Платформа наполнялась людьми.
Если ты вырос в мире, где поезда движутся по рельсам, то адаптироваться к скайвэю непросто. Глаза то и дело смотрят вниз, сквозь перила ограждения, пытаются нащупать нечто знакомое. Шпалы, гравийную насыпь, стрелки… Нет. Просто щель, в провале которой можно увидеть зал ожидания с пластиковыми креслами, камерами хранения и кофейными автоматами. Чтобы найти сами рельсы, надо поднять голову. Эстакада — это геометрически выверенная решетчатая структура, протянувшаяся в оба конца станции. К прямоугольным проемам и теплому весеннему ветру.
Бесшумно подъезжает вагон.
Это не поезд, как в твоем мире. Именно вагон — закругленный, футуристичный. Говоря языком местных жителей, автономная капсула. И движется эта капсула под эстакадой, прицепившись двумя выростами крыши к направляющим. Половина капсулы скрыта в провале между платформами.
Никакой вибрации, стука расшатанных сочленений. Плавно, мягко и мощно. Добро пожаловать в будущее, наступившее сейчас.
Чудеса только начинаются.
Вагон тормозит.
Трубчатые перила втягиваются в себя подобно телескопическим удочкам. Опоры проваливаются в пол. Обтекаемые сегменты капсулы выдвигаются вперед и отъезжают в стороны.
— Заходи, — поторопил Тейн.
По скайвэю можно гонять хоть целый день, если ты купил жетон и оплатил право доступа. Главное — не пересекать турникет и не спускаться на первый этаж станции. А так — любые маршруты и пересадки по цене одного рубля.
Внутри капсула ничем не напоминала вагон метро. Скорее — комфортабельный туристический автобус. С мягкими откидными креслами по два в ряд и центральным проходом. Наоки так и не сумела понять, есть ли пространство для машиниста. Вероятно, капсулы функционировали в автоматическом режиме.
Едва пассажиры устроились на своих местах, вагон тронулся.
Без толчка.
Плавно и неторопливо.
— На чем эта штука работает? — поинтересовалась девушка, выглядывая в окно. Под эстакадой разворачивалась уступчатая панорама Мурманска. Улицы карабкались друг на друга, извивались по склонам сопок, ныряли в арки домов и вливались в мосты. Всюду — крутящиеся ветряки и солнечные электростанции. Дома компактные, малоэтажные, на крышах — уже начавшие приедаться коллекторы. В уличных теснинах снуют электромобили, велосипеды, гироскутеры, электросамокаты. В срезе Наоки подобные вещи только начали изобретать. — Дизель?
— Опомнись, — возмутился Тейн. — Они тут помешаны на экологии. Даже реклама углеводородов приведет к блокировке сайта и реальному тюремному сроку.
Они говорили по-японски.
— Ты шутишь?
— Нет.
Длина пролетов эстакады, по оценкам Наоки, не превышала пятидесяти метров. До земли было рукой подать, метров десять. Но расстояние стремительно увеличивалось — капсула мчалась к побережью сопки. Склон проваливался вниз, к серебристой поверхности Баренцева моря.
— Ладно, — чужой мир завораживал девушку. — Если не топливо, то что?
— Солнечная энергия. Технология магнитной левитации. Обтекаемая форма.
— А где батареи?
— Весь поезд — сплошная батарея. Корпус впитывает и перерабатывает лучи, аккумулирует избыток энергии в нижней части. Прямо у тебя под ногами.
Наоки кивнула.
Ей вспомнился портал, открытый Тейном из Хабаровска в Утопию. Словно трехлетний ребенок изрисовал ручкой ткань бытия — без малейшего смысла и претензий на искусство. Черные кривые линии сплетались в тугой клубок, внутри которого континуум искажался. Тейн шагнул в клубок и пропал из виду. Наоки последовала за ведуном и переместилась в Утопию. А еще точнее — на Хибины, бывшие некогда горным массивом Кольского полуострова.
— Давай, — подбодрила Наоки ведуна. — Выкладывай свой сюрприз.
— Скандалы, интриги, расследования, — ухмыльнулся Тейн. — В эфире передача «Тайная жизнь и приключения Мичи Вады, наследника древнего рода вендиго».
— Клоун, — фыркнула Наоки.
Тейн проигнорировал реплику.
— Мичи странствует по слоям, заводит случайные интрижки, но однажды на его пути оказывается девушка… как же ее звали? — Тейн морщит лоб. — Анна Корсунская. Да, именно так. Аня из Утопии, она секси и обаяшка. Внешность славянская, но — дело вкуса. Русые волосы, харизма. Ты знаешь, что Москва продолжает оставаться метрополией, правда? Административный центр. Не культурный или технологический, даже не медицинский. Это важно, поставь отметку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Наоки внимательно слушала.
— Мичи живет в Москве, встречается с госпожой Корсунской, а потом — бабах! Наша героиня беременна.
Лицо Наоки застыло.
— У них родился ребенок, — продолжил Тейн. — Мальчик.
— Интересно.
— Еще как, — с энтузиазмом подхватил рассказчик. Капсула уже неслась над проливом между сопками. — Назвали Глебом.
Вот оно что.
Причина длительного отсутствия брата. Мичи просто обзавелся семьей в параллельном срезе. Но что мешало дать о себе знать? Кинуть весточку, заглянуть на пару дней? Восемь лет — а он даже не попытался разыскать Наоки. Стало обидно.
Эмоции, похоже, отразились на лице девушки.
— Имей терпение, — сказал Тейн. — Мы только разгоняемся.
Капсула начала притормаживать у следующей станции. На электронном табло под потолком высветилась надпись: «Восточный микрорайон». Наоки отлично читала по-русски и не увидела существенных языковых различий с той версией языка, которой пользовались хабаровчане. Приятная неожиданность.
Белые ночи, как сказал Тейн, начнутся в мае. До них еще целый месяц. Впрочем, добавил ведун, мы свалим из среза гораздо раньше.
— Вернемся к нашим овечкам, — Тейн слегка переиначил известное выражение. — Не обижайся на брата. Ему было не до тебя. Поначалу всё шло хорошо. Мичи растил Глеба, жил душа в душу с Анечкой и зарабатывал нехилые бабки в профсоюзе. Фак, я видел бухгалтерские отчеты. Парень почти прокачался до уровня зарплат моего отдела. Мичи собирался тебе всё рассказать, но маленький ребенок, сама понимаешь, требует родительского внимания. А Мичи сына любил. Так сложилось, что любил даже больше, чем родная мать. Проводил с ним без остатка всё свободное время. Думал показать Землю-105, познакомить с тобой, да не срослось.
Люди начали выходить.
В салон хлынули новые пассажиры.
— Нам дальше, — Тейн снял бейсболку, пригладил волосы. — Проматываем вперед. Глебу четыре. Анечка берет сына к подруге на день рождения. Напивается в хлам, теряет контроль. Глеб в это время носится с другими детьми по двору, играет на детской площадке. И внезапно выбегает на проезжую часть. Глеба сбивает электромобиль. Скорость низкая, но много ли надо четырехлетнему малышу? Ребенка доставляют в реанимацию. Ничего сделать не удалось, Глеб в коме. По местным законам мать лишается родительских прав. Мичи возвращается с работы и понимает, что его миру пришел конец.
Наоки слушала, не перебивая.
— Дальше всё предсказуемо, — вздохнул Тейн. — Анечка никогда не была хорошей матерью, но пила крайне редко. По праздникам. Просто не повезло. Так сложились обстоятельства. Мичи развелся с женой, а сына перевез в Мурманск. Если ты не в курсе, именно здесь находятся самые продвинутые медцентры Федеративных Территорий. Вопросы есть?
Девушка потрясенно молчала.
За сутки она лишилась брата и обрела племянника. Вот только этот племянник, судя по всему, находится в коме.
Внизу разворачивались кварталы очередной сопки.
— Отвечаю на невысказанное, — Тейн внимательно следил за реакцией напарницы. — Да, он всё еще в коме. Глебу семь лет, и он ни разу не приходил в сознание. Мать даже не попыталась его навестить. Мичи замкнулся в себе, перестал общаться с друзьями и стал целенаправленно продвигаться вверх по карьерной лестнице. Он хотел попасть в Хранилище.
Мозг Наоки лихорадочно заработал.
— Всё это — ради сына.
— Бинго.
— Что же он хотел получить?
Тейн пожал плечами:
— Мы вторгаемся в область загадок. Мичи просчитал свою комбинацию на три года вперед. Это долгий срок, тщательное планирование.