тюрьма. И… там же я освободил стонущего Нимрода Ворона.
— Ох… — зеленые глаза испытующе вгляделись мне в лицо — Ты ведь не шутишь…
— Какие уж шутки — горько вздохнул я — Моя вина. Со мной сыграла злую шутку моя ненависть к тем, кто выглядит как он.
— Как кто?
— Как я — этот голос исходил от чуть ранее замеченной мной фигуре в сером рваном плаще, что неподвижно сидела на упавшем в непогоду дереве и держала в руке взведенный арбалет, что лежал на запястье другой руки и был направлен точнехонько мне в грудь — Смерти ищешь, палач?
Вскрикнув скорее удивленно, чем испуганно, сильга схватилась было за рукоять меча, но опомнилась и, держа руки на виду, вопросительно воззрилась сначала на меня, а затем на сидящего на нашем пути незнакомца.
— Нимрод — проворчал я — Надо же… на этот раз не станешь швырять в меня гнилыми кишками?
— Как же он выглядит? — не выдержала сильга Анутта, внутренним чутьем понявшая, что схватки не состоится и пытающаяся заглянуть под серый рваный капюшон — Как?
— Вот так — отозвался Нимрод и откинул капюшон на спину — Любуйся.
— О… — только и произнесла девушка, не сводя взгляда с перекошенного злой ухмылкой бледного лица с уродливой стальной нашлепкой над губами, которую он сердито стащил вместе с лопнувшей тесемкой.
Нимрод был одноглаз и безнос. А еще у него не было большей части правого уха, хотя грязные спутанные волосы надежно скрывали этот недостаток. В довершении всех бед он не имел всех пальцев на правой руки, равно как и части ладони.
— Он…
— Нет — ответил я за угрюмо молчащего нелюдима, что не сводил с меня злого взгляда — Он не приговоренный к смерти. И да — три года назад я принял его именно за такового, когда случайно заметил блеск металла под его капюшоном. Остановив Нимрода на тракте неподалеку отсюда, я сдернул капюшон, снял стальной клюв, убрал волосы с правой стороны, глянул на правую руку и… узрел прячущегося под плащом смертника прошедшего варварский ритуал Четырех Ран.
— И потому….
— Да — подтвердил я — И потому я, невзирая на его крики о невиновности, привязал его к лошади и протащил по осенней дорожной грязи две лиги.
— Под насмешки… — хрипло добавил Нимрод, возвращая стальной клюв обратно и ловко придерживая тесемку искалеченной ладонью. Арбалет лежал на его коленях, но жало болта сместилось в сторону, указывая на умирающий дуб — Я тащился по лужам, а в меня с проклятьями и смехом швыряли грязью и камнями!
— Да — кивнул я — И только в Буллерейле мне сказали, что он не преступник, а такой же ветеран, как и я. И ранен он был в той же битве, что и я. Но ему не повезло куда сильнее. Вражеский всадник ударил его мечом и одним взмахом перерубил ему поднятую в защите правую ладонь и лишил уха. Вскинувшаяся лошадь ударила копытами в грудь и…
— И свет померк — ухмыльнулся Нимрод — Уходи, палач. Я не простил. И не прощу. И девку с собой забирай.
— Но глаз и нос? — девушка словно и не услышала его оскорбительных слов.
— Постарались те ублюдки — мрачно процедил я — Свора приговоренных. Они наткнулись на Нимрода. Но не убили.
— Лучше бы убили!
— Ох… они сделали его таким же как и они сами — поняла сильга и машинально коснулась своего носа — Они…
— Они отрезали мне нос и вывернули острием кинжала глаз! И они глумились! — рявкнул вставший Нимрод — Да! Глумились! Изуродовали меня! Ну что? Посмеялись? А теперь убирайтесь, пока я…
— Пока ты что, Нимрод Ворон? — звенящим голосом спросила сильга, откидывая капюшон.
Упали на плечи распущенные волосы с красными прядями, распахнувшийся плащ больше не скрывал обтянувшие женские бедра штаны, кожаную куртку и белую рубаху.
— Сильга! — потрясенно прохрипел Нимрод — Чтоб мне сдохнуть… всамделишняя сильга! Меч! Красные нити! Настоящая?! Настоящая шлюха восьми дорог и трех перекрестков?!
Сильга подавилась глотком воздуха, а я, поспешно отвернувшись, облегченно вздохнул — похоже, мне все же наконец-то удастся принести свои более чем запоздалые извинения…
Глава 5
Обиталище Нимрода Ворона походило на птичье неряшливое гнездо. Сложенная из подгнивших бревен одинокая хижина, крытая дранкой и дерном, засыпанная умершая листвой и переплетениями отпавших веток, что падали со склонившихся над жилищем больных гигантов. Опасность грозила этому жалкому пристанищу сразу со многих сторон. Упади одно такое дерево на хижину — верная смерть. А вот огня можно не бояться — слишком уж здесь влажно. Казалось, что мы не вдыхали, а вливали в грудь тяжелый мокрый воздух, что оседал в глотке и медленно стекал куда-то в дальше.
Спешившись, я удивленно моргнул, медленно огляделся, сверяясь с памятью. Да… ошибки быть не может…
— Что-то не так, палач? — в голосе сильги все еще слышались отголоски той вспышки ярости, кою она обрушила на косматую голову Нимрода после его опрометчивого восклицания о «шлюхе восьми дорог и трех перекрестков».
— Что-то не так — подтвердил я и указал рукой на хижину — Когда я был здесь в последний раз, то собственными глазами видел высокий жердяной забор и пару мелких хозяйственных построек. А сама хижина нижними венцами стояла на грубо отесанных валунах в мой рост и к ней вела достаточно крутая лестница в семь ступеней.
— Какой приметливый — брюзгливо проворчал прошедший мимо Нимрод, опять спрятавший голову и свое уродство под капюшоном старого серого плаща — Земля… земля все забрала себе. Утянула подчистую за три года и забор и сараи. Следом втянула в себя и валуны. А чего вы хотели от болота? Тут все увязнет и потопнет…
Я невольно бросил взгляд на свои сапоги, переступил, задумчиво взглянул на заполнившиеся водой глубокие отметины моих следов. Болото… а ведь когда-то здесь была поросшая прекрасным лесом вершина горы…
Скрючившаяся в седле сильга, что в сумраке пыталась разобраться в своих походных записях, выглядела такой несчастной, что вставший в дверях Нимрод не выдержал:
— К-хм… к-хм… госпожа может войти и обогреться. Я зажгу и масляный светильник.
— Благодарю тебя, Нимрод Стальной Клюв, если мне позволено тебя так называть — с некой даже церемонностью произнесла Анутта, начиная спешиваться.
— Да чего уж… просто Нимрод. Но войти дозволяю только тебе. Не ему.
Уже спустившаяся с седла, но не убравшая ногу из левого стремени сильга на мгновение замерла и, пожав плечами, опять поднялась на спишу недовольно всхрапнувшей лошади.
— Что ж…