На пятый день Руби призналась себе, что поступила беспечно, и не только потому, что взяла детей на прогулку без разрешения. Она не приняла в расчет свирепости викингов и то опасное время, в котором очутилась. Видя, как смягчился Торк в кругу семьи, она ошибочно предположила, что викинги ничем не отличаются от современных людей.
Но это совсем не так.
В конце этого дня к двери комнаты Руби подошел Торк. Он ждал, пока несчастная очнется от глубокого сна. Она лежала вниз лицом. Меховое покрывало сползло на пол.
Торк сам себе не верил, что оказался способен отложить поездку в Рейвншир на пять дней и посылать при этом к деду гонца за гонцом, выискивая оправдания и предлоги остаться в доме Олафа. Но все это время он способен был думать лишь о пленнице, страдающей в унылой комнатенке. Она поистине околдовала его словами:
— Я думала, ты меня любишь.
Кровь Тора! Он никого не любил, и меньше всех эту жалкую девчонку!
Однако Торк больше не смог противиться желанию вернуться и посмотреть, здорова ли она. Понять, почему его так влечет к ней.
Он жадно впился глазами в обнаженное тело. Как они могли принять ее за мальчишку? Узкая талия, округлая попка, восхитительно длинные ноги несомненно принадлежали женщине! Пальцы Торка болели от нетерпеливого желания коснуться изгиба ее бедер, скользнуть в потаенную пещерку между ногами. Святая Фрейя! Придется ему взять себя в руки и унять обуревавшее желание и твердеющее на глазах доказательство этого желания.
Почувствовав его присутствие, Руби приоткрыла глаза и увидела, что Торк прислонился к косяку, пристально наблюдая за ней.
— — Сколько ты простоял здесь? — сонно спросила она, но тут же вспомнила, где находится и в каком виде лежит перед мужчиной. Поспешно вскочив, она сорвала с постели простыню и завернулась поплотнее. Торк ухмыльнулся.
— Что тебе нужно?
— Пришел освободить тебя и отвести в дом Олафа.
— Почему? Понял, что был не прав?
Лицо Торка потемнело. Девчонке следовало быть благодарной за свое освобождение!
— Нет! Ты заслужила наказание. Я был еще слишком мягок с тобой.
— Ха! Как насчет Гудрода?
Торк мог бы признаться, что пожалел раба и отправил работать на полях деда, но не собирался делать ничего подобного.
Выпрямившись в полный рост он устало расправил плечи.
— Не сомневайся король в твоем происхождении, тебя тоже продали бы, — сухо солгал он.
Руби охнула, но тут же подняла простыню еще выше, осуждающе глядя на Торка. Но тот лишь пожал плечами. Он и без того достаточно насладился зрелищем! Однако никак не мог примирить конфликтующие эмоции, возникавшие всякий раз при виде странной девушки. Что-то в этой жалкой мышке привлекало его, и кровь быстрее бежала по жилам.
Торк с отвращением тряхнул головой, дивясь собственному непонятному поведению. Черт побери! Разинул рот, словно глупый теленок!
Торк, недоумевая, продолжал изучать ее в поисках ответов, которые та отказывалась дать.
— Я думала, ты меня любишь! — вскрикнула Руби, считавшая его мужем. В глубине души, Торк завидовал этому человеку.
Пытаясь смягчить ее гнев, Торк небрежно заметил:
— Может, когда твои волосы немного подрастут и тело нальется на доброй пище викингов, ты станешь не такой уродливой, как сейчас.
И немедленно понял свою ошибку. Широко раскрытые зеленовато-серые глаза мятежно сверкнули:
— Это не смешно! — прошипела Руби.
— Спрячь коготки, кошка!
Шагнув к постели, Торк осторожно провел по шее, где лихорадочно билась жилка.
— Кроме того, твои попытки казаться скромной просто смешны. Ты не думала прикрываться, когда стояла едва ли не с голым задом перед всем двором!
— Я не была голой! — негодующе воскликнула Руби. — На мне было белье, которое я смоделировала для своей компании. Мои манекенщицы демонстрируют его па показах мод!
— Показы мод? Женское белье? Именно так ты называешь те прозрачные вещички? И своя компания? Клянусь богами, твои россказни становятся все более неправдоподобными!
Гордо подняв голову, Руби сообщила:
— Моя компания называется «Милые безделушки». Мы продаем сшитое на заказ белье в семнадцати странах. Журнал «Юсэй Туморроу» напечатал мое имя в списке самых многообещающих деловых женщин прошлого года.
— Нужно отдать тебе должное, девчонка, язык у тебя подвешен здорово! Я почти поверил тебе! Почти!
— Мне все равно, веришь ты или нет! Я хочу домой, и все!
— Нет! Этого я тебе не позволю! — рявкнул Торк.
Мысль о том, что Руби может исчезнуть, болью пронзила сердце. Сначала он не мог слова вымолвить — мешал комок в горле. Наконец он сумел пробормотать:
— Ты больше никогда не покинешь дом Олафа без охраны. И ничего не станешь делать без разрешения. Даже выходить за пределы двора. Понятно?
Он схватил ее за руку и начал трясти, остановившись только, когда простыня сползла едва ли не до самых сосков. Торк, словно обжегшись, отдернул руки и с трудом сумел заставить себя дышать ровно, пока Руби снова приводила себя в порядок.
— Понимаю, но позволь мне сказать кое-что, — бросила Руби, растирая руки. — В моей стране и моем времени мы не наказываем людей несправедливо, единственное, в чем можно обвинить Гудрода и меня — в беспечности. Но такой проступок не заслуживает подобной жестокости.
Торк застыл. Кровь бросилась в лицо. И, неожиданно устав от всей этой путаницы, он сел на постель рядом с Руби. Та неуклюже отодвинулась, сжимая конец простыни. Но Торк стиснул ее ладонь, не давая отстраниться, переплел ее пальцы со своими и на мгновение закрыл глаза, наслаждаясь странным ощущением правильности происходящего. Только эту ладошку он хотел держать.
Открыв глаза, Торк уставился на бледное несчастное; лицо. Она больше не пыталась вырываться. Неужели не чувствует, как в унисон бьются их сердца?
— Не хочу ранить тебя, милая, — мягко объяснил викинг, — но не стану извиняться за то, что разгневался, когда мой сын оказался в опасности. Однако знай, что я не нахожу удовольствия в том, чтобы наказывать женщин, особенно тебя, хотя с тобой и не обращались жестоко.
Торк почувствовал, как сильнее заколотилось ее сердце при словах «особенно тебя», но, вместо того чтобы смягчиться, она предпочла взорваться:
— Не жестоко? Подонок! Ты даже не желаешь извиниться!
Торк отпустил Руби, но, прежде чем встать, коснулся легким поцелуем ее запястья, заставив ее резко втянуть в себя воздух.
— Я не извиняюсь, а пытаюсь объяснить. Если бы ты подчинялась приказам, не было бы наказания.
— Вот что я скажу тебе, приятель. Когда настанет время, я вернусь домой, и с радостью!
Представив, что Руби исчезнет, прежде чем у него появится возможность разгадать ее тайну и избавиться от чувственной паутины, в которую она поймала его, Торк содрогнулся. Но утешать ее больше не захотел.