— Вот дерьмо, — сказала она. — Извини, ты не возражаешь, если я отвечу? Это может быть кошачья гостиница.
Я поднял брови, но кивнул. Кошачья гостиница?
— Алло? — спросила она. Я наблюдал за ее лицом, когда она сделала паузу, затем нахмурилась. — Ох. О, да. Клэр. Я тебя помню. Из «Галлеона», конечно.
Еще одна пауза.
— Гм, конечно. Одну секунду. — Она отняла трубку от уха и повернулась ко мне. — Эй. Ты планировал что-нибудь сделать со мной завтра утром?
— У меня завтра несколько встреч. Я не планировал продолжать свои попытки соблазнения, по крайней мере, до вечера.
Она снова поднесла трубку к уху.
— Завтра утром нормально.
Через несколько секунд она повесила трубку.
— Это была девушка, с которой я познакомилась на вечеринке. Она сказала, что у нее проблемы с парнем или что-то в этом роде, и захотела выпустить пар. Я получу бесплатный кофе и пикантные подробности о какой-то драме.
— Ну, если сегодня все пойдет по плану, тебе понадобится кофеин.
— Ты что, собираешься накачать меня наркотиками?
— Что? Нет. Я имел в виду, что ты не будешь спать всю ночь.
— Ох. Да. В этом больше смысла. Но если я буду гулять всю ночь, ты заставишь меня пропустить последние четыре часа этого марафона. Твоя идея должна быть довольно крутой, чтобы вытащить меня с этого дивана.
— Только назови, — сказал я. — Если бы город был твоим, что бы ты хотела сделать?
— Ну, я не знаю, пробраться в Рокфеллер-центр и покататься на коньках в нерабочее время?
— Легко. И это все?
— Легко? Я не считала тебя нарушителем правил. Последние сеансы — в полночь. Сейчас два часа ночи, и у них там наверняка есть охрана.
— Предоставь это мне. У тебя есть коньки?
Она молча встала, открыла дверцу шкафа и вытащила пару довольно причудливых коньков.
— А у тебя?
***
Там работал только один охранник, и после короткого разговора выяснилось, что он был более чем счастлив позволить нам проскользнуть на лед за сотню долларов. Он даже разрешил мне взять напрокат коньки. Он выглядел более взволнованным перспективой быть подкупленным, чем реальной суммой, которую я предложил, и я подозревал, что он согласился бы на пять долларов или даже на чизбургер.
Я сел напротив Лилит прямо перед катком и начал надевать коньки. Примерно в этот момент я понял, что никогда раньше не катался на коньках и, скорее всего, собирался выставить себя идиотом.
— Ты уверена, что это то, что ты хочешь? Я сказал, что ты можешь выбрать все что угодно, помнишь?
Она уставилась на меня, а затем ее губы медленно растянулись в слабой улыбке.
— Хочешь сказать, что не умеешь кататься?
— Я бы не стал выражаться так. Я никогда не пробовал, но насколько это может быть трудно?
— Посмотрим, правда?
Я потуже затянул ремни на коньках и решил, что надеру этому льду задницу. Лилит выглядела так, будто уже решила, что я собираюсь опозорить себя, но я докажу ей, что она ошибается.
Она вышла на лед и явно имела достаточную практику, потому что легко сделала пол оборота и начала двигаться задом наперед, наблюдая за мной с нетерпеливым выражением лица. Казалось, она хотела, чтобы я упал.
Я оперся на край ворот и осторожно ступил на каток. Лезвие, казалось, достаточно хорошо держалось на льду, и я позволил уверенности захлестнуть меня. Как только я поднял заднюю ногу, моя другая нога скользнула вперед по льду, и я сел на шпагат, для которого я был недостаточно гибким, когда рухнул на лед.
Моя промежность воспламенилась жаром и острой болью. Я застонал и перекатился на бок, ожидая, пока боль утихнет.
Лилит подъехала ближе и протянула руку, чтобы помочь мне подняться.
— Я в порядке, — просипел я. Я не смог скрыть напряжение в своем голосе, когда схватился за бортик и попытался подняться на ноги.
— Попробуй расставить ноги в стороны, чтобы не скользить вперед, — подсказала Лилит.
— Все в порядке. Лед был просто там слишком скользким, и я... — мои коньки снова выскользнули из-под меня, и на этот раз я лежал на спине, глядя на Лилит, пока снег падал вокруг ее головы. — Я бы спросил, не ангел ли ты, но не думаю, что ангел будет так забавляться моими болью и страданиями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Меня больше забавляет твое упрямство. Тебе нужна помощь, или ты получаешь удовольствие, падая на свою задницу снова и снова?
Я неуклюже сумел встать на четвереньки, а затем неуверенно выпрямился. На этот раз я держал коньки под собой, но чувствовал, что они могут выскользнуть в любой момент. Все мысли о том, чтобы выглядеть хладнокровно и уверенно, испарились, и осталась только первобытная потребность пережить это испытание.
— Мне бы не помешал совет, — сказал я, не отрывая глаз от коньков.
Она скользнула ко мне и положила свои маленькие руки мне на бедра, поддерживая меня. Она постучала рукой по внутренней стороне моего бедра.
— Попробуй еще немного раздвинуть ноги. Если они находятся прямо под тобой, коньки захотят двигаться вперед и назад самостоятельно.
— Знаешь, я не думал, что ты будешь тем, кто скажет мне раздвинуть ноги сегодня вечером.
— Ты бы лучше сосредоточился на том, чтобы не упасть, вместо того чтобы пытаться шутить, — она снова похлопала меня по внутренней стороне бедра и подтолкнула вперед.
Я позволил ей направить мою ногу наружу и сразу почувствовал себя немного лучше.
— Хорошо, так как же мне двигаться дальше?
— Просто наклонись вперед, — сказала она.
Я наклонился вперед и тут же потерял равновесие. Я шлепнулся лицом вниз на лед, едва сдерживая падение руками. Я застонал.
Лилит рассмеялась.
— О Боже. Я не думала, что ты действительно подумаешь, что это сработает. Извини. Я чувствую себя плохо из-за этого. — Она присела на корточки и помогла мне встать. Она улыбалась шире, чем я когда-либо видел, и любое раздражение, которое я чувствовал, исчезло, когда я увидел, какой счастливой она казалась.
— Да, наверное, я должен был понять, что это глупо.
— Что именно, наклониться вперед или довериться мне?
— Оба, наверное.
Она провела следующие несколько минут, помогая мне двигаться, и вскоре я уже пробирался по льду. Это было довольно мило, и я забыл о том, как глупо я, должно быть, выглядел, двигаясь с черепашьей скоростью. Я проводил время, наблюдая, как она скользит по льду, словно это был ее второй дом. Она не делала никаких вращений или прыжков, чтобы похвастаться, но почему-то я был уверен, что она могла бы. Через некоторое время, она подстроилась под медленную скорость рядом со мной.
— У тебя получается лучше, — сказала она.
— Не думал, что ты фигуристка.
— Да, ну, не то чтобы я шла на Олимпиаду или что-то в этом роде. Это было просто… для удовольствия напополам с виной.
— Виной? За что тут чувствовать себя виноватым?
— Мои родители были бы рады, если бы я полюбила кататься на коньках. Все, что воплощало в себе девичество и женственность, было для них автоматическим «да». Конечно, есть и мужчины-фигуристы, но я имею в виду…
— Да, обтягивающие костюмы точно не кричат о мачо. Или воодушевленные пальчики, — усмехнулся я.
— Да, ну, самый быстрый способ заставить меня ненавидеть что-то, это чтобы мои родители хотели, чтобы я это делала. Так что катание на коньках не обсуждалось. По крайней мере, должно было. Однажды мы с классом отправились на экскурсию кататься на коньках. Я никогда не пробовала раньше и до сих пор помню, как это было в тот первый раз. Все в моей жизни было связано с жесткостью и сопротивлением. Я всегда дралась. Потом я вышла на лед, и на этот раз мне захотелось отпустить все. Я знала, что делаю то, чего хотели бы мои родители, но в тот раз это был мой выбор.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я рассмеялся.
— Знаешь, ты вроде как обратная версия Золушки. Принцесса, которая мечтала стать простолюдинкой.
— Если я Золушка наоборот, разве это делает тебя Отталкивающим принцем?