— Расскажи мне о себе, если можешь, — попросила девушка. И он начал нехотя рассказывать. Постепенно воспоминания успокоили душу и рассказ расцветился шутками и смешными случаями. Бубенчик тихонько смеялась.
Время от времени кто-то из чужаков входил в пещерку и осматривал его, ни слова не говоря. Волчишка и Куколка приносили отвар. Капель укрыла его до пояса чем-то мягким, наверное, плащом. Ткань впитывала пот и не так кусалась, как стриженный мех одеяла.
— Теперь ты рассказывай, — он попытался откинуться на спину, но девушка вскрикнула и удержала его.
— Я расскажу. Ты только не удивляйся, ладно. Я училась в Школе на Острове, где обучаются все человеческие маги…
— А нечеловеческие? — пошутил он, но Бубенчик ответила неожиданно серьезно:
— Другие расы обучаются на своих исконных землях. Темные эльфы возле своего подземного города, светлые — около Парящей Деревни, орки и гномы — в нижнем мире, Элморе…
— Ты веришь в эти сказки? — усмехнулся он с превосходством. — И, конечно, они никогда не покидают своих заколдованных мест, поэтому их никто никогда не видел, так?
— П-почему не покидают? — Бубенчик была ошеломлена.
— Ну, ты же не встречала живых эльфов или орков? И с гномами не знакома?
— Послушай, — ее голос стал еще более заботливым. — Ты только не бойся, хорошо? Дело в том, что они существуют… на нашем материке, в Адене. Они живут вместе с людьми, в городах, нанимаются в кланы, торгуют, даже женятся. — тут она хихикнула.
— Ты не придумываешь? — он все еще не верил в подобное. Нет, конечно, где-то существовали другие расы, но давно, далеко…
— Я не при… слушай… я тебе скажу честно, — в голосе Бубенчика слышался смех. — У нас тут всего четверо людей. А остальные… двое гномов, трое светлых эльфов, двое темных и один орк. Вот такая компания.
— Ух… — ему нечего было сказать на это. Бубенчик не могла так издеваться над ним, зная, что он не может проверить ее слова без… без потеряного зрения.
— Сейчас, — девушка пошевелилась, видимо подавая кому-то знаки. Из главной пещеры послышались шаги.
— Все в порядке? — поинтересовалась Тень немного испугано.
— Д-да… — ответила Бубенчик. — Все идет как… как в твоей книге написано. И жар пока удается сбивать. Но мы тут выяснили, что у них в Долине нет других разумных, кроме людей.
— И Стражей, — тихо молвил Чибис, видимо, пришедший вместе с остальными.
— Да. Ну я и сказала, что у нас тут… все расы. А показать… не могу, — Бубенчик снова расстроилась.
— Ну, пускай пощупает! — вылезла к самому ложу Куколка. — Вот, смотри! Это я! Я из рода гномов. Поэтому я ростом маленькая, а не потому что я ребенок или карлица.
В ладонь незрячему ткнулись пушистые пряди на круглой макушке.
— Уши, уши щупай! — деловито командовала Куколка. — У нас они обычные, как у людей. А у эльфов длинные. Сейчас…
Место гномки заняла чья-то еще голова. Но крохотные ручки продолжали управлять ладонями слепца:
— Во-от, это у нас светлый эльф… он у нас ушастенький… а ростом как все люди, и тощий такой же. А еще я могу позвать темных и орка… если ты хочешь.
— Я хочу! — на лице лихорадящего был неподдельный восторг. — Но я потом… они же в карауле. Все расы, а? Все четыре расы! И у вас там это обычное дело? Вас не отправили вожди ваших родов, как героев легенд?
— Не-а! — засмеялась Куколка. — У нас все перемешаны. И никто не удивляется.
— Вот почему вас обстреляли в предыдущем поселке! — догадался больной. — Они увидели эльфов и орка, и гномов. Разумеется, они были напуганы, и еще ваши колдуны в своих робах!
— Да, наверное так и было, — согласилась Тень. — Но тебе нужнго выпить еще отвара, ты весь горишь.
— Ничего, — незрячие глаза метались на раскрасневшемся лице. — Я выдержу! Я должен привести вас в поселок. Это очень важно — союз всех рас… мы тут уверены, что это невозможно. Что расы всегда воюют друг с другом.
— Так и было когда-то давно, — вздохнул Чибис.
— Ой… — пискнула Бубенчик, и в тот же миг пленника пронзила горячая, тянущая боль. Он вскрикнул, пытаясь вывернуться и достать ее источник где-то в середине позвоночника, глубоко под кожей. Но несколько рук перехватили его ладони.
— Тихо, тихо, — успокаивала его Тень, но у нее самой голос дрожал. — Не нужно ничего трогать, не надо крутиться. Мы попробуем уменьшить твою боль, но ты, пожалуйста, потерпи!
— Сейчас, сейчас, — Бубенчик вцепилась в его руки и наклонилась к самой подушке. — Это будет приходить и уходить. Ты только терпи, я тебя прошу!
Раздались знакомые звуки заклинаний, и боль отступила. Правда, на тело навалилась вялость. Усыпили его? Может, им виднее… сил терпеть почти не оставалось, а теперь… хорошо.
Приступы боли то и дело вырывали его из колдовского сна. Потом сознание снова уплывало. Но настал миг, когда боль пришла, а сон нет. Только тонкие руки удерживали его от попыток извиваться и корчиться. Бубенчик постоянно говорила с ним, но этот голос превращался в неясный шум из-за гула крови в ушах. Что-то происходило с ним, что-то неправильное.
— Больно! — не выдержал он. Мука стала сильнее стыда, сильнее воли.
— Не думай, не думай, — подсказал голос во мраке. — Попробуй осознать себя.
Но какое там осознать! Все, что он осознавал — что он измотан болью, покрыт потом, его тошнит — а еще он слеп! Жалккий, полуживой кусок плоти, человеческий обломок, выброшенный прибоем на холодные скалы…
Ледяные камни, такие чужие! И вода, хлещущая по коже. Это все отвергало его, причиняло мучения. Сухо и зло трещал огонь в соседней пещере. Во всем мире не было ничего несущего покой и свободу. Только дыхание, сливающееся с ветром, свистящим в щели, с дыханием сидящей рядом девушки, с дыханием океана, с крыльями бури.
Он не думал больше о боли, о пещере, о людях вокруг. Он наслаждался движением воздуха, каждой невидимой струйкой, пронзающей пространство. И слепота не мешала этому. Не в ней было дело. Воздух чужд любой стихии, он свободен, он не связан ничем. И в то же время, он незримо присутствует всюду, он пузырится в воде, он наполняет поры камней, он врывается в легкие живых существ и монстров, он помогает гореть огню. Воздуху труднее всего обрести форму… но проще всего ее наполнить.
Обретение формы, жесткое и твердое. Вот чего не хватало измученной оболочке, в которой колыхался его дух, воз-дух. Он дышал, надеясь, что это как-то поможет, пройзойдет что-то важное, и все наладится. Но дыхание обрывалось возле лица девушки, сидящей на полу… на холодных камнях. И весь хоровод образов начинался сначала.
— Мы должны что-то сделать… — голоса уплывали и становилсь неузнаваемыми. Зато он различал вихри воздуха, касавшиеся его лица. Вот узорчато-спиральный, вот прямой, вот легкий и влажный…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});