грунтовой дороге, и первые разрывы малокалиберных бомб, которыми вооружались истребители-штурмовики, пришлись на голову колонны далеко впереди.
– Сворачивай! – рявкнул с заднего сиденья Гробовой.
Над дорогой, почти цепляясь крыльями за кроны деревьев, пронеслись два немецких самолета. Сколько их еще в небе, вернутся эти или уйдут к линии фронта, было непонятно. Солнце слепило глаза, в воздухе были слышны рев автомобильных моторов, крики людей, ржание испуганных лошадей.
Косович вцепился руками в приборную панель, пытаясь смягчить толчки на ухабах. Машина неистово прыгала по неровностям обочины, пытаясь как можно быстрее добраться до леса. До опушки было уже рукой подать, когда в воздухе снова повис вой авиационных моторов. Снова стали рваться бомбы, задрожала земля. Послышались автоматные и пулеметные очереди, начали хлестко бить винтовки. И тут со страшным скрежетом осколок бомбы прошил кузов автомобиля в нескольких сантиметрах от головы Гробового. Капитан успел пригнуться, покосившись на рваный кусок металла, торчавший сквозь обшивку кабины.
Распахнув дверцы, Серов и Косович выпрыгнули из машины и распластались на земле. На дороге горели две машины, виднелись перевернутые орудия, лежали убитые и раненые. Совсем рядом истошно ржала и билась окровавленная лошадь.
– Пристрелить не могут, изверги, – зло бросил упавший рядом с товарищами Гробовой.
Несколько истребителей с красными звездами на крыльях появились под облаками с опозданием. Одна пара сразу резко спикировала на немецкие самолеты. «Мессеры» заметались, пытаясь уйти за лес, но их прижали, не давая вывернуться и набрать высоту.
Косович вскочил и побежал к дороге. В старой большой воронке он увидел девушку. Плечо и рукав ее гимнастерки были в крови, она лежала, содрогаясь всем телом, то ли прижимаясь от страха к какому-то солдату рядом, то ли прикрывая его своим телом.
Косович спрыгнул в воронку. Девушка сжалась еще сильнее, подтянула к груди худые коленки в порванных чулках. Капитан положил ей руку на голову, разглядывая одежду. Дырок от пуль или осколков не видно. Ранена она или нет?
И тут девушка резко обернулась, почувствовав, что ее коснулась теплая человеческая рука. Косович увидел эмблемы связи. А еще он увидел ее огромные, наполненные ужасом глаза.
– Как ты, девочка? – Олег чуть потряс девушку за плечо. – Живая?
– Страшно, дяденька, – прошептала связистка. – Страшно-то как!
Косович посмотрел на солдата, лежавшего в воронке. Три пулевых ранения в грудь, много крови. По тому, как безжизненно свесилась его голова, было понятно, что он мертв. А ведь девочка, переполненная ужасом, затащила его сюда, помочь пыталась.
«Ах, вы, девочки, девочки!»
– Ну, вставай давай! – Олег поднялся на ноги и помог подняться связистке.
Девушка бросила взгляд на убитого, с которым лежала в воронке, и ее ноги снова подогнулись. Пришлось капитану подхватить ее под руки. Так они выбрались из воронки.
Раненую лошадь уже пристрелили и оттащили с дороги в сторону. Тушили машину, забрасывая пламя комьями земли. Кто-то перевязывал раненых. На обочине лежали тела убитых.
Косович увидел Серова и Гробового, помогавших пострадавшим. К Косовичу подбежали два бойца, оба лет по сорок. Во взгляде тревога. Видать, на батарее эту девчушку любят и заботятся о ней. Увидев бойцов, связистка разрыдалась. Один из артиллеристов обнял ее как дочь, прижал к своему пыльному плечу. Капитан кивнул на воронку:
– Там еще один ваш. Она его раненого затащила во время налета, да поздно. Помер артиллерист.
Серов и Гробовой подошли к ним, отряхивая руки и колени от земли. Федор посмотрел вслед плачущей девушке, потом перевел взгляд на друга:
– Надо же! И как ты ее в этой кутерьме разглядел? Кому самолеты вражеские видятся, на кого бомбы с неба сыплются, а ты испуганную девчушку в таком дыму разглядел.
Косович посмотрел на Гробового с сожалением, хотел ответить серьезно, но только махнул рукой. Когда речь заходила о женщинах, спорить с Федором, отвечать на его подначки было бесполезно. Олег ограничился глубокомысленной фразой:
– Друг мой! И в грохоте войны мы должны уметь разглядеть прекрасное!
Капитан Вертовкин подошел к холмику, на котором белела свежим тесом деревянная пирамидка памятника. Грубо, на скорую руку, с помощью топора. Но часто на фронте и такие-то были редкостью. Несколько обгоревших шлемофонов лежали тут же, на подсохшей земле. Единственное напоминание, что здесь похоронены танкисты. Ветром растрепало, унесло с могилы несколько полевых цветочков.
– Снарядную гильзу смолой залили и прикопали, – пояснил Вертовкин. – Не на чем, да и нечем написать имена погибших. Пока там, в гильзе, да в журнале боевых действий указаны место захоронения и полный список погибших в том бою.
– Всех удалось собрать? – понимающе кивнул Гробовой.
– Не знаю, наверное, – хмуро пожал плечами капитан. – В один из танков попал кумулятивный снаряд. Детонировали боеприпасы. Там от экипажа только пряжки остались. Да и на поле боя, когда танкисты покидали боевые машины, много чего случалось. Кто под гусеницы попал, кого снарядом разорвало. Мы на плащ-палатку собрали…
– Командир полка тоже здесь лежит? – спросил Косович.
– Наверное, – снова неопределенно ответил танкист.
– Вы его тело видели? – Гробовой подошел к Вертовкину вплотную. – Лично вы видели тело подполковника Васильева?
– Вы что? – вспылил капитан. – Вы в чем меня пытаетесь обвинить? Вы хоть понимаете, что такое встречный танковый бой?
– Спокойно, комбат, спокойно, – осадил капитана Косович. – Никто здесь никого не обвиняет. Нам просто нужно точно знать, где похоронили подполковника Васильева. Нам нужно точно знать, что он погиб! Понимаешь?
– Так вы что… – опешил Вертовкин, – думаете, что он не погиб? В плен, что ли, попал? Но как?
– Мы тоже хотим узнать, как и что там произошло. Расскажите, что это был за бой?
– Обычный бой, – снова как-то неопределенно ответил капитан. – Немцы атаковали, выбрали удачное место для удара танковым клином. Как будто знали…
– Стоп! – Косович не спеша достал из кармана пачку «Казбека», открыл и протянул Вертовкину. – Слушай, комбат. Давай еще раз и с самого начала. Как все получилось? Ведь корпус снимали с позиций, участок обороны принимала другая часть. Как тут оказался Васильев? Почему он ввязался в этот бой? Почему две ваши танковые роты здесь погибли? Ты пойми, мы не виноватых приехали искать! Мы приехали искать подполковника Васильева. И нам нужно точно знать, погиб он или нет. Твой подполковник был хорошим офицером, отличным командиром. Не об этом речь. Погиб он или нет – вот что для нас сейчас важно. Рассказывай!
– Да, полк отводили, – глубоко затянувшись папиросой, ответил Вертовкин. – Атаки никто не ждал, да и не прорыв это был. Мне все больше кажется, что разведка боем. Сомнения у фрицев вдруг возникли, что у нас тут оборона крепкая. А сбросить нас отсюда и выйти к развилке дорог на рокаде они были не прочь.