ластой по боку, как бы шлёпает себя.
А в зале не умолкает смех, особенно детский!
К моменту хождения за одно море, как в шутку величал Юрий Владимирович свои первые гастроли в качестве дрессировщика, Лотос уже умел подбрасывать колпачки, аплодировать, шлёпать себя по животу…
Итак, можно собираться в дорогу. Первая самостоятельная погрузка (да ещё какая – морская!), первая выгрузка… Возникает ещё одно непредвиденное обстоятельство. Директор зверинца поручает ему передать Красноводскому зверинцу привезённых из Москвы крокодила и удава, животных явно «недуровской» специальности. С этими «милыми» тварями уже были всякие трудности, но одно дело – на суше, другое – на море. Ухав у Вольфовского уже попадал в фельетонную ситуацию по дороге из Москвы в Баку. Его просто-напросто… украли в купе поезда, пока Вольфовский ходил поесть в вагон-ресторан. Удав путешествовал в корзинке, был не очень-то уж и большим и спал. Так его вместе с корзинкой какой-то незадачливый воришка и прихватил. Можно себе представить, как он был «счастлив» приобретением, увидев, кого похитил! Корзинка с удавом была потом найдена – лавры звероторговца Карла Гагенбека воришку не привлекали: ему чего-нибудь попроще бы!..
… Юрий Владимирович занял отведённую ему каюту, осмотрелся, поворчал немного – ехать будет прохладно. Как бы звери не замёрзли! Он, конечно, знал, что пресмыкающиеся как бы застывают при пониженной температуре. В неотапливаемом помещении они становятся вялыми, медлительными… Помните пример с артистом Исаакяном, крутившим над головой огромного удава?..
И вот, Юрий Владимирович, верный своему обещанию доставить «гадов» в целости и сохранности в Красноводск, укутывает их одеялом и отправляется в пароходный ресторан, повторяя путь своего директора – кушать-то хочется всем!
Сидит спокойно, обедает. Пароход трогается. В ресторан к нему заходит уборщица (Дурова на пароходе уже все знали), просит ключи от каюты, отправляется на уборку. А Юрий Владимирович из окна ресторана любуется видом морской гавани. Настроение у него самое поэтическое, возвышенное, и вдруг на весь пароход раздаётся душераздирающий крик!
Всё понятно! Пар из котельной разогрел помещение. Согревшиеся крокодил и удав оживились, выползли из-под одеяла…
Юрий Владимирович, бросив трапезу, мчится опрометью в свою каюту. В коридоре – плачущая уборщица. На пороге каюты раскрытая пасть крокодила. На полу ползающий удав.
Как спасти положение? Есть только один выход! Дуров бежит к капитану скриком:
– Немедленно прекратите топку!
В первый миг его сочли сумасшедшим, но потом поняли – другого выхода нет. Через четверть часа гады поостыли и начали засыпать, и Юрий Владимирович водворил их обратно в корзину.
Наконец пароход набрал скорость. Каспий есть Каспий. Переход оказался бурным, тревожным, но в целом прошёл благополучно. В Красноводске крокодила и удава Дуров сдал в местный зверинец и спокойно вздохнул: миссия завершена, а эти звери как были чуждыми, так чуждыми и остались. Дуровы с ними не работали.[196]
А вот и Ашхабад. Нескромные крикливые афиши на оптимистический лад не настраивают. Однако опасения развеялись, и ожидания ашхабадцев оказались не напрасными – публика молодого дрессировщика приняла, поверила в то, что он и есть тот самый, знаменитый, которого обещала реклама. Сам же Юрий Владимирович свой цирковой дебют в новом качестве в беседах со мной оценивал довольно скромно:
– Чем я сумел тогда привлечь внимание публики? Наверное, – молодостью! Ещё бы! Такой молодой, а уж слона на дыбы один ставит! Это, наверное, – первая причина, а вторая – привлекательность моих юных друзей – Лильки, Лотоса, Норы…
И закружил Юрия Владимировича цирковой конвейер, первый в его самостоятельной творческой жизни. Опять Баку, потом – Донбасс, Макеевка, Енакиево… И всё же полного удовлетворения своим цирковым статусом у Юрия Владимировича не было – ведь гастролировал-то он в составе того же самого зверинца, а не «большого» цирка, о котором всё чаще мечтал.
Однако, как бы то ни было, а именно в это время он прошёл уже, образно говоря, не среднюю, а высшую школу мастерства.
Да, что ни говори, а у дрессировщика главным критерием его профессионального совершенства являются его ученики – четвероногие и пернатые друзья. По-прежнему самым любимым помощником Юрия Владимировича был морской лев Лотос. С ним он любил общаться не только, так сказать, по делам службы, но и просто так, по-товарищески. Лотос даже стал узнавать свой выходной марш и торопился, заслышав его, на арену. Вряд ли Лотос отличал мелодию от мелодии, но у него установился рефлекс: звучит музыка – значит, будет рыба на угощение!
Юрий Владимирович всё больше и больше привязывался к своему ластоногому другу, но тут с Лотосом произошла беда. Отрабатывая номер, он уронил во время представления на глазах у зрителей мяч, с азартом догнал его и, сделав резкое движение головой, чтобы подбросить мяч кверху, вдруг проглотил его!.. Мяч начал проваливаться в глотку и бесследно исчез в пасти. Лотос старался отделаться от застрявшего в горле предмета, но засасывал его всё глубже и глубже. Дуров даже видел, как мяч, напоминая опухоль, скользил всё ниже, ниже под эластичной, глянцевитой кожей животного.
Дрессировщик растерялся – такой случай произошёл с ним впервые, такого он не наблюдал и прежде. Однако, твёрдо помня, что артист должен прежде всего по возможности стушевать свою неудачу (а ведь несчастье произошло не на репетиции, а на представлении!), он бросил морскому льву другой, запасной, мячик. Лотос ловко поймал его и понёс к себе на тумбу.
Закончив номер, дрессировщик в смятении созвал консилиум. Что делать? Два ветеринара и один хирург совещались долго и, наконец, предложили два варианта спасения ластоногого артиста. Первый вариант: извлечь проглоченный мяч хирургическим путём. Второй вариант: впрыснуть апоморфин, сильное рвотное средство. Первый вариант Дуров с ужасом отверг – он даже представить себе не мог, что в глотку его любимца войдут длинные щипцы! Итак, избран был второй способ. Но дело осложнялось тем, что ветеринарам никогда не приходилось работать с такими особенными пациентами. Они оба были специалистами по крупному рогатому скоту. Никто не знал, какая доза апоморфина подходит для организма взрослого морского льва!
Юрий Владимирович с тревогой добивался ответа, какая же доза поможет спасти животное, не погубит его ядовитое средство? Ветеринары дают уклончивые ответы – мол, доза смертельной не будет.
Приходится соглашаться. Выхода нет.
И вот Лотос сидит на своей привычной тумбе и поглощает свою любимую рыбу. Есть он ещё может. Значит, не всё потеряно. Ещё дедушка Дуров учил внука: «Пока животное хочет есть и ест, есть надежда на его выздоровление». Ветеринар быстро сделал укол, ввёл лекарство. Действие апоморфина должно было начаться через минут пятнадцать. Врачи ушли, и дрессировщик