стал препятствием для остальных чувств. Впервые Маюн, не таясь, оплакивала отца, всецело отдавшись своему горю. Раньше к нему примешивалась ненависть к самой себе и отвращение, но сейчас оно представляло собой чистую скорбь и боль невосполнимой утраты. Маюн вспомнила свою любовь к Анневу – и какое смятение овладело ею, когда она увидела его уродство. Это тоже была утрата. Того, что могло быть. Доверия. Дружбы. То же самое она ощутила, когда Кентон получил свой шрам… Но Кентона постигла божья кара, и не в его силах было ее отвратить. Аннев же скрывал от Маюн свой секрет.
А потом убил ее отца. Теперь Маюн ощутила его эмоции с такой полнотой, будто они были ее собственными: смерть Содара, предательство любимой девушки. Теперь она видела, откуда берет начало ярость Аннева, и понимала, что за эмоции руководили ею самой все это время. Когда она сражалась с монстрами Возгара – она сражалась с Анневом. Когда она убивала ни в чем не повинных людей в Хентингсфорте – она убивала Аннева. Когда она кружилась в смертоносном танце в бездне, кишащей эйдолонами, – она бросала вызов Анневу.
Но каждый раз – теперь Маюн видела это ясно как никогда – она сражалась… сама с собой.
Она открыла глаза. Стены ее убежища сотрясались и рушились, ее чешуйчатую кожу окатывали волны палящего жара… Маюн все поняла. Мелодия, раздававшаяся внутри ее, зазвучала громче и наконец сорвалась с золотых губ песней, горькой и нежной одновременно. Эта песня окутала Маюн, окутала весь мир, и чудовищный свет демонического солнца задвигался в такт с нею, отражаясь от девушки, покорный ее слову и воле. И, соткав вокруг себя полотно из эмоций и сияния, люмена и света огненного, Маюн встала и шагнула навстречу пламени.
Ани, раздалось в ее сознании. И имя, и призыв. Айнневог. Она вплела его в свою песню, в свой голос, выпуская на свободу чувство, которое не могла выразить иначе.
Аннев.
Солнце вздрогнуло и погасло, будто кто-то задул свечу. И единственным источником света во тьме осталась Маюн, кожа которой сияла, словно жидкий огонь.
Глава 85
Аннев.
Чей-то голос вырвал его из сна. Все того же кошмара, который он видел почти каждую ночь с тех пор, как погиб Содар. В этом сне из жезла Тосана изливался жидкий огонь и Академия превращалась в руины. Снова и снова он смотрел, как направляет столб пламени на застывшую от ужаса Маюн – и как она падает в разверзнутую у ее ног пропасть, крича его имя…
Аннев.
Аннев открыл глаза и несколько раз моргнул. Темное помещение; скрип деревянных досок и шелест волн снаружи. Он тут же вспомнил, где находится, повернулся на грязном вонючем матрасе и почувствовал запах засохшей крови.
Кровь Ханиката, подумал Аннев, вспомнив, как поливал ею свой плащ из драконьей кожи. Отличная была идея, ведь магия этой крови оказалась бесценной. Аннев и часа не пробыл на борту «Хохлатого баклана», как ему поручили лезть на мачту и приниматься за работу. Используя магию сокрушителя духа, вплетенную в его плащ, Аннев обуздал ветер и направил его в огромные паруса судна. Поначалу он боялся, что быстро выбьется из сил или его кваир истощится, однако со временем понял, что напрасно: магия артефакта не имела границ. Но Анабо этого знать не следовало. Поэтому каждый раз, как женщина кокетливо предлагала ему хорошенько отдохнуть, пока он окончательно не выбился из сил, юноша соглашался и отправлялся выпить воды или ненадолго прилечь.
Аннев встал и принялся шарить руками в темноте. Потом спохватился и призвал магию кольца инквизитора. Мир перед глазами тут же вспыхнул всеми оттенками красного: винный цвет – эти стены; пятно бордового цвета вперемешку с алым – набитый соломой матрас; прямо под ногами блестел медный ночной горшок, словно нарочно поставленный так, чтобы непременно об него споткнуться. Аннев осторожно обогнул препятствие, но потом передумал и вернулся. Организм требовал облегчения.
Я слишком много пью, подумал Аннев, избавившись от лишней жидкости. Наверное, уже галлон воды выпил, если не больше. Он застегнул штаны и поднял с пола стальной щит, Зуболом.
После того как Анабо отметила про себя странный размер его левой руки, он появлялся на людях, пряча золотой протез за старым баклером Содара – небольшим щитом с шипами, который в случае опасности мог бы послужить и оружием. Матросы «Баклана» сперва отнеслись к этой причуде с недоверием, однако, убедившись, что молчаливый юноша с грозным щитом на руке может целый день призывать попутный ветер, успокоились и перестали обращать внимание на диковинное одеяние чужака.
Аннев закутался в плащ, тут же ощутив приятное тепло. Затем отодвинул деревянную щеколду и вышел в длинный и узкий коридор, который освещался единственным тусклым фонарем, висевшим в самом конце. Аннев нащупал ступеньки лестницы и выбрался на палубу. Небо было усыпано звездами, и он с удивлением понял, что проспал и первую, и вторую вахту.
Может, артефакт все же забирает у меня силы, подумал Аннев. А может, я просто перетрудился.
– Доброго утра, мастер Сорока.
– А разве утро уже наступило, Джаффа? – спросил Аннев, глядя на небо. – Звезды ведь еще видны.
– Для крестьян и слуг – наступило. Мы встаем до рассвета и успеваем переделать большую часть нашей работы еще до того, как другие съедят свой завтрак.
Аннев кивнул. Содар тоже вставал до рассвета.
– Значит, ты уже покончил со своими делами?
– Почти. Консул не знала, когда вы подниметесь на палубу, поэтому велела мне дождаться вас и передать вот это.
Джаффа сдвинул на спину изысканный кожаный футляр в виде трубки, на крышке которого красовался иннистиульский королевский герб, запустил руку под плащ песочного цвета и извлек оттуда блестящую черную маску с белым клювом и перьями по бокам.
– Это сорока? – удивленно спросил Аннев, принимая протянутую ему вещь. – Когда это консул Анабо успела ее раздобыть?
– Вскоре после вашей первой встречи. Она собиралась подарить ее вам еще вчера вечером в знак своей признательности, но вы все не шли и не шли. В конце концов консул устала ждать и удалилась в свои покои.
– А не ждала ли консул, что я надену ее подарок и присоединюсь к ней?
Джаффа пожал плечами, однако уголки его губ тронула лукавая улыбка.
– Не могу знать наверняка, господин… Но сдается мне, ваша догадка верна.
Ну конечно. Тут не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чего это женщина добивается.
– Я все еще жду от Фибы обещанную плату. Неужели консул надеется, что,