В. М. Бартенев. По Минскому шоссе пришли пешком артисты МХАТа… Есть и первые жертвы: погибли ассистентки Т. И. Брока. И это лишь первые утраты. Их число будет множиться с каждым днём!
Внезапно и Смоленск стал ареной кровавых боёв: гитлеровцы сбросили на город десант в форме советских милиционеров! Рабочие дружины вылавливали и уничтожали непрошенных гостей. Именно тогда цирковым начальством было принято решение срочно эвакуировать цирковых артистов в Москву.
Странное зрелище представляла собою смоленская улица, круто спускавшаяся к вокзалу: вперемежку с орудиями, танками, телегами и пешеходами двигался звериный караван с верблюдицей Катькой и слонихой Лилькой во главе.
Железнодорожный узел был подвергнут жестокой бомбардировке. Налёт продолжался около сорока минут. Дуровские животные были охвачены паникой. Лишь слониха Лиля проявила исключительную стойкость и мужество. Деловито разбив ящик с хлебом и до отвала наевшись, она щедро накормила ещё и верблюдицу, передавая ей хоботом через перегородку буханку за буханкой. Этот день – 2 июля 1941 года – Юрий Владимирович запомнил навсегда. Это была его настоящая встреча с большой войной.
Ночью при потушенных огнях эшелон двинулся в путь. До Москвы добрались сравнительно быстро, но комендант города выгрузку не разрешил и направил эшелон в Ярославль. В этом славном приволжском городе цирк зажил обычной жизнью: давались представления, циркачи постоянно бывали в госпиталях, число которых росло с каждым днём. Но и сюда доносилась война!
Каждый раз после представления Юрий Владимирович проходил мимо школы, где помещался госпиталь. Наблюдательность для артиста, особенно циркового, особенно постоянно рискующего дрессировщика – неотъемлемое свойство его натуры. И вот стал Дуров обращать на то, что при вражеских налётах и пролётах самолетов-разведчиков в одном из окон пятого этажа приоткрывается светлая щёлочка. Вначале Юрий Владимирович не придал этому значения – в госпитале раненые, много молодёжи, а молодость, как известно, беспечна… Но однажды он всё-таки не выдержал и поделился своей тревогой с дежурным врачом. Вместе они ринулись на пятый этаж и в одной из палат обнаружили, что световые сигналы подаёт один из раненых. Впоследствии выяснилось, что это фашистский агент, замаскировавшийся под русского раненого пехотинца. Говорил он по-русски плоховато, но кто от раненого требует блестящих речевых данных – госпиталь это не цирк, не театр и не эстрада! Для врачей и медсестёр он был всего лишь раненым средней тяжести. Молчит, значит, ему хорошо! Надо умножить заботу, усилить питание! А шпиону только этого и надо!..
Однако на счету у Юрия Владимировича за годы Великой Отечественной войны был не один шпион, а два! Первого он разоблачил в самые начальные дни войны при помощи… попугая! Впрочем, этот эпизод красочно описан Натальей Юрьевной Дуровой в её книге «Большой театр “Малышка”». Предоставим ей слово.
«Смоленск, война, а цирк работает, потому что цирк, как и все, был на своём посту. Недалеко от цирка находился детский сад. Я часто приходила туда со своим попугаем. Детям нравилось, как попугай кричал: “Доброе утро!” — и объявлял: “Сегодня в цирке Дуров!” Попугай прекрасно лаял и мяукал, в ответ на стук кричал: “Кто там?” Пожалуй, это и был весь запас его человеческих слов, если не считать одной песенки, но об этом дальше. Город был полон грохотом близких взрывов, ужасом первых бомбёжек и напряженно-лихорадочным настроением людей. Попугай, как и все животные в цирке, чуявший беду, растерял от страха весь запас человеческих слов, кроме двух: он ошалело выкрикивал одну фразу: “Кто там?” Но однажды попугай оказался героем дня.
Биография попугая была не известна даже нам. Его подарили отцу матросы. Он совсем не говорил и часами хохлился в клетке, реагируя лишь на кошку. Ни одного русского слова попугай не произнёс, сколько его ни учили. Как-то я зашла с ним во двор цирка, где слон принимал душ. Командуя слоном, отец кричал: “Лили, ком цурюк!” — что означало: “Иди назад!” Вообще, по старой традиции дрессировщики иногда употребляют в работе немецкие слова. Услышав их, попугай неожиданно встрепенулся и залился весёлой песенкой на немецком языке! Дома, уже шутки ради, отец поздоровался с попугаем по-немецки, и тот снова спел песенку. Прошёл год; попугай, “вспомнив” немецкую песенку, словно обрёл дар речи, легко заучил русские слова и фразы, а немецкие больше не повторял. Вскоре и мы перестали вспоминать этот забавный случай, а военные тревоги и совсем вытеснили его из нашей памяти. Был получен приказ срочно эвакуировать государственные ценности и учреждения из Смоленска: фронт приближался к городу. Последнее представление в цирке, упаковка за кулисами. И вдруг появился человек, срочно требующий Дурова. Его повели в гардеробную.
– Юрий Владимирович, – сказал он, обращаясь к моему отцу, – хорошо, что ещё успел вас застать! Уполномочен передать – приказ не действителен. Вы пока остаетесь здесь.
– Значит, цирк получил разрешение выступать в частях действующей армии? Наконец-то! – обрадовался отец.
В это время в конюшню упала “зажигалка” (так называли мы для краткости термитные бомбы). Отец бросился туда. Незнакомец остался один в гардеробной, опасливо посматривая на раздражённого бомбёжкой гепарда. Возвратившись, отец застал удивительную сценку: попугай выкрикивал развесёлую немецкую песенку, гепард скалил клыки на пришельца, а тот, зажатый между гримировальным столиком и стеной, боялся пошевелиться.
– Вы знаете немецкий язык? – спросил незнакомца вскользь отец, отгоняя гепарда.
– Увы! К сожалению, кроме родного русского, не говорю ни на одном, разве что чуть-чуть балакаю по-украински. Однако сейчас речь о другом. Я остаюсь от управления комитета руководить прифронтовой бригадой.
– Очень хорошо. Тогда позвольте распорядиться, чтобы прекратили упаковку. Извините, что ещё на несколько минут я оставлю вас в этой весёлой компании, – указал отец на гепарда и заливающегося песенкой попугая.
– Только, пожалуйста, недолго! – с досадой обронил пришелец.
Ему действительно долго ждать не пришлось. Через несколько минут два красноармейца выводили его из гардеробной.
Пожалуй, в истории следовательской практики это был первый случай, что диверсанта помог обнаружить цирковой попугай! Отец моментально сообразил, что песенку могли вызвать у попугая только слова, сказанные по-немецки».
Вот и весь отрывок в повествовании, посвящённом тому, как ребята-москви-чи увлеклись цирком, как их шефом стала в ту пору уже известная актриса и писательница Наталья Дурова. Сама Наталья Юрьевна этот эпизод больше не комментирует. А мне, как участнику и Гражданской войны, и Финской, и походов на Западную Украину и в Западную Белоруссию и, конечно же, журналисту-летописцу Великой Отечественной, здесь не терпится обратить ваше внимание на некоторые военно-политические обстоятельства, которые могли не попасть в поле зрения Натальи Юрьевны как человека не военного, к тому же в момент описываемых ею событий – всего лишь