Читать интересную книгу Солнце восемь минут назад - Анна Витальевна Малышева

терпеть не могу.

Захватив из дровницы пару поленьев, осторожно уложил их на угли. Александра, придя в себя окончательно, направилась к кофейному столику и включила чайник.

– А как это сочетается с арт-отелем? – осведомилась она, глядя на Максима. Тот высоко вздернул плечи, не оборачиваясь, глядя на медленно поднимавшееся пламя. Александра уже успела понять, что хозяин отеля предпочитает общаться, стоя к собеседнику спиной.

– Это просто маркетинговый ход, я же вам объяснял, – ответил он. – Сейчас в Подмосковье отелей как поганок по осени. Надо как-то выделяться.

– Но я подумала… – Она вскрыла два пакетика кофе и высыпала их в кружку. – Что раз вы ходите по аукционам, то интересуетесь искусством больше, чем многие…

Художница запнулась. Максим обернулся через плечо:

– Ну? Договаривайте! Многие нувориши, вы хотели сказать? Или бандиты?

– Я вообще не это хотела сказать, – запротестовала Александра, но Максим остановил ее возражения взмахом руки:

– Я не бандит и не нувориш. И во всем своем состоянии виноват сам, наследства ни от кого не получал. А вот как раз бандиты и нувориши очень даже интересуются искусством. Некоторые даже отличают дрянь от не дряни. Вы же маклер, наверняка встречали такие экземпляры.

– Приходилось, – осторожно ответила Александра.

Чайник вскипел и выключился, она налила кипяток в кружку. То, что получилось, сильно отличалось от крепкого кофе, который Александра варила по утрам, но долгая жизнь в спартанских условиях приучила художницу к непритязательности. Она была почти равнодушна к еде и совершенно равнодушна к нарядам. Однако сейчас Александра ловила себя на том, что ей неловко стоять перед заказчиком в растянутом свитере, спортивных штанах и носках.

Между тем Максима ее затрапезный вид вовсе, казалось, не волновал. Отойдя от камина, он приблизился к столику и заглянул в кружку:

– Мне тоже можно? Я на кухне ничего не нашел. Жора дрыхнет еще, дело молодое, да и умаялся. Полночи снег чистил. Не будил он вас?

– Нет, спала как убитая. – Александра взяла пустую кружку с подноса и наскоро приготовила кофе. – Слушайте, Жора большой молодец. Я слышала, победить такую зависимость удается единицам. Даже в самых лучших клиниках…

– Его спасли не только доктора. – Максим взял кружку и осторожно сдул вьющийся над поверхностью кофе пар. – Его спасла идея. Он из тех людей, которым для существования требуется какой-то идеал. Сперва была большая любовь…

Максим, прикрыв глаза, сделал глоток. Поставил кружку на столик:

– Ну и пойло. Потом эта большая любовь довела его до того, до чего довела. Девица оказалась наркозависимой, Жора продержался недолго. Обыкновенная история… Потом она его бросила, напоследок обчистив до нитки. Исчезла. Парень буквально доходил. В этом состоянии я его и встретил. Дальше лечение, долгое, тяжелое… Он тосковал и не хотел бороться. Эту любовь надо было чем-то вытеснить, дать ему другой идеал. К счастью, Жора любит читать. Я стал ему подсовывать книги, по истории, в основном. Как ни странно, помогло. Он и раньше увлекался славянской тематикой – символикой, мифологией, с подачи той же девицы.

Максим снова взял кружку, с сомнением заглянул в нее и сделал еще глоток.

– Беда в том, – продолжал он, глядя на Александру поверх кружки, – что Жора всем увлекается слишком сильно, до фанатизма. И мать его такая же была, это ее сгубило.

Со славянскими идеями тоже можно далеко зайти, согласитесь. Так что лучше его держать подальше от цивилизации, меньше беды будет. Пока парень живет в лесу, он ни во что не ввяжется, и мне не придется его опять спасать. Ну ладно, я поехал!

Максим поставил кружку на стол. Александра, несколько растерявшись от внезапной концовки увлекательного рассказа, последовала его примеру.

– До рассвета почти час, – оттянув рукав кожаной куртки, он взглянул на тяжелые часы из белого металла с синим циферблатом. – Сегодня солнце встанет, как и вчера, но сядет на две минуты позже. А вот завтра световой день снова прибывает с двух сторон. Как в тот день, когда мы с вами встретились.

Богуславский не сказал ничего особенного, но Александра вздрогнула от последней фразы. В этих словах слышалось что-то большее, чем упоминание заказчика о знакомстве с исполнителем заказа. Возможно, впечатление создавал прямой взгляд, пристальный, испытующий – Максим не сводил с нее глаз. Но в этом взгляде не было и намека на мужской интерес. Хозяин отеля словно чего-то ждал от нее, слова или действия, а она не понимала, в чем дело.

– Я поехал, – повторил Богуславский, поднимая воротник куртки.

– Да вы же обморозитесь, пока до машины добежите, – Александра с ужасом взглянула на окно. – Ни шарфа, ни шапки…

– Я в проруби купаюсь и никогда не мерзну, – улыбнулся тот. – Но спасибо за заботу. Хотел, кстати, сказать, что обдумал ваши вчерашние слова насчет Сазоновых. Черт с ней, со Светланой и с ее сынками, пусть остаются, если из-за них можно лишиться дизайнера. Вам виднее, вы-то их знаете, а я вникать во все это не желаю. Главное, чтобы они работать не мешали.

– Мешать не в их интересах, – заметила Александра.

– Надеюсь, эта любезная особа внимательно читала договор и не будет действовать мужу на нервы. – Богуславский снова посмотрел на свою кружку и поморщился. – Иначе ее ждет неприятный сюрприз в виде неустойки.

– Аристарх точно читал договор. – Художница вспомнила тревогу, с которой дизайнер говорил о возможном срыве сроков. – Он сделает все, что от него зависит, это отличный специалист. Скажите, а почему я работаю без договора?

– Потому что я так решил. – Дав этот исчерпывающий ответ, хозяин отеля обернулся к двери. – К нам кто-то идет.

Александра расслышала скрип снега на дорожке возле крыльца, затем быстрые легкие шаги по ступеням, дробный стук в дверь.

– Войдите! – крикнул Максим.

Дверь отворилась, на пороге возникла Нина, румяная от мороза, окутанная паром, рванувшим в натопленную комнату. Она оторопело смотрела на хозяина отеля. Александра с изумлением прочитала в этом взгляде тревогу, если не страх. «Что случилось? Вчера за ужином она чуть ли не кокетничала с ним!»

– Входите, не выпускайте тепло. – Максим двинулся к двери. – На улице не май месяц!

Разминувшись с девушкой, прижавшейся к косяку, чтобы пропустить его, Богуславский посмотрел ей, по своему обыкновению, прямо в лицо и, ничего больше не сказав, закрыл за собой дверь.

– Что с тобой? – поинтересовалась Александра, когда они остались вдвоем. После ухода Богуславского ей стало легче, словно из комнаты исчезло что-то гнетущее. Она еще никогда не испытывала подобного двойственного чувства – этот человек одновременно притягивал и отталкивал ее, будто у него было аномальное магнитное поле, заставляющее иначе биться сердце.

– Все хорошо, – отрывисто ответила девушка. Подойдя к окну, она вгляделась в темноту, едва уловимо начинавшую терять непроницаемую плотность.

– И вечером была сама не своя, – настаивала художница. – Это из-за родителей? Скажи одно… Твой отец ведь не планирует уехать, все бросить? Я этого очень боюсь.

– Папа? – Нина обернулась. – Нет, конечно, не уедет. К скандалам ему не привыкать. Тут можно, скорее, за Лену переживать… Но она тоже останется. Она профессионал.

– Ладно, не хочешь говорить, что с тобой творится, не надо, – отмахнулась Александра. – Но ты пришла очень рано. Сейчас нечего делать, проклейка еще не просохла. После полудня приступим ко второму слою.

Нина подошла ближе к камину, остановилась рядом с художницей, быстро, явно бессознательно покусала нижнюю губу, глядя на огонь. И негромко произнесла:

– Вчера я кое-что нашла на кухне. Когда искала полотенца, двигала и открывала коробки, наудачу. За одной коробкой это и лежало, в углу.

Расстегнув парку, она достала из глубокого внутреннего кармана полупрозрачный пакет, закрытый на пластиковую клипсу – такие используются для хранения продуктов. Высоко подняла его, демонстрируя Александре содержимое:

– Полночи с этим просидела.

– А что это? – Художница недоуменно разглядывала видневшийся внутри комок голубых лохмотьев. Некоторые были испачканы чем-то темным.

Вместо ответа Нина сняла клипсу и раскрыла пакет перед зрительницей. Та, морщась, пригляделась:

– Какой-то мусор.

– Не совсем. – Нина осторожно тряхнула пакет, лохмотья слегка переместились. –