действительно, дело развивалось наилучшим образом. По правде сказать, они боялись, что эта дрянь, Лу Инь, посмеет рассказать, что именно они требовали её сделать. Именно поэтому они решили первые её оболгать. Но даже это было немного опасно. Однако теперь сюда заявился настоящий воин. Такое происходило чрезвычайно редко, а значит Лу Инь наверняка ожидает страшное наказание. Может быть её немедленно погонят прочь, и тогда они будут в совершенной безопасности.
Хань Мин с нетерпением следила за приближением молодого человека.
Вот он стал перед Лу Инь, прокашлялся… старуха Лу, казалось, хотела броситься на землю и молить за свою внучку… И вдруг…
— Добрый день, юная госпожа! — продекламировал юноша и низко поклонился.
Тишина.
Никто не верил своим глазам.
У старых слуг они и вовсе едва не выкатились из орбит.
Господин кланялся служанке!
Картина была настолько невероятная, что мужчины и женщины разинули рты от удивления.
Хань Мин вздрогнула, точно её шарахнула молния.
Лу Инь показала себя немногим лучше; девушка раскрыла губы и посмотрела сперва на юношу, который опустил перед ней голову, — после чего немного приподнял и тайно улыбнулся, — затем — на протянутую книгу. Заложница положения, ощущая стремительно закипающее смущение, она приняла это странное подношения и обхватила его обеими руками.
И зарделась.
Тогда юноша выпрямил спину, сложил руки за спиной, невозмутимо осмотрел собравшихся и произнёс:
— Ты не против, если мы поговорим в менее людной обстановке?..
— Нет, то есть не против! — сказала она и помотала головой.
После этого Лу Инь повернулась и, смущённая, направилась в сторону своей хижины. При этом девушка постоянно кусала губы и смотрела только вперёд. Молодой человек следовал прямо за ней, только у него — сказывался опыт — получалось намного более грациозно; он был подобен небесному облаку, которому человеческое внимание совершенно безразлично. Вместе с растерянной старухой Лу они прошли в хижину и прикрыли за собою дверь…
…
…
…
Сима Фэй окинул взглядом жилище Лу Инь. Большую часть последнего занимала просторная кухня. На деревянных стенах висели черпаки и прочая чугунная утварь. Посреди комнаты стояли грубый стол и четыре стула. Старуха подвинула один из них, протёрла тряпкой, затем постелила белой скатертью и смиренно опустила голову.
Сима Фэй всё понял и уселся на предложенное место.
Женщины, молодая и старая, продолжали стоять.
— Сядьте, — сказал он с лёгкой улыбкой. — Немного неловко быть единственным сидячим в помещении.
Лу Инь робко посмотрела на старуху; последняя помялась несколько секунд и неторопливо села. Тогда и сама девушка последовала её примеру.
Все эти мельчайшие движения головы и тела Сима Фэй заметил, подметил и запомнил.
— Для начала, — заговорил он ясным голосом. — Проясним один момент: Лу Инь ничего не воровала. Это был подарок — от меня.
Девушка быстро кивнула.
Старая женщина потупила взор, а затем сказала:
— Прошу прощения, юный господин…
— Ничего.
— Но… Можете сказать, зачем вы сделали этот… подарок?
— Зачем? — удивился Сима Фэй. — Хм… Очень просто. Мне показалось, что эта техника, книга, поможет Лу Инь подготовиться к экзамену.
— Экзамену?..
Старая женщина нахмурилась:
— В таком случае, юный господин, мы благодарны вам за вашу щедрость… Но мы не можем принять этот подарок.
Лу Инь вздрогнула и крепче обхватила книгу, которую, сама того не замечая, всё это время обнимала обеими руками.
Сима Фэй мысленно ругнулся, но виду подавать не стал и только спросил спокойным голосом:
— Почему?
— При всём уважении… — уже более твёрдым тоном продолжала женщина. — Я работаю на кухне больше трёх десятков лет и за это время видела многих слуг, которые пытались сдать экзамен. Некоторые были сильными, смышлёными, крепкими… Другие были из хороших семей, не таких хороших, как ваша, это понятно, здесь и сравнения быть не может, но хороших, и все они шли на экзамен, задрав нос, и ничего не добивались. Нет, призвание слуги — служить, и не более того. Особенно Лу Инь… Я знаю, — здесь в её голосе появились примирительные нотки. — Она — умный ребёнок. Быстро научилась читать… Но она такая хилая, слабая… Ленивая! Нет, — женщина помотала головой, — мы благодарны за вашу доброту, юный господин, но принять её не можем. Не смеем. Рабочей лошадке нужны подковы, а не туфли, — твёрдо заключила старуха Лу.
Пока она говорила, Сима Фэй то и дело поглядывал на Лу Инь. Последняя опустила голову и молчала. Несколько раз её губы приоткрывались, как будто желая заговорить, но каждый раз девушка подавляла в себе это чувство и постепенно зарывалась в самую себя.
Так дело не пойдёт.
Значит, придётся брать его в свои руки.
Сима Фэй медленно кивнул, когда старая женщина закончила свою тираду, и сказал:
— Понимаю…
— Ну раз понимаете… Инь, верни юному господину его книгу!
Лу Инь вздрогнула и рассеянно посмотрела на голубую книжку.
— Живее!
— Не в этом смысле, — вдруг прибавил Сима Фэй. — Я понимаю, что именно вы хотите сказать — и я не согласен.
Лу Инь застыла.
Старая женщина вздохнула и покачала головой. На её лице появилось терпеливое выражение. Примерно так учитель смотрит на прилежного… но не очень разумного ученика, которому нужно несколько раз повторить одну и ту же тему.
— Юный господин, — смиренно заговорила старуха, — но вы послушайте, что я…
— Я знаю, — перебил Сима Фэй. — Знаю. Но сперва скажите: вы что-нибудь знаете про боевые искусства?
— Про боевые… Нет конечно! — замотала головой старуха с такой силой, будто её обвинили в непотребстве — Это дело господское, я бы и не посмела про такое знать.
— Пускай. Я же в них немного разбираюсь и могу сказать, что у Лу Инь определённо есть талант, чтобы стать воином.
Голубые глаза девушки вспыхнули тусклыми искрами.
Старуха недоверчиво нахмурила брови.
— Но господин…
— Это правда, — заявил Сима Фэй. — Может быть ей действительно недостаёт физической силы… Но это совершенно неважно. Воину необходимы другие качество. Собственно, для того и существует экзамен — чтобы выявить последние. Вы же не думаете, что в нём нет никакого смысла?..
Последнюю фразу Сима Фэй попытался произнести как можно более мягким голосом. За время их разговора он заметил трепет, с которым старая женщина относилась к правилам Секты, господам и настоящим воинам, и закономерно решил этим воспользоваться. При это ему не хотелось звучать слишком агрессивно