что в другой раз, когда кто-нибудь обидит его друга, он не будет стоять в стороне.
7
Монтего не видел Киззи две недели, но время пролетело быстро. Он пытался читать, однако бабушкина дубинка была для него привлекательнее книг, так что он проводил куда больше времени, оттачивая позы, которым Виктор учил других парней. Он подолгу стоял, вытянув руку с палкой на определенной высоте, заставляя мышцы запоминать позы, как некогда сигналы семафора. У него получалось. Позы становились привычными и естественными.
Он знал, что его время на исходе. И все же эти недели, как и многие недели его детства, пролетели в мгновение ока: в одно прекрасное утро он обнаружил, что идет к Виктору нетвердой походкой, цепенея от сознания того, что совсем скоро ему придется сопровождать Демира в академию. Это казалось унизительным – ведь он едва начал учиться искусству палочного боя. Мучило и предчувствие того, что его ждет в академии. Там наверняка будут смеяться над его акцентом, неотесанностью и низким происхождением. Однако он боялся не насмешек.
Он боялся разочаровать Адриану Граппо. И подвести бабушку.
Но как раз это и казалось ему неизбежным. Единственный вопрос заключался в том, как долго Адриана будет терпеть его позор в академии, прежде чем решит, что он безнадежен, и отправит его назад в провинцию, к крестьянам.
Внезапно его размышления прервались – кто-то оказался рядом. Обернувшись, Монтего увидел Демира: тот молча шагал бок о бок с ним, небрежно помахивая рукой, и выглядел так, будто они двое каждое утро ходили этой дорогой много лет.
– О, – невольно сказал Монтего. – Доброе утро.
– Ты использовал курглас, который я тебе оставил?
– Да, спасибо. Немного… если долго, то больно. Так должно быть?
Демир, и без того серьезный, нахмурился еще больше:
– Нет, не должно.
– Наверно, я что-то неправильно делаю.
– Хм… Кстати, ты опять не занимался.
– Занимался! – парировал Монтего. – Немного.
– Не немного, а мало.
– Достаточно.
Монтего надеялся, что его голос прозвучал уверенно.
– Недостаточно.
Эти слова повисли между ними. Неуверенность Монтего и страх разочаровать Адриану усилились, настроение сразу испортилось.
– Какая разница? – сказал он. – Я же не Граппо, как ты. Меня взяли к вам из жалости, вот и все. – Вспомнились слова Киззи: у бастардов мало обязанностей. Наверное, у нежеланного подопечного вроде него их еще меньше. – Этого хватит, чтобы окончить школу.
– Правда? – спросил Демир.
Монтего прошиб холодный пот. Стекло его дери. Он чувствовал, как его бросает от страха к браваде, затем к упрекам и опять к страху, и ненавидел себя за это. Ему нужна была ясная цель, он хотел, чтобы Граппо объяснили ему, что он должен делать и как. А он завис здесь, не зная, что ждет его и чего ждут от него, и это было хуже, чем смотреть, как умирает бабушка.
– Отдавать долги не значит проявлять жалость, – сказал вдруг Демир.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что ты больше не простолюдин, Монтего. Ты вошел в ближний круг семьи-гильдии.
– Я не знаю, что это значит.
– Это значит, что на твой счет существуют определенные ожидания.
– Никто не говорил мне какие. – Монтего не хотел показаться неблагодарным, просто неизвестность стала для него совсем невыносимой. – Мне дают здесь кров и еду и при этом игнорируют, меня одаривают деньгами, но не дружбой. Здесь что, все так живут? Ожидания. Обязанности. Семьи-гильдии. А я из деревни, стекло меня дери. Я крестьянин. Я к такому не привык. Единственное, что мне здесь знакомо, – это…
Монтего умолк.
– Арены для палочных боев, – закончил Демир. – Ясно. – Он вдруг встал как вкопанный, так что Монтего тоже пришлось остановиться. – Если Граппо, – Демир показал пальцем на себя, – опекают кого-то, – его палец устремился на Монтего, – это значит, что они становятся друзьями этого человека. Мы можем казаться угрюмыми и замкнутыми, но мы всегда принимаем дружбу всерьез. Иначе нельзя. У нас нет власти и престижа, как у крупных гильдий, но мы восполняем их отсутствие дружескими союзами.
Монтего взглянул на свои мозолистые руки, которые с каждым днем становились все грубее из-за тренировок. В провинции у него были друзья. Немного, ведь он жил в маленькой деревне, а высокий рост делал его изгоем, но они были. Они предупреждали его, если зимой семафорная вышка обмерзала льдом и становилась скользкой, приносили бабушке молоко, когда не хватало еды.
– Похоже, я понимаю дружбу не так, как вы, – признался он.
– Хм… Это… не твоя вина.
Демир повернулся на каблуках и зашагал прочь, оставив раздраженного и озадаченного Монтего на углу улицы. Расстроенный Монтего пришел к дому Виктора, где его ждала нечаянная радость: во дворе, на скамейке, сидела Киззи.
– И тебе привет, – сказала девочка с усмешкой.
Монтего сел рядом с ней и стал ждать указаний Виктора. Она стукнулась коленкой о его колено. Он сделал то же самое.
– Я думал, тебе больше нельзя здесь зависать. Не хочу, чтобы ты… снова попала в беду.
– Да-а-а, – протянула она, состроив гримасу. – Придется переместиться. Но я хотела увидеть тебя до начала занятий в академии. Вчера я говорила с Демиром. Он очаровал директора, и тот разрешил нам троим вместе посетить несколько занятий.
– Зачем? – спросил Монтего. – Я только что видел Демира. По-моему, он расстроен из-за того, что я опять не занимался.
– А, это он прикидывается. У матери научился. Я, значит, тебе друг, но ты меня огорчаешь. А на самом деле ему интересно, как у тебя получится.
– Он боится, что я опозорю его семью.
Киззи пожала плечами:
– А может быть, и то и другое.
Их внимание привлекли две девочки-подростка, которые дрались на арене. Одна получила сильный удар в лицо, из ее рассеченной губы шла кровь.
– Третья травма за последние пятнадцать минут. С Виктором что-то не так. Может, опять проигрался, а может, еще чего. Слушай, по-моему, сегодня тебе не стоит быть мальчиком для битья.
– Я не боюсь перемен в его настроении, – ответил Монтего, почти не соврав.
– Все они такие. Бывшие палочные бойцы. Поганцы, каких мало. Да и что с них взять – им остались только кучи болячек, а денежки тю-тю, осели по карманам агентов. А без денег никто их не любит, люди не вешаются на шею, как раньше, не выставляют выпивку в каждом клубе. Только чемпионы кое-чего добиваются после ухода.
– Значит, я стану чемпионом, – заявил Монтего, – даже если мне придется позволить ученикам Виктора побить меня в его худший день.
Киззи усмехнулась:
– О, удар-то ты держишь, спору нет. Я трусь среди силовиков и палочных