самую главную. – Тунува погладила ее по голове. – Начинай. Ту, что рассказывал тебе Имин.
Сию слабо улыбнулась и повернулась на кровати, уступив Тунуве место на подголовном валике.
– Ты сделаешь огонь? – попросила она.
– Конечно.
Сию снова утерла лоб и примостилась рядом.
– Под корой мира кипит Огненное Чрево, – начала она. – Столетия тому назад его расплавленный пламень прорвался наружу, сгустился и застыл в поистине ужасном облике.
Тунува, щелкнув пальцами и шевельнув запястьем, вызвала яркий огонек и стряхнула его в печь – сухое дерево с растопкой мигом вспыхнули. Сию вздрогнула, поджимая пальцы ног.
– Молоком ему была лава, плотью – камень, зубами – железо. – Она поглощала глазами мерцающий огонь. – Он пил, пока не загорелось само его дыхание. То был Безымянный, и его непрестанно пылающее сердце сжигала вечная нужда – нужда в хаосе.
Тунува вспомнила, как ту же сказку рассказывал ей Балаг. С каким трепетом она вслушивалась в его грозный голос, вглядывалась в тени, которые мужчины показывали на стенах, искусно складывая пальцы.
– Огненное Чрево глубже и шире моря, но Безымянному этого мало, – окрепшим голосом говорила Сию. – Он жаждал верхнего мира. Он проплыл сквозь расплавленный огонь, прорвал мантию земли и в своем жутком облике вырвался из горы Ужаса. Огненные реки хлынули по ее склонам, пожрали город Гултага. Дым зачернил утреннее небо. Непрестанно били алые молнии, померкло солнце – это Безымянный расправил крылья.
Огонь в печи разгорелся жарче.
– Он искал теплых южных стран, – рассказывала Сию, – и вот его тень пала на Юкалу, где великим царством Лазия правил дом Онйеню. Он поселился у озера Якпа и своим дыханием и взмахами крыльев навеял чуму, отравившую все перед его лицом. Люди страдали. Кровь накалялась так, что они с криками, в корчах гибли на улицах. Безымянный взглянул на род человеческий и возненавидел людей. Он решил обратить мир – человеческий мир – в новое Огненное Чрево.
– Что внизу, то и наверху, – подсказала Тунува.
Сию кивнула.
– В те дни Лазией правил Селину Онйеню. Он видел, как обращается в хаос Юкала. Воды ее смердели и вскипали. Первым делом он отправил воинов сразить змея, но Безымянный расплавил их плоть и усеял озерные берега их костями. Тогда сельский люд стал жертвовать зверю овец, коз и быков. Когда же перевели всю скотину, Селину осталось одно. Он вышел из дворца и приказал, чтобы люди каждый день бросали жребий, решая, кому быть жертвой.
«Сто двадцать имен».
– Селину принес великий обет, – сказала Сию. – Свою жизнь он предложить не мог, но на жребиях писали имена его детей. На сто двадцать первый день из горшка с черепками выпало имя его дочери принцессы Клеолинды. Клеолинда терзалась все эти дни. Она видела страдания своего народа, посылающего на смерть даже детей, и клялась сама сразиться со зверем, потому что была искусной воительницей. Селину запретил ей. Но когда Клеолинду избрали жертвой, ему ничего не оставалось, как послать ее навстречу судьбе. И за то его имя навеки – Селину Верный Слову. В день, когда Клеолинде предстояло умереть, в Юкалу прискакал странник с Запада, искавший себе славы и венца. С ним был редкостной красоты меч, именем Аскалон. Тот человек объявил, что меч заколдован и он один может сразить змея, но двигала им не жалость. За свой клинок инисский рыцарь выдвинул два условия. Первое – чтобы народ Лазии обратился в его новую веру Шести Добродетелей. И второе – возвращаясь в свою страну, он хотел увезти с собой невесту, Клеолинду.
Сию закашлялась. Тунува подала ей кубок с ореховым молоком промочить горло.
– И что же? – спросила Тунува. – Что сказала Клеолинда?
Откинувшись, Сию опустила голову ей на плечо.
– Она просила отца изгнать рыцаря, – сказала Сию. – Даже в отчаянии она не желала видеть свой народ на коленях перед иноземным королем, но, когда она вышла навстречу смерти, рыцарь последовал за ней. И когда Клеолинду привязали к камню и Безымянный поднялся из смрадных вод, чтобы взять свою дань, рыцарь встал против него. Но Галиан Беретнет – так звали рыцаря – был труслив и глуп. Ядовитый дым и огонь свалили его. Клеолинда подхватила меч. От отравленных берегов озера Якпа до глубин Лазийской пущи она гнала Зверя Горы, отступавшего к своему логову. Достигнув этих мест, Клеолинда в изумлении узрела прекрасное дерево – выше всех, что она видела в жизни.
Эта картина была изображена на многих стенах обители. Дерево с золотыми апельсинами и обвивший его ствол красный зверь.
– Они сражались день и ночь, – рассказывала Сию. – Наконец Безымянный опалил Клеолинду огнем. Та бросилась под дерево, а увлеченный погоней зверь не сумел поджечь ничего, укрытого его тенью. Клеолинда умирала, и тут дерево подарило ей свой плод. Из последних сил она надкусила его, и тогда мир вокруг озарился светом. Она слышала землю, чувствовала в крови ее тепло, и огонь тоже вдруг стал ей послушен. Снова она сразилась со зверем и вонзила меч меж его чешуй, и Безымянный был наконец усмирен.
Тунува выдохнула. Сколько раз