Грэмми рассмеялась.
— Тогда я не увижу ужаса на твоем лице. И где тогда веселье?
— Я не в ужасе. Это просто отвратительно представлять.
— А что, если я скажу тебе, что мы занимались задницей, ртом и киской, и все это происходило в таком порядке, что ты удивишься.
Я подняла брови и посмотрела на Брюса, который закончил разговор и смотрел на меня с тем же испуганным выражением.
— Тогда да, — тихо сказала я. — Это привело бы меня в ужас.
Она снова хихикнула.
— Наконец-то положил трубку, босс? Самое время. Знаешь, некоторым из нас недолго осталось жить на этой Земле.
— Я уверен, что ты проживешь еще много-много лет, — сказал Брюс. — Думаю, ты слишком упряма, чтобы умереть.
— Хорошо. По крайней мере, ты не полный идиот, как твой брат.
— Уильям эксцентричен, — вздохнул Брюс. — К сожалению, он не идиот. Если бы он был идиотом, я мог бы просто выписывать ему чек каждый месяц и держать его подальше от моей жизни и нашего бизнеса. К сожалению, мне действительно нужно то, что он делает для «Галлеона», поэтому мы все вынуждены терпеть его.
— Согласна не согласиться, — вмешалась я.
Брюс усмехнулся.
— В отличие от некоторых из вас, у меня действительно есть работа. Так не могли бы мы перейти к той части, где мы планируем этот день рождения?
— Мужчины-стриптизеры, — взмахнула руками Грэмми. — Вот. Мне не нужно ни ваш вклад, ни ваше мнение. Это просто будет. Мне нужны только твои деньги, — сказала она, указывая на Брюса. — И мне нужно, чтобы ты поработал с его женой и придумал хорошую легенду, чтобы он появился в нужное время и без подсказки. Бонусные очки, если ты придумаешь историю прикрытия, которая заставит его появиться в чем-то глупом. Я займусь костюмами для стриптизеров и всем остальным.
Я одобрительно кивнула.
— Мне нравится.
Брюс покачал головой.
— Если я соглашусь, значит ли это, что вы покинете мой кабинет и перестанете трогать мои вещи?
***
К тому времени, как я закончила работу, я очень устала. В то утро я проснулась почти на два часа раньше обычного. Я также уснула на несколько часов позже обычного прошлой ночью из-за сочетания воспоминаний о том, как удивительно было чувствовать Лиама между моих ног, и дальнейшей путаницы, пытаясь понять, что, черт возьми, заставило его так быстро щелкнуть переключателем.
Я остановилась перед дверью своего жилого комплекса и попыталась заглянуть в окно. Я не хотела с ним сталкиваться. У Лиама, по крайней мере, не было моего номера телефона, так что если я смогу приходить и уходить так, чтобы он меня не видел, то смогу избегать его.
— Думаю, все чисто, — раздался голос у меня за спиной.
Я подскочила от этого звука. На улицах Нью-Йорка неожиданные голоса через плечо могли быть предвестниками беды и могли напугать кого угодно. Когда я повернулась к говорившему лицом, я была готова выколоть ему глаза своими мизинцами, если придется. Я немного расслабилась, когда увидела, что это Лиам.
— Что ты делаешь, просто шатаешься рядом, пока я не приду? — спросила я.
Лиам слегка наклонил голову, признавая обвинение.
— Вроде того. Я сделал несколько перерывов. Съел хот-дог. Поговорил с бездомным о налогах. Скормил немного хлеба голубю. Но да, в значительной степени просто ждал здесь, пока ты не появишься.
Он был в костюме и галстуке, которые выглядели дорогими. Я не настолько хорошо разбиралась в одежде, чтобы сказать наверняка, но у меня было подозрение, что его одежда означала, что он выбросил образ Боба Смита из среднего класса, по крайней мере, в том, что касалось его гардероба. Я догадывалась, что он, вероятно, очень богат, но, увидев его в таком наряде, я удостоверилась, что это так.
В конце концов, я была права. Даже когда я видела, как он одевается, я практически чувствовала исходящий от него причудливый запах обитателя яхты.
— У меня есть важные дела. Через десять минут стартует марафон «Парень познает мир» (прим. о подростковых проблемах Кори Мэттьюса с друзьями, в семье и школе), так что…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ого, да, — сказал он. — Это звучит очень важно. Я мог бы взять пиццу, и мы могли бы посмотреть его вместе.
Я подняла палец к его лицу и покачала головой.
— Нет. Ты не можешь просто так вернуть мою благосклонность. Я сделала для тебя редкое исключение. Я была мила к тебе, и если…
— Позволь мне объяснить.
Я покачала головой и потянулась к двери, но он положил свою руку поверх моей и остановил меня.
— Лилит. Я не позволю этому глупому недопониманию, которое часто происходит в шоу и фильмах, здесь произойти. Я действительно могу объяснить, что произошло. Просто выслушай меня.
Я скрестила руки на груди.
— Глупому недопониманию?
Он пожал плечами.
— Ну, ты знаешь… Там, где есть простое объяснение, но вместо того, чтобы просто сказать его, персонаж продолжает говорить такие вещи, как: «Подожди, если ты просто позволишь мне объяснить» и «не уходи!». Вот только они повторяют десять вариантов этого, вместо того чтобы просто выплюнуть три слова, которые все исправят. Таким образом, половина фильма проходит с недоразумением, которое можно было бы исправить, если бы персонажи просто поговорили в течение пяти секунд.
— Так ты хочешь сказать, что у тебя есть три волшебных слова, которые могут все исправить?
Лиам поднял глаза, и я поняла, что он пытается сложить все, что собирался сказать, в три слова.
— Там быласкрыта камера.
— Быласкрыта? — перепросила я.
— Четыре слова было бы лучше. Но да. Там была скрыта камера.
— Подожди, — нахмурилась я. Его слова, наконец, дошли до меня. — Ты нас снимал? Я жду той части, где это волшебным образом исправит все, кроме той части, где я не чувствую никакой вины, когда убиваю тебя во сне.
— Помнишь сводную сестру, о которой я тебе рассказывал? Вчера утром она ворвалась в мою квартиру и произнесла какую-то нелепую, злобную речь. Я думал, что она просто драматизирует, но она, должно быть, спрятала камеры, прежде чем разбудить меня.
— Камеры? Во множественном числе? Ты хочешь сказать, что где-то в Интернете уже есть мое видео?
— Нет. Нет, определенно нет. Скорее всего, нет, — сказал он чуть менее уверенно. — Я обыскал квартиру и убрал их все. Но именно это меня и напугало. Сообщение было от нее, и она злорадствовала по поводу того, на что смотрит. Я был слишком зол, чтобы думать здраво, и, ну, вот…
— Ну, вот? И что мне с этим делать? Сказать тебе, что все хорошо? Ничего страшного, я все время снимаюсь голой на камеру?
Он опустил глаза.
— Я не позволю, чтобы подобное повторилось. Я не собираюсь оправдываться. Я знал, что Селия не в себе, но думал, что у нее есть свои пределы. Теперь я знаю, что их нет, и я собираюсь помешать ей снова вмешиваться в мою жизнь… в нашу жизнь.
Я изучала землю, пытаясь дать всему перевариться. Если не обращать внимания на то, что меня снимала какая-то психически больная родственница Лиама, или на то, что его сводная сестра установила скрытые камеры и наблюдала, как он собирается заняться сексом, я бы поняла, что Лиам не из тех, кто расстраивается. Я не была готова просто кивнуть головой и поверить, что он позаботится о своей сестре или о потенциальном видео, которое у нее было, где мне голой делают кунилингус.
— Я хочу поговорить с ней, — сказала я.
Лиам вздрогнул. Может быть, это был мой тон или что-то в моих глазах, но он посмотрел на меня так, как будто я только что сказала, что собираюсь посмотреть, сможет ли он на спор убить кого-нибудь. Да, я могла бы задаться вопросом, возможно ли это.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Это плохая идея. Поверь мне. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы она больше не вмешивалась в нашу жизнь. До сих пор я старался затаиться и избегать ее. Больше нет. Она перешла все границы, и мне надоело играть по-хорошему. Я не знаю точно, что я могу сделать, чтобы отомстить ей, но если она не отступит, я что-нибудь придумаю.