порождает лишь зло…
18
— Юра, у меня к тебе дело, останься, пожалуйста. Завтра, на уроке физкультуры, хочу провести игру «Чье знамя?». Вот, в журнале «Пионер», посмотри, — протянула Волкову журнал Валентинка.
Юра, уже закинувший за плечо свою холщовую сумку, прочел про себя, шевеля губами, условие игры. Спросил:
— А лыжи где взять?
— В школе есть несколько пар.
— Так нам и дадут!
— Я договорилась, дадут. Вот ребят уговорить поможешь?
— Чего их уговаривать, рады будут. — Юра пошел из класса, но тотчас вернулся: — Тятька там. Пришел чего-то.
Действительно, белесый, сутуловатый, но, видимо, очень сильный мужчина по-хозяйски стал на пороге:
— Чего звала, учителка?
— Здравствуйте, товарищ Волков, — поднялась ему навстречу Валентинка. Этого человека она уже где-то видела…
— Здравствуй, коли не шутишь, — картаво выговорил он букву «р». — Выкладывай, по какому делу звала, время у меня не терпит, подвода на улице. Из-за этого пащенка и срам уже надоело принимать, — кивнул на сына.
— Ты можешь идти домой, Юра, — сказала Валентинка, отчетливо вспомнив, наконец, где и как она видела Волкова. И когда мальчик, съежившись, скользнул мимо отца, она уже совсем бесстрашно, зная, что сейчас сделает и скажет, взглянула на этого сердитого мужчину, который, широко расставив ноги в серых, с заплатами, валенках, нетерпеливо мял в руках пушистую заячью шапку.
— Зачем вы так запугали сына? Ведь он рад убежать от вас, — тихо сказала Валентинка. — Зачем?
— Чтобы человеком рос.
— Сиротой он у вас растет.
— Как это сиротой? — вдруг обиделся Волков. — Специально бабу в дом взял, чтобы детишки были обихожены, сам день и ночь ломлю. Не голодуем! Ты говори да не заговаривайся, учительша!
— А вы присмотритесь к этой своей бабе. Я раз посмотрела, больше не хочу.
— Э, на всех не угодишь! — отмахнулся Волков. — Бабенка с характером, как же иначе. Ребят надо растить в строгости.
— Злая она.
— Ну, это ты брось, это ты подзагнула, — рассмеялся Волков. — Может, крикнет когда, но рукам воли не дает. Это уж не сумлевайся. Прощай пока.
— Вы все-таки приглядитесь, вместо того чтобы «полвозики» по дворам раскидывать, — бросила ему вслед Валентинка.
Он удивленно покосился на нее, вышел, напялив шапку. Валентинка видела в окно, как он отвязал лошадь, прыгнул на дровни, замахнулся вожжами… и вдруг опустил вожжи, оглянулся на школу, будто хотел что-то еще разглядеть там. Потом, сбив шапку на лоб, почесал в затылке и снова подобрал вожжи. Пока проезжал рощу, шапка так и торчала у него на темени, словно в раздумье забыл человек сдвинуть ее на место.
Выехали часов в одиннадцать. День был хмурый, не очень морозный. Сугробы дремали под тонкой чешуей наста. Мела редкая незлая поземка. Закутанные в башлыки и платки, ребята примащивали лыжи, примеряли палки. Волков и Зоя Ягненкова, командиры отрядов, хлопотали возле тех, кто поменьше, помогали укрепить, уладить. Юра действовал строго, но заботливо. Не в этом ли крылся его авторитет?
Став на лыжи, Валентинка повела свое разношерстное войско через поле, к ельнику. Видя восхищенные взгляды мальчишек, торжествовала: не зря, значит, получала на общегородских ученических соревнованиях призы, не зря тренировалась. Пригодилось!
Деревья, засыпанные снегом, встретили их хрустом промерзших веток. Во все стороны по сугробам разбегались петлястые заячьи тропы. Возле пней кружились аккуратные цепочки птичьих следов.
Перелезли через жердяную изгородь — летом здесь пасли скот, углубились в чащу леса. На круглой поляне, со всех сторон замкнутой елями, остановились.
— Сейчас отряды разойдутся, спрячут знамена. Выиграет тот, кто первым захватит знамя противника, — повторила Валентинка условия.
Вмиг дети рассыпались по лесу. Будто и не было никого. Лишь многочисленные следы лыж выдавали их присутствие.
Вмешиваться в игру Валентинка не хотела. Прижалась к стволу березы, заблудившейся между елями, задумалась. Так трудно было в первые дни, а сейчас — вроде век тут живет. Вот если бы еще с Сашей стало ясно… свой он ей или чужой?
Темным шатром клонились над нею ветви елок, сквозь заиндевелую хвою просвечивало серенькое родное небо. На снег, к ногам Валентинки, падали порыжелые сухие иглы. Вот, шурша, скатилась шишка. Валентинка подняла ее, сизоватую, растопырившую множество чешуек. Отжила ты, шишка, свое, посеяла доброе семя. И засохнуть теперь не страшно, лишь бы твои семечки взошли!
По лесу раскатилось многоголосое «ура». Валентинка уловила торжествующий голос Волкова; вот и сам Юра выбежал на поляну, держа в руках флаг противника, возбужденно крича:
— Мы победили, Валентина Михайловна! Наша победа!
— Молодцы! — обрадовалась Валентинка. — Как же вам удалось?
— А мы Шатохина послали, будто он разведчик. Зойка знаете как здорово знамя спрятала! — кивнул на смущенно стоявшую в стороне Зою Ягненкову. — Ну, Лешка показался, а те и погнались за ним. А мы в это время напали с равных сторон и захватили знамя! — торжествующе рассказывал Юра. Вокруг него толпились ребята, в снегу с головы до ног, — явно жаркая состоялась схватка. Они играли не шутя, ее ученики. И закончить игру надо серьезно.
— Командиры отрядов, ко мне! Выстроить отряды! — скомандовала Валентинка. Когда ребята построились, сказала: — Игра закончена. Оба знамени в отряде Волкова, значит, они проявили больше смекалки, организованности. В следующий раз, думаю, вы не поддадитесь, — взглянула на отряд Зои.
— А мы еще пойдем, да, Валентина Михайловна? Когда? — посыпались вопросы.
— Это будет зависеть от вашего поведения. А теперь кому ближе отсюда — домой. Остальные — в школу, — скомандовала она.
Отряд Волкова шел впереди, над ним развевались флаги. Один нес Юра, другой отдал Шатохину. Леша клонился под тяжестью древка, но шел гордо, будто на самом деле совершил подвиг.
Многим ребятам было вовсе не по дороге, однако в строй встали все — слишком велик оказался соблазн торжественно промаршировать по школьному двору. Неважно, что их видел только дядя Семен, распрягавший лошадь, — победителям было достаточно и этого, а побежденные просто радовались возможности пройти в строю: в жизни этих детей не так-то уж много случалось праздников…
Вот и ставшая привычной комната. Уже пора зажигать лампу. Как рано темнеет зимой! Сейчас она выпьет кипятку с хлебом, сядет за тетради… Но кто это у окна, Катя? Попросила тихо:
— Не зажигай свет.
Еще спросила:
— Ты очень презираешь меня… за это? — кивнула в сторону комнаты Перовых.
— Не понимаю, зачем это тебе.
— Скучища… Он умница. Она мещанка. Если бы не ребенок, разве он стал бы с ней жить?
— Хочешь, чтобы женился на тебе?.
— Что ты, он старый! И выпить любит. Бьет ее, — поежилась Катя. — Знаю, а отстать не могу. В другую школу, что ли, попроситься?
— Наверное, лучше в другую.
— Ох как легко судишь! — рассердилась вдруг Катя. — Послушать тебя,