Торнбриар с тех пор ходит по свету в его мантии, выдавая себя за нового бога.
– А вторая версия?
– Вторая и вовсе маловероятна. Якобы Дорхнок, очарованный Торнбриаром, предлагает ему поменяться местами: Торнбриар на время станет богом озорства, а он, Дорхнок, вернется в его теле в мир живых и покроет имя Торнбриара еще большей славой. Герой соглашается, Дорхнок занимает его тело и сбегает, а бесплотный дух Торнбриара так и бродит в пустоте, обманутый лукавым богом.
– Все равно чушь какая-то. Если Дорхноку так не терпелось заполучить тело, он мог бы просто перенести Торнбриара в мир духов. К чему все эти уловки?
Возрожденная Тень, поразмыслив, кивнул:
– Возможно, ты права. Ну да с Дорхнока станется – он весьма…
– Капризен. Я помню. – Маюн смотрела на него с нескрываемой злобой. – Все, что ты тут наговорил, совершенно бесполезно. Как и всегда.
– Я и не думал, что это нам поможет.
Ойру скрестил ноги перед собой и закрыл глаз, как будто готовясь к медитации.
– Значит, ты сдаешься.
– Тысяча жизней, проведенные в Реохт-на-Ска, лишь потому не сломили меня, что я надеялся отыскать Ораки. Надежда не давала мне лишиться рассудка. Поддерживала во мне жизнь. – Он открыл черный глаз. – Теперь же у меня нет ничего. Разве что твоя ненависть и презрение да шепчущий голос внутри, призывающий отомстить Дортафоле. – Ойру с безразличием пожал плечами. – Я не поведу тебя ни в Такаранию, ни в Сердце пустоты. Мы останемся здесь и будем ждать смерти, а потом уйдем в мир духов.
Маюн даже передернуло от отвращения.
– Тогда оставайся и подыхай. А я вырвусь отсюда, чего бы мне это ни стоило. И если для этого потребуется отправиться в Реохт-на-Ска, я найду туда путь. Если придется, выдержу хоть сто тысяч жизней в Сердце пустоты. Я вернусь в мир живых – и убью Аннева де Брета. И никаких больше отсрочек. Никаких проверок. Никакого вранья.
– Думаешь, ты справишься без проводника? – спросил Ойру, пристально глядя ей в лицо. – Без наставника?
– Каждый раз, стоило мне тебя послушать, ты уводил меня все дальше от моей цели. Обучение, бесконечные странствия, твои истории и ложь – все это было нужно лишь для того, чтобы в конце концов убить меня… ради предавшей тебя женщины, которая тебя презирает.
– Да, – просто согласился Ойру. – А если бы я отказался от Ораки, то все равно использовал бы тебя – для того чтобы схватить Аннева. И я бы никогда не позволил тебе его убить, потому что он был обещан Дортафоле.
– Но теперь ты знаешь, что Дортафола тебя обманул.
Ассасин молчал. Что-то в его ауре изменилось: Маюн видела, что он готов к смерти и поэтому наконец может говорить правду, которую скрывал даже от себя самого. А главное, он почувствовал, что Маюн задумала, и не имел ни малейшего желания ей препятствовать.
– Раньше я бы не дал тебе убить Аннева. Я бы исполнил клятву, данную моему господину, и нарушил обещания, данные тебе.
– А теперь? – шепотом спросила Маюн, заходя ему за спину. – Теперь, зная правду, ты отказался бы от служения вампиру и позволил бы мне отомстить Анневу?
Ойру, вперив неподвижный взгляд в пустоту, медленно выдохнул:
– Нет, накама. Теперь ни то ни другое не имеет значения. Думаю, я все равно убил бы тебя. Забрал бы твою жизнь, чтобы вновь пережить боль утраты – как в тот день, когда потерял ее… пережить в последний раз. – Он опустил голову и еле слышно проговорил: – Ораки… ее слова о том, что ты начала любить меня… лучше бы она сказала, что ты сгораешь от ненависти, – это ранило бы меня не столь глубоко.
– Я действительно ненавижу тебя, – прошептала Маюн.
Она тихо запела – печальную песню без слов, сотканную из горечи и тоски, – и в руках девушки появились ее огненные клинки.
– Я любила тебя. И ненавидела.
– Значит, ты понимаешь, что я испытывал к Ораки. – Ойру распрямил спину и вновь устремил взор в черную даль. – О нашей битве слагали бы легенды, накама. Кто из нас победил бы – не знаю.
Маюн качнула головой:
– Снова ты лжешь, колдун.
Ойру опустил черный шарф, наполовину скрывавший его лицо, и улыбнулся:
– Пусть Дорхнок направляет тебя в твоем странствии, табибито.
Маюн вонзила клинки ему в шею и спину. Ойру резко вздохнул – или рассмеялся? – его единственный глаз вспыхнул огнем и погас, превратившись в пепел. Ассасин повалился вперед, но тело его так и не коснулось земли, распавшись на обрывки теней и струйки дыма. А когда и они растворились в воздухе, Маюн осталась совсем одна на перекрестке жизни и смерти.
– Я найду дорогу обратно, – пообещала себе Маюн, все еще чувствуя вкус поглощенной души. – Через десять лет или десять жизней, но все равно найду. Даже если для этого придется сразиться с богом.
Она огляделась, размышляя обо всем, что с ней произошло. Некому больше указывать, что ей делать, – теперь она сама хозяйка своей судьбы.
– Эй, Дорхнок!
Тишина.
– Дорхнок! – Звонкий голос Маюн, насыщенный магической силой, раскатами грома прокатился по пустоте. – Ты, гнусный засранец! Хочешь сыграть в игру?
Раздался оглушительный грохот, опора под ногами исчезла, и Маюн, пронзительно крича, полетела в пропасть.
– От игры я никогда не откажусь, – прозвучал чей-то голос.
Маюн попыталась перевернуться, чтобы встретиться с обладателем голоса лицом к лицу, и вдруг обнаружила, что больше не падает, а парит в воздухе.
Оглядевшись, она заметила мужчину в черном одеянии. Упругие завитки его черных волос блестели, словно смазанные маслом; на белом, как мел, лице чернела аккуратная бородка, почти такая же, какую носил Тосан, а глаза горели пурпурным огнем.
– Но сначала, – сказал бог, шагнув к Маюн, – нужно обсудить условия. И пожалуй, познакомиться. – Он протянул Маюн руку в перчатке. – Клесах. Или Дорхнок, если угодно, – в нынешнее время почти все зовут меня именно так.
Он улыбнулся. В его глазах таилось нечто сверхъестественное, нечто темное и куда более опасное, чем любое из чудовищ, с которыми Маюн пришлось столкнуться в странствиях с крозеранским ассасином.
Если этот бог и не считался безумцем, он, несомненно, им был.
Глава 89
Едва на горизонте показались очертания крепостной стены Банока, повозка остановилась.
– Всё, ребята, – прокряхтел старый фермер. – Дальше не поеду – слишком неспокойно нынче на дороге. Вы в городе, главное, поосторожней. Если хотя бы половина того, что твердит о нем молва, правда, лучше бы вам и вовсе туда не соваться.
– Спасибо, дедушка, – вежливо кивнул ему Титус. – Но нам очень нужно в Банок: у нас там друзья, а