в жизнь дрессировщика навсегда.
Десять лет она работала в системе Союзгосцирка, а когда скончалась Анна Владимировна Дурова-Садовская, возглавила Уголок зверей, вернулась в дом, в котором вырос её отец, в котором прожил почти четверть века её прадед – Владимир Леонидович… «Помогают и стены на родине. Отчего же им нам не помочь?..» — вспомнил я строки поэта Владимира Соколова, с которым Наташа училась на одном курсе в Литинституте. Пусть ей помогут эти родные стены в жизни, в творчестве, в её ежедневных заботах!
Этот дом воистину родной. Он встретил её, когда ей всего лишь от роду было несколько дней. А вышло всё так. Юрий Владимирович и Зинаида Тимофеевна, ждавшая рождения ребёнка, отправились вместе в очередные гастрольные поездки, хотя дед был категорически против. Ждать ребёнка надо дома! А появился ребёнок на свет семимесячным около Перми, в вагоне… Внук телеграфировал об этом деду. Рассерженный и взволнованный до крайности дед сделал, казалось бы, невозможное – он раздобыл… самолёт! Простой, конечно, кажется, какой-то маломестный, вроде «кукурузника», и через несколько часов по знаменитым ступеням бывшего дворца принца Ольденбургского на старой прежде Божедомке, а ныне улице Дурова поднимались молодые родители со своей новорожденной дочерью. Дед встретил внука-сына оплеухой (третьей по счёту: первая – за верблюда, вторая – за неаккуратность при работе с волком). После этого «поздравления» Владимир Леонидович опрометью помчался в свою комнату, отрезал от беличьего полушубка рукав, сунул в этот рукав семимесячную правнучку и только тогда немного остыл.
Как начала ходить правнучка, он так и не увидел. Родилась Наташа 13 апреля, а 3 августа прадед скончался, простудившись на съёмках научного фильма.
Беличий рукав, белочкино «гнездо» спасло маленькую правнучку. Росла она здоровой, сильной, смелой, с малолетства обожала животных. В детстве у неё не было кукол — и не потому, что не могли ей купить их, достать, а потому, что животные, особенно звери-малыши, куда лучше любых кукол и плюшевых мишек и зайцев!
Самой маленькой я Наташу не видел. Цирковые дети взрослеют быстро, и передо мною в первый послевоенный год предстала уже довольно взрослая и серьёзная барышня, с которой было интересно общаться на равных. В подлинно творческой среде общение на равных – норма. Так и должно быть. Посему я был очень удивлён, услышав в поезде от одной случайной попутчицы, жительницы одного из малых приволжских городков, рассказ о её детстве, о том, что родители с детьми почти не общались, за стол общий не садились, держали ребят от себя на расстоянии… Типично мещанский подход к воспитанию! В среде художественной интеллигенции всё наоборот! Ребята, избравшие путь отцов и дедов, довольно быстро становятся товарищами не только по жизни, но и по творчеству, соавторами, напарниками, а возможно, и соперниками!
К тому же годы делают своё дело, стирают понемногу возрастные границы. Когда Наташа принесла мне две свои книги и три переводные, я сказал ей, что вижу перед собою сложившегося профессионального писателя. В 1963 году летом, кажется, в июле, по Интервидению шла моя передача, посвящённая династии Дуровых, и Наташа была её ведущей. А спустя десять лет мы поменялись ролями: на утреннике в Центральном Доме литератора 4 марта 1973 года ведущим был я, а сценарий творческой встречи «У нас в гостях писательница, актриса и дрессировщица Наталья Дурова» написала Наташа.
Настал час, когда я поздравил Наташу с замужеством, а потом – и с рождением сына Миши. С мужем Наташи Михаилом Пантелеймоновичем Болдуманом, замечательным драматическим артистом, одним из старейшихмхатовцев, мы подружились и не раз вместе встречали Новый год и другие праздники. Вместе бывали мы и в будние дни, не только с точки зрения календарей, но и по тональности настроения. Наташа всегда навещала меня в больницах, куда меня укладывали настырные и неумолимые врачи, старалась скрасить мои больничные горести.
На одной из ранних книг своих Наташа сделала мне следующую дарственную надпись: «ХРАНИТЕЛЮ ВСЕХ НАШИХ СЕМЕЙНЫХ ТАЙН». Я был тронут таким доверием и как друг семьи, и как летописец династии Дуровых и надеюсь, что его оправдал.
А однажды добрые слова в мой адрес «написал» рукой своей дрессировщицы морской лев Лель. Мы с ним вместе сфотографировались за письменным столом. Слева – я, а справа он, а перед нами та самая моя любимая пишущая машинка «Континенталь», о которой я уже писал в первых главах этого повествования. Лель ластой, словно рукой, указывает на клавиатуру машинки. Изо всех Наташиных животных я, пожалуй, больше всего именно к Лелю и был привязан, и он всегда милостиво разрешал себя погладить. Внизу этой фотографии рукой Наташи сделана такая дарственная надпись: «ДОРОГОМУ КРЁСТНОМУ ПАПЕ В ИСКУССТВЕ, НИКОЛАЮ АФАНАСЬЕВИЧУ СОТНИКОВУ С УВАЖЕНИЕМ ОТ ЛЕЛЯ И ЕГО ХОЗЯЙКИ». И подпись: «Н. ДУРОВА».
… А вот с отцом Наташи, Юрием Владимировичем, мы в последние годы виделись, к сожалению, довольно редко. Я был привязан к Москве, а если и выезжал, то мои маршруты с маршрутами его гастролей не совпадали. Чувствовал себя мой старый друг тоже неважно – и диабет мучил, и сердце всё чаще давало о себе знать… Всё труднее он переносил переезды, бытовую неустроенность. Мне он не раз говорил, что стал предпочитать тишину, диалог с книгой. Появились у него и неведомые мне ранее увлечения – коллекционирование портативных радиоприёмников и магнитофонов…
Много сил и времени Юрий Владимирович отдал обучению профессии дрессировщика своего сына Юрия. С каждым годом он доверял ему всё более и более трудную работу, приучал его к самостоятельности и в творчестве, и в организаторских делах.
С цирком он был связан так же, как и в прежние годы, однако, неожиданно вновь встретился с музой кино.
Как-то работал он на гастролях в Киеве, жил в гостинице «Украина», а соседями по этажу оказалась съёмочная группа фильма «Освобождение». Однажды решили кинематографисты отдохнуть от трудов праведных и пошли развеяться в цирк. А тут на арену на своей замечательной тройке выехал Юрий Владимирович. Режиссёр-постановщик фильма-эпопеи «Освобождение» Юрий Озеров сразу же забыл о том, что пришёл отдохнуть, отрешиться от забот, и чуть ли не на весь цирк воскликнул:
– Черчилль! Эврика!
Дело в том, что он никак не мог найти подходящего исполнителя на роль Черчилля, а Юрий Владимирович в последние годы жизни был очень внешне похож на бывшего английского премьера.
После представления Озеров ринулся за кулисы и стал настойчиво и горячо уговаривать Юрия Владимировича согласиться на пробы, которые провели тут же, в Киеве, на киностудии имени А. П. Довженко. Пробы оказались отменными! Правда,