ругательствами:
– Видеть тебя не могу, ты, высокомерный засранец! Проваливай отсюда! Не буду я тебя ничему учить, и никто не будет, уж я позабочусь об этом! Пошел вон!
Монтего отступил с упавшим сердцем. Растерянный и отчаявшийся, он подобрал обломок бабушкиной дубинки, покинул двор, прошел сквозь дом и, выйдя на улицу, застыл в потрясении. Тут его догнала Киззи, красная от волнения.
– Священный годглас! – взволнованно начала она. – Ты видел, что ты сделал?
– Я сломал бабушкину дубинку, – сказал Монтего, не веря своим ушам. – И понял, что никто никогда не будет меня тренировать.
– Ты с одного раза вырубил претендента на серебряную медаль! А ведь ты еще мальчик и бился без годгласа! Забудь о Викторе. Это было потрясающе.
Но Монтего был опустошен. А еще он был сбит с толку, зол и чувствовал себя дураком. Киззи втянула его в драку, которой он не хотел, и уничтожила все его надежды на обучение. Он так и слышал, как Виктор рассказывает своим друзьям и коллегам о толстом провинциальном выскочке, предупреждает их, чтобы те не связывались с ним, и его наставления распространяются среди всех, кто причастен к палочным боям. Он станет неприкасаемым. Никто не будет его тренировать. Никто не станет его спонсором. И конечно, никто не позволит ему выступать на арене. Он отвернулся от Киззи.
– Эй, куда ты? – спросила она. – Может, пойдем на разведку?
– Заниматься пора, – сказал он, ссутулил плечи и повернул в сторону «Гиацинта», держа обеими руками обломки бабушкиной дубинки. Три недели «обучения» у Виктора пошли коту под хвост. Все, что ему оставалось, – это не подвести по возможности своих опекунов. – Увидимся в академии, – бросил он через плечо.
8
Утром следующего дня карета доставила Монтего и Демира в академию Фордифа. Это было огромное здание на набережной, в нескольких минутах езды от отеля, четырехэтажное, из крепкого голубого гранита, уродливое и квадратное. В парадном дворе поместилась бы вся деревня Монтего и еще осталось бы место. Монтего был сбит с толку, увидев во дворе настоящий водоворот из детей всех возрастов и почти стольких же взрослых в туниках и камзолах разного покроя. Монтего быстро понял, что это слуги и телохранители, – похоже, только они с Демиром приехали одни.
Ожидая, что Демир бросит его, как только они выйдут из кареты, Монтего удивился, когда тот остался рядом. Демир шел через толпу уверенно и целеустремленно, ведя за собой Монтего, а когда его ошеломленный спутник отставал, мальчик останавливался и спокойно ждал, пока тот не догонит его.
– Мама просила меня присмотреть за тобой, – объяснил ему Демир, когда они вошли в длинный узкий коридор, – поэтому мы будем посещать одни и те же занятия, пока тебя не оценят. Не беспокойся, первая неделя – ерунда. Ни один наставник, к которому стоит прислушиваться, не ждет, что новый ученик из провинции что-то знает.
Это прозвучало как оскорбление, но Монтего не уловил враждебности ни в тоне, ни в лице Демира и кивнул в знак согласия. Он чувствовал себя здесь чужим и неуместным, к тому же все его мысли были заняты сломанной бабушкиной дубинкой. Новая одежда, которая еще вчера казалась такой удобной, висела на нем будто чужая. Сверх того, он был слишком большим. Дети глазели на него, когда он проходил мимо, и перешептывались, прикрывая руками рот и хихикая. Телохранители бросали на него хмурые взгляды, словно прикидывали, будет ли он угрожать их подопечным. Правда, Монтего заметил, что так смотрели не только на него. Демир тоже был предметом пристального внимания, и это показалось Монтего странным.
А еще он понял, что только у него нет татуировки на правой руке.
У входа в класс Демир остановился и протянул Монтего свои карманные часы.
– Я должен пойти оценить нового преподавателя, – сказал он. – А ты подожди здесь. Урок начнется через десять минут.
По коже Монтего побежали мурашки: он останется один среди этой неразберихи?
– Как это – оценить? – спросил он.
– Мама возлагает определенные надежды на моих наставников, – сказал Демир. – Если новый учитель не соответствует ее требованиям, она берет другого.
– Понятно, – ответил Монтего, хотя на самом деле ничего не понял.
Демир сухо кивнул ему и вошел в комнату один. Монтего робко стоял на месте. Мимо прошла стайка детей, за ними следовали слуги с книгами, и Монтего почувствовал себя неловко из-за того, что он тут совсем один. И дети и взрослые разглядывали его с одинаковым любопытством.
– Монтего? – услышал вдруг он и даже подскочил от неожиданности – он и представить себе не мог, что здесь кто-то знает его имя.
Обернувшись, он увидел Киззи, которая, с улыбкой от уха до уха, неслась к нему по коридору. На ней была длинная небесно-голубая туника и такой же жакет, в ухе сверкала крошечная сережка из форджгласа. Длинные волосы на макушке были туго заплетены в дюжину маленьких косичек, которые задорно подскакивали при ходьбе, а когда ее туника приподнялась в такт шагам, Монтего заметил стилет, пристегнутый к ноге над ботинком.
– Слушай, прости меня за сломанную дубинку твоей бабушки и за ту историю с Виктором. Я не хотела ничего тебе портить.
Монтего открыл рот, готовый пожаловаться на свое одиночество и другие беды, но улыбка Киззи заставила его забыть обо всем.
– Ничего страшного, – сказал он.
– Все равно прости. Я покажу тебе лучшего продавца инжира в Оссе, чтобы загладить свою вину. Нравится? – спросила она, поворачивая голову так, чтобы он лучше видел серьгу.
– Красиво, но зачем тебе форджглас?
Киззи подмигнула:
– Он поддельный, но с ним я выгляжу круче. И старшие ученики не пристают. А где Демир?
– Он внутри, оценивает учителя.
Киззи хихикнула:
– Высокомерный маленький засранец. Я люблю его. Все уже говорят о его знаке. Даже не знаю, кем он теперь станет – неприкасаемым или жертвой. Гласдансера будет бояться вся школа.
Еще бы не бояться. Даже в провинции все знали, что с гласдансером шутки плохи. Правда, Монтего никогда не понимал почему. Потому что гласдансер может убить мыслью? Ну и что? Он, Монтего, тоже может. Только он будет думать о том, как задушить человека, а не как проткнуть его стеклом.
Пока они разговаривали, в класс начали входить дети. Некоторые останавливались, чтобы поздороваться с Киззи, и тогда она знакомила их с Монтего. Одни вели себя вежливо, другие даже не замечали его присутствия – в лучшем случае бросали любопытные взгляды на провинциального гиганта без эмблемы семьи-гильдии. Около часа дня Киззи зашла в класс и знаком велела Монтего идти