общую картину эфемерной красоты, частью которой являлся и сам молодой человека, словно жемчужина внутри ракушки, и в которой Лу Инь, — и она это прекрасно понимала, — была совершенно чужеродной, аки неказистая соринка.
В грубом сером халате, с волосами, которые бабушка Лу целое утро безуспешно пыталась привести в порядок с помощью своего старинного гребня, Лу Инь казалась совершенно нелепой.
Именно поэтому она испытывала в равной степени смущение и благодарность перед лицом прекрасного черноволосого юноши.
На самом деле Лу Инь не совсем понимала, зачем ему, благородному господину, захотелось помочь ей, заурядной служанке? Она размышляла об этом весь вечер и целую ночь и наконец пришла к единственному возможному ответу:
Юный господин Сима… был добрым.
Действительно добрым, благородным, необычайно великодушным человеком.
У него было большое сердце.
Он заметил её, убогую, и решил помочь.
Сперва Лу Инь робела перед лицом такой великой доброты; она была совершенно растеряна. Затем в её сердце стала постепенно зарождаться решимость. Ей нужно было во что бы то ни стало отблагодарить господина Сима за его щедрость.
Лу Инь мысленно сжала кулачки, словно удерживая это новоявленное стремление…
…А потом ощутила слабость в пальцах, когда вспомнила, что всё ещё была простой служанкой. Что могла она сделать для него, настоящего воина?..
Именно с этой тревожной неуверенностью на сердце Лу Инь пришла ранним утром в его обитель.
С минуту она мялась на границе веранды, не смея переступить незримую преграду и ступить на песчаный дворик; наконец глаза темноволосого юноши медленно приоткрылись:
— Хм? Доброе утро, Лу Инь.
— Доброе утро, юный… доброе.
— Давно пришла? Прости. Я так увлёкся, что совершенно тебя не заметил.
— Нет, я…
— Прошу, заходи. Не совсем удобно говорить, когда между нами такое расстояние.
Лу Инь помялась и ответила на приглашение. Она прошла через песчаный дворик, — на носочках, словно опасаясь оставить слишком заметные следы, — и приподнялась на террасу. Сима Фэй жестом показал на заранее приготовленную подушку для медитации.
— Прекрасная погода, не правда ли, — заметил юноша, обращая взгляд на голубое небо, которое пробивалась через тёмно-зелёную крону старого дуба.
Лу Инь кивнула, поджимая ноги.
— Что ж, не будем тратить время. До экзамена осталось всего несколько дней. Скажи, ты прочитала свою технику? Или не было времени? Тогда…
— Я прочитала, — тут же заявила Лу Инь. — Первую главу.
— Хорошо; боевые искусства следует осваивать постепенно. Я тоже немного почитал твоё искусство — для лучшего понимания. Так что… Давай сделаем так. Ты расскажешь мне свою технику, а я расскажу тебе свою. После этого мы попробуем исполнить их на практике. Если кто-нибудь из нас что-нибудь заметит или сможет дать дельный совет… — Сима Фэй улыбнулся. — Мы это сделаем.
После этого он рассказал про собственное «Искусство Стража Поднебесной», а затем выслушал рассказ Лу Инь.
Сима Фэй действительно заранее пролистал «Сутру Чистого Сердце», и тем не менее в пересказе девушки — пускай и довольно неловком — ему открылись новые моменты, которые хотя и не были полезны для его собственной культивации, углубили его понимание природы боевых искусств.
Сутра Чистого Сердца тоже делилась на три этапа. В этом отношении многие техники были унифицированы — для удобства. Первые два, который назывались «Пламенное спокойствие» и «Пылающее равноденствие» освоить было довольно просто, хотя на это и требовалось определённое время. В свою очередь для третьего, «Гармоничной бури», уже нужен был талант. На этом этапе воин обретал невероятную силу, которая «делала его (её) несравненной на стадии Трансформации тела».
…Собственно, в конце почти каждой техники была приписка, что, если воин сможет её освоить, то станет «несравненным». В этом даже было разумное зерно. У каждого приличного искусства действительно была особенная грань, которая отделяла зёрна от плевел. Довольно часто это был третий этап, также известный как «Мастерство». Воины, которые перешли эту границу, сильно превосходили всех тех, кто находился на одной с ними стадии культивации. Их считали большими дарованиями.
Впрочем, до начала экзамена оставалось всего несколько дней. Хорошо бы за это время овладеть хотя бы первым этапом — это уже обеспечит ему серьёзное преимущество. Рассчитывать на большее было опрометчиво…
…Если бы он занимался этим в одиночку.
Сима Фэй внимательно слушал Лу Инь, когда они делились теоретическими познаниями. Девушка обладала невероятным талантом в постижении Законов меча (который изначально он хотел приписать себе, но не будем об этом); значит, она должна была заметить некие особые, скрытые для простого человека грани как своей… Так и его техники.
Глава 18
Терзания
Советы Лу Инь должны были помочь ему быстрее освоить технику.
План казался идеальным.
И тем не менее, ни когда Сима рассказывал ей про своё искусство, ни пересказывая собственное, Лу Инь не сделала ни одного действительно занимательного примечания.
Почему?
Впрочем, она в принципе говорила неуверенно, постоянно запиналась и пялилась на деревянные доски веранды.
Наконец они перешли к практическим занятиям. Сима Фэй поднялся, взялся за меч, принял позу, сделал глубокий вдох и приготовился ударить.
В это же время Лу Инь переборола смущение и пристально посмотрела на своего покровителя; господин Сима специально для неё собирался продемонстрировать свою технику. Разумеется, она должна была смотреть прямо на него.
…Хотя это и было чрезвычайно неловко.
Юноша выпрямил спину, замахнулся и ударил. Раздался звон, и на камне, на котором он практиковался, появилась небольшая трещинка; посреди воздуха повис тусклый металлический запах. В этот же момент сердце Лу Инь забилось с неистовой быстротой. Она вдруг осознала… Что Сима Фэй действовал совершенно неправильно!
Его поза была неправильной, его хватка была неправильной, сила, которую он прилагал во время удара, была неправильной… Если бы его действия представляли собой абзац написанного текста, в нём не было бы ни одного правильно написанного слова или предложения.
Лу Инь уже собиралась сказать об этом, уже пыталась придумать, с чего бы начать, как вдруг…
«Если тебе ещё раз захочется сделать примечание… держи его при себе».
Она похолодела.
Слова, который уже собирались сорваться у неё с языка, немедленно притихли; она сжалась как зашуганный зверёк и сильно прикусила губы.
Лу Инь вспомнила мечника в красной робе. Когда последний закончил ругать её за дерзость, — разумеется заслуженно — то заявил, что своим «замечанием» она могла нанести вред ему или другому, менее сведущему ученику Секты. Боевые искусства — тонкая наука. Любая ошибка может привести к самым пагубным последствиям.