С этой линией было сложнее — процент еще только ожидался, а потому рисовать его следовало не сплошной линией, а пунктиром. Но как попало чертить пунктир Вадим не мог — с детства был приучен делать все на совесть, выверено и четко, а потому вырисовывал штрихи по линеечке: пятнадцать миллиметров сплошная линия, три с половиной миллиметра разрыв, и снова пятнадцать миллиметров сплошной линии. Можно было бы сделать разрывы побольше, можно было даже сделать их равными штриху, но в целом линия выглядела бы слишком банально. Вадиму же нужен был эффект — все должно быть, и будет красиво! Конечно, он еще столкнется с трудностями, когда начнет накладывать тень на пунктирные штрихи, ведь в три с половиной миллиметра разрыва ее сложно будет убедительно врисовать. Зато результат наверняка получится достойным. Эффектным.
Вадим получил образцовое воспитание. Папа, Николай Вадимович, — высший офицер, как сам себя любил именовать. Причем ударение ставилось на слово 'высший'. Отсюда — четкость действий и ответственность за принятые решения, исполнительность и обязательность. А мама…
Мама… От мамы он получил, пожалуй, большую половину качеств, нежели от отца. От мамы он получил всё…
Мама была Черкасовой, как Вадим и отец. Официально выйдя замуж, она взяла фамилию мужа. Девичья же ее фамилия — Видовская. Знакомая фамилия? Человек с хорошей памятью тут же вспомнит хорошенькую блондиночку, томным голосом напевающую 'Зеленые листья, как изумруд, в солнечном свете мерцают'.
Все верно: Паулина Видовская, та самая Видовская — его мама. Со всеми вытекающими обстоятельствами.
Паулина с детства двигалась к намеченной цели, то есть к музыкальному олимпу. Не ребенок — чистая куколка, белокурый ангелочек. Вдобавок к очаровательному личику девочка обладала еще и вполне неплохим голосом. А потому с раннего детства ей отводилась роль украшения семейных праздников: в разгар вечеринки, как водится, родители воздвигали в центре гостиной 'сцену' — банальную табуретку — на которую торжественно ставили свое драгоценное сокровище, и тихо рдели от гордости, когда подвыпившие гости восторженно аплодировали юной певице.
С первого класса Паулина участвовала в художественной самодеятельности, уделяя порой этому гораздо больше внимания, чем непосредственно учебе. Родители не возражали — ребенок действительно добивался некоторых успехов на этом поприще, так зачем же отрывать ее от любимого занятия, сулившего в скором будущем славу и немалые деньги? Ради сомнительного счастья в подробностях узнать тонкости вегетативного размножения многолетних растений?
Единственное, на чем настаивали родители — чтобы дочь не пропускала занятия в музыкальной школе. Во-первых, школа эта не была, как общеобразовательная, бесплатной, и родителям приходилось выкладывать за нее двадцать пять рублей ежемесячно. А во-вторых, как раз музыка ей в жизни очень пригодится, а потому учиться Паулина должна на совесть.
После десятилетки девушке оставалась одна дорога — в консерваторию. Нельзя сказать, что поступила она туда с легкостью — отнюдь. Оказалось, не одна Паулина наделена от природы музыкальными способностями. Однако к тому времени она обладала несметным количеством почетных грамот и кое-каких наград областного и регионального уровня, что не могло не сыграть ей на руку, и девочка вполне закономерно стала студенткой консерватории.
А вот отличницей ей стать не удалось: простенькие, зато модные песенки в стиле 'Оранжевое небо' здесь не котировались — более того, были строжайше запрещены. Студентов здесь учили 'красивому, доброму, вечному', то есть классике.
В этом вкусы студентки и преподавателей диаметрально расходились: Паулине категорически не нравились бессмертные классические творения а-ля 'Подорожная', где 'Веселится и ликует весь народ', потому что 'Поезд мчи-и-тся, мчится по-о-езд, мчится по-ооооооооооо-езд'.
К счастью для Паулины, ее заметили на одном из капустников в родной консерватории, и пригласили выступить в сборном концерте. Симпатичную девчушку зритель принял с благосклонностью, а потому приглашать ее стали все чаще. Руководству консерватории это совсем не понравилось, и она вынуждена была уйти в академический отпуск. Впрочем, такие мелочи девушку не напугали: теперь она могла позволить себе полностью отдаться любимому жанру эстрадной песни без боязни накликать гнев преподавателей. И постепенно зритель всего Советского Союза запомнил имя хорошенькой певички: Паулина Видовская.
Карьера юной артистки эстрады поднималась по спирали: не слишком круто, зато только в гору. Появилось море поклонников. Стоит ли говорить, что слава очень легко вскружила ей голову. Чуть не каждый вечер ее приглашали то в ресторан, то на вечеринку. И везде поклонники, цветы, шампанское. А шампанское такое вкусное, такое колючее, и так легко, так весело становилось после пары-тройки фужеров…
Надо сказать, организм Паулины к шампанскому относился не совсем адекватно. Больше того — с изрядной долей подлости. То, что другим — веселье, для Паулины имело гораздо более серьезные последствия. Если после одного-двух бокалов она чувствовала приятное опьянение, то после третьего впадала в состояние полной амнезии. Не падала в обморок, не умирала от алкогольного отравления, но становилась кем-то другим. Сейчас такое состояние называют коротким емким выражением 'крышу снесло', во времена же молодости Паулины просто многозначительно вертели пальцем у виска.
Наутро после вечеринок Паулине иногда рассказывали о безобразном поведении накануне, однако она наотрез отказывалась верить таким россказням. Глупости, разве она, воспитанная и положительная девушка, могла себе позволить в присутствии чужих людей задрать юбку, покрутить аппетитной попкой и в завершение импровизированного концерта громко пукнуть?! Сама-то знала, что от шампанского ее в самом деле пучит, но это ведь ее маленький секрет. Не могла же она делать это привселюдно?! Не могла. Значит, чушь. Наглая, бессовестная клевета!
Завидуют, они все ей просто завидуют. И эта грязь, эта ложь — ни что иное, как месть недругов за ее славу, за ее достижения, за ее великолепные певческие данные и невероятную красоту. Вместо того, чтобы сделать выводы о том, что алкоголь и Паулина — понятия несовместимые, она без сожаления расставалась с бывшими друзьями, осмелившимися сказать ей правду.
Разгульная жизнь продолжалась. Все чаще Паулину приглашали не в ресторан или клуб, а на частные вечеринки, устраивавшиеся на квартирах или подмосковных дачах. Там она чувствовала себя настоящей звездой: ее появление в разгар вечеринки вызывало такой восторг гостей, что сердце девушки умывалось медом. Еще больше радовалась она тому, что является единственной дамой в коллективе, а стало быть, конкуренции за мужское внимание не будет.