Только Глеб не приходит в себя три года.
В успешный исход не верит даже лечащий врач.
За широким окном высились сосны. Прочные стволы, вечнозеленые кроны. Солнце расчерчивало комнату и лицо ребенка причудливыми тенями.
Наоки обошла койку слева.
Робко коснулась ладони Глеба.
Теплая.
— Он симпатичный, — раздался над самым ухом голос Тейна.
— Тебя никто не звал.
Момент был испорчен. И Наоки рассердилась на ведуна. Впрочем, она рассердилась на вселенную. На всю эту дурацкую Многослойность, по очереди отнявшую у девушки тех, кого она любила или могла полюбить.
— Знаю, — согласился Тейн. — Но времени становится всё меньше. Я хочу обсудить кое-что.
— Слушаю.
Ей показалось, что пальцы Глеба шевельнулись.
— Мы взяли этот центр под защиту. Здесь круглосуточно дежурят боевые маги и охотники, всюду — охранные заклинания. Ты их не видишь, но они есть.
— Кому нужен больной ребенок? — удивилась Наоки.
— Тому, кто ищет науз. И захочет повлиять на твои решения, взяв Глеба в заложники.
— Что мешало профсоюзу это сделать? Пока Мичи был жив?
— Ничего, — Тейн шагнул к окну и посмотрел вниз. Туда, где прогуливались выздоравливающие пациенты клиники. — Мы бы так и сделали, не сомневайся. Но твой брат поступил грамотно, и обнаружить эту клинику мы сразу не смогли. А теперь поздно.
Наоки кивнула.
— Нам придется действовать на опережение, — продолжил Тейн. — Иначе сюда придут. Кто придет — я не знаю. Справится ли охрана — без понятия.
— Что я могу сделать для него? — Наоки неотрывно смотрела на мальчика.
— Ты можешь добыть перо Феникса. Всё еще можешь.
— Если оно в тайнике. А если нет?
Ведун пожал плечами.
— Я не страховой агент, Наоки. Никаких гарантий не даю, будущее не предвижу. Видишь ли, я не имею ни малейшего представления, куда нас приведет эта кроличья нора. И увидим ли мы свет в конце тоннеля.
— Пока там один мрак, — вырвалось у девушки.
Она вспомнила все эти истории о видениях людей, впавших в кому. Одни видят темный коридор, другие — своих родственников или друзей. А третьи наблюдают за титаническими битвами неведомых чудовищ. Даже представлять не хочется, куда попадает разум уснувших в Армагеддоне.
Тейн молча смотрел в окно.
И Наоки вдруг поняла одну вещь. Месть — это не всё. Она хочет помочь этому ребенку. Вытащить его из тьмы. Завершить то, что начал Мичи.
— Пойдем, — сказала Наоки.
Ведун повернулся к ней.
Смерил изучающим взглядом. Кивнул и двинулся к выходу. Наоки склонилась над ухом Глеба и тихо произнесла:
— Я вернусь за тобой, малыш.
Вещи они оставили в вестибюле первого этажа — там были установлены камеры хранения для посетителей. Двери блокировались отпечатками пальцев. Одноразовое использование.
Спускались на лифте.
Глеб лежал на девятом этаже исследовательского центра в постоянной подключке. У клиники была собственная служба охраны, посторонних в здание не пропускали. У входа обнаружился портал металлодетектора, но были у персонала и сканирующие устройства, неизвестные Наоки. Уровень организации солидный, но вряд ли эти парни сталкивались с перевертами.
Забрав вещи, они вышли на улицу.
— Так и будем таскаться с рюкзаками?
Ведун надел бейсболку, поправил козырек.
— Нет.
Они двинулись в сторону ворот, обогнув волейбольную площадку и тренажеры под пластиковым навесом. Ага, злорадно подумала Наоки, от пластика вы еще не отказались.
— Ты должна освоить технику открытия тайников, — неспешно заговорил Тейн. Девушка вновь отставала от спутника на пару шагов. — Я не силен в этом вопросе. Поэтому профсоюз выделил мастера, который займется твоим обучением.
— Как долго?
— У нас есть сутки. Потом мы отправимся в Столп и вплотную займемся мудаками, убившими Мичи.
Ворота приближались.
— Сутки? — переспросила Наоки. — Чему можно научиться за двадцать четыре часа?
— У нас есть магия, — напомнил Тейн. — Доверься профсоюзу, детка.
Пришлось пропустить «детку» мимо ушей.
Покинув территорию комплекса, они зашагали к исполинской тени дирижабля, накрывшей сопку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мы летим на дирижабле?
— Проведем сутки в рейсе, — уточнил Тейн. — Мы не летим в конкретное место, если что. Просто не светимся.
Обучение волшебству на дирижабле в мире, пережившем глобальное потепление. Такое даже голливудским сценаристам не снилось.
* * *
— Доброе утро.
Наоки открыла глаза.
— Ты еще кто такой?
Ее новое жилье здорово смахивало на дешевый гостиничный номер без намека на «звездность». Теснота, предельная функциональность, деревянная обшивка стен. Квадратное окошко иллюминатора. Царство разбушевавшихся дизайнеров-экологов. Даже телевизор, вмонтированный в переборку, лишен пластиковой оболочки.
Под потолком — выпуклая серость плафона.
Наверное, так выглядели бы купола на обратной стороне Луны.
Наоки лежит в постели, укрывшись одеялом до самого подбородка. Одеяло шерстяное, больше смахивает на плед. Ничего страшного — из просверленных в обшивке дырочек поступает тепло. Там скрыты обогреватели, питающиеся энергией от вездесущих солярных панелей.
У изголовья Наоки сидит человек.
Это колдун, звать его Василием. Специалист по обучению во сне, как представил чувака Тейн. На вид — сверстник Наоки. Только глаза очень старые и немного грустные.
— Вспомнила, — Наоки приподнялась на локте и села, скрестив ноги под одеялом. За окном простиралась бесконечная морская гладь. — Василий.
Человек кивает.
Накануне Василий погрузил свою ученицу в глубокий сон, вторгся в него и начал творить вещи, о которых Наоки ни черта не помнит. О способах интенсивного профсоюзного обучения ее предупредили заранее. Пришлось разрешить этому упырю копаться в собственном подсознании — другого пути не было.
Что изменилось?
Она не понимает.
Девушку захлестнула апатия.
На тумбочке закипел чайник. Щелкнула кнопка выключения. Колдун поднялся и на какое-то время исчез из поля зрения.
— Заговоренный имбирь, — услышала Наоки на периферии сознания. — Быстро поставит тебя на ноги.
Василий прятал глаза.
И это Наоки не понравилось.
— Что не так? — она приняла большую керамическую кружку из рук своего одноразового наставника. — У нас получилось?
Пахло имбирем.
И еще чем-то приятным, бодрящим.
— Получилось, — заверил Василий.
— Где Тейн?
— У себя.
Профсоюз забронировал три смежных каюты на палубе первого класса дирижабля «Грета Тунберг», совершающего регулярные рейсы между сопками Мурманска и плавучими европейскими городами.
Наоки прислушалась к себе.
Ничего.
Если она и обладала после вмешательства сноходца какими-то магическими способностями, это не ощущалось. Интересно, что вообще должен чувствовать конструктор тайников? Или боевой маг, или потомок вендиго? Тайна за семью печатями.
Девушка попробовала напиток. По вкусу — обычный имбирный чай. Возможно, с мятой. Жидкость вливается внутрь и приносит… обновление. Энергию, жажду действий. Тягу к приключениям. Целый букет эмоций, не поддающихся описанию.
— Поделишься рецептом?
Василий слабо улыбнулся:
— Непременно.
— Ладно, — Наоки вновь приложилась к горячей кружке. — Рассказывай, что со мной не так.
Ведун поднял глаза.
До этого Василий изучал собственные ногти, сторонился прямого зрительного контакта.
— Не знаю, что в тебе поселилось. Еле ноги унес. Это не подсознание, а… даже не знаю, с чем сравнить. Ловушка, водоворот. Затягивает, не отпускает, выбрасывает… в пограничное пространство. Не знаю, как описать даже.
— Трещины мира, — наугад бросила Наоки.
Ведун вздрогнул.
Как от пощечины.
— Не уверен. Если и так, мне туда неохота идти во второй раз. Когда Тейн проснется, пусть открывает портал. Я сливаюсь.
— Чего ты боишься?