— Поэтому он стал таким могущественным?
— Благодаря им на него обратили внимание царь и императрица, — ответил старик. — Они увидели в нем праведника. Но преклонить перед ним колени царскую чету заставил редкий дар Распутина — заговаривать кровь.
— Он умел разговаривать с кровью? — спросил мальчик, желая показать, что он довольно хорошо знает русский.
— Да. Распутин мог остановить кровотечение, поговорив с больным. Именно это позволило ему обрести влияние над русским престолом.
22
Фургон новостей «Канала 1», припаркованный у полицейского участка, не обрадовал Ростка на утро после бессонной ночи.
Телевизионщикам в Миддл-Вэлли редко были рады. Последний раз репортеры появлялись здесь, чтобы взять интервью у семей четырех старшеклассников, разбившихся на машине после выпускного вечера. До этого они приезжали заснять руины дома, который рухнул при взрыве метана. Никаких отчетов о катастрофах Росток за ночь не получал, а потому оставалось только предположить, что репортер, несмотря на все попытки Ростка сохранить тайну, все-таки узнал о содержимом банковского сейфа. И теперь приехал узнать подробности истории.
Фургон стоял на месте, отведенном для полицейских машин, прямо под знаком «Только для служебного транспорта». Водитель наверняка приготовил отговорку, что он, мол, не заметил надписи. Росток подумал, а не выписать ли ему штраф, но все же решил этого не делать. Чем меньше врагов среди журналистов, тем лучше.
Сделав глубокий вдох, он расправил плечи и вошел в участок.
К счастью, оператора внутри не оказалось.
Только сногсшибательная молодая блондинка в ярко-красном костюме с иголочки: пиджак плюс юбка, едва доходящая ей до середины бедра. Повернувшись, она одарила полицейского той очаровательной улыбкой, которую он видел на экране.
Росток сразу ее узнал. Ее звали Робин… Робин Кронин, так. Впервые она появилась в новостях около месяца назад со специальными репортажами. Иногда ей приходилось рассказывать о жутковатых вещах — вроде истории про девочку, что ожила после шестнадцати минут клинической смерти и описала докторам свой полет по яркому тоннелю света и встречу с умершей бабушкой.
Росток поприветствовал Робин, назвав по имени, и ее улыбка засияла еще ярче.
Она оказалась ниже, чем он думал. Впрочем, он тут же вспомнил, как читал где-то, что многие актеры и телеведущие невысокого роста. Выглядеть выше их заставляют всевозможные оптические обманы и трюки с камерой.
Он провел репортершу в свой кабинет — маленькую комнату, забитую разномастной деревянной и металлической мебелью. Единственной личной вещью, которую он принес в кабинет, как только получил его, была проволочная клетка с канарейками. Росток поставил ее в угол и хранил как напоминание о смерти отца. Канарейки, предки которых особой чуткостью к взрывоопасным газам спасли не одно поколение шахтеров, защебетали, как только он вошел в комнату.
Жестом Росток пригласил репортершу сесть на массивный стул у письменного стола. Сумочку из дорогой кожи с золотой цепочкой Робин поставила так, чтобы она находилась между ней и Виктором, и оставила ее открытой.
Первый вопрос, как он и боялся, касался вчерашних событий в банке. Заметив предвкушение в ее глазах, он в очередной раз вспомнил, что отвечать на вопросы журналистов следует осторожно. Она была здесь в поисках репортажа и вполне могла сделать Ростка его частью, если ему вздумается ей мешать.
— Как это вы так быстро обо всем прознали? — спросил он.
— Конфиденциальный источник.
Она улыбнулась ему той ослепительной и дерзкой улыбкой, которой любила блистать с экранов, и кивнула головой в его сторону так, словно они были давними приятелями.
— Наверное, охранник проболтался, — пробормотал Росток себе под нос. — Либо он, либо тот идиот из отдела государственных доходов.
Повернувшись к ней спиной, он подсыпал кенарейкам в кормушку немного птичьего корма.
— Надеюсь, вы не собираетесь идти с этим на телевидение, — сказал он, не разворачиваясь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А почему бы и нет? — спросила она.
— Миддл-Вэлли — город небольшой, — он старался говорить ровно, без лишних эмоций, в надежде, что она потеряет интерес к теме и уйдет. — Мне бы не хотелось, чтобы людей тут тревожили зря.
— Вы все еще не связались с коронером, — с упреком сказала она. — Почему?
— Потому что, насколько мне известно, никто не умер. Тела у нас нет.
— Только его часть.
— Вот именно. А в ней нет ничего необычного, — он изо всех сил старался сделать свой тон будничным, чтобы находка казалась незначительнее, чем была на самом деле. — Мы тут в городе много чего находим. Особенно весной, как только начнется оттепель. Вы бы очень удивились, узнав, что обнаруживается под снегом. Бумажники, украшения… Да что там, даже пропавшие животные. Два года назад, например, пропал породистый лабрадор-ретривер. Владелец был уверен, что собаку украли, а стоила она тысячи три долларов — выставочный пес. В итоге, когда снег сошел, ее нашли на подъездной дорожке дома хозяина. Собака, наверное, справляла нужду, а мимо проезжал снегоочиститель и засыпал ее.
Убедившись, что канарейки чувствуют себя хорошо, Росток подошел к кофеварке, стоявшей за спиной репортерши, и открыл крышку, чтобы поменять бумажный фильтр. Робин повернулась лицом к нему, сумочка теперь стояла у нее на коленях.
— Но сейчас не весна, — напомнила она.
Росток насыпал в фильтр четыре чайные ложки кофе, добавил ложку цикория и набрал две кружки воды. — Вот видите, потому ее так легко и нашли, — сказал он в попытке обратить всю эту историю в шутку и убедить Робин, что ничего серьезного здесь нет. — Будь она на улице, до нее добрались бы еноты, или скунсы, или чей-нибудь пес, и мы бы уже ничего не обнаружили, — улыбнувшись, он повернулся к репортерше. — Надеюсь, вы любите крепкий кофе. Я варю его, как делали настоящие казаки: крепкий и с ложкой цикория.
«Она привлекательная женщина, — подумал Росток, — если не обращать внимания на небольшой рост — метр пятьдесят пять, не больше». Робин не была настоящей красавицей, как, например, Николь Данилович, но, подобно всем женщинам на телевидении, умело пользовалась косметикой, подчеркивая наиболее привлекательные черты лица. Брови были аккуратно выщипаны и подведены; глаза за счет серо-синих теней казались больше и выразительнее, чем на экране. Легкий слой пудры делал скулы заметнее, а лицо — тоньше. Губы были накрашены ярко-красной помадой, но с едва заметной разницей — верхняя была самую малость светлее нижней. Для столь раннего утра косметики на ней чересчур много, подумал он. Хотя ей, как репортерше, положено постоянно быть готовой к появлению перед камерой. Светлые волосы, как решил для себя Росток, были крашеными: ни у одной его знакомой не было такого золотистого оттенка. Его вдруг охватило странное удовольствие от того, что он находится рядом со знаменитостью.
Кофеварка брызгалась и шипела, пока вода просачивалась сквозь фильтры. Запах кофе быстро наполнил комнату.
Росток тяжело вздохнул и опустился в кресло. Впереди был долгий рабочий день, и ему хотелось как можно быстрее избавиться от репортерши, вместе с тем не рассказав ничего лишнего.
— Вы думаете, я пытаюсь что-то скрыть, да? — спросил он.
— Я этого не говорила.
— Я знаю, вам нужна сенсация, — Росток дружелюбно — как он надеялся — улыбнулся. — Это ваша работа.
Но сенсации тут нет, — чувствуя, что словами убедить ее не получается, он сделал последнюю попытку: — По крайней мере, на репортаж для выпуска новостей не тянет.
— Мне бы хотелось увидеть руку, — сказала она.
— Подождите, через минуту сварится кофе.
— Спасибо, но я хочу увидеть руку.
— Вы думаете, вам это что-то даст? Это просто кусок мяса.
— Уже неплохо.
— Нет такого закона, по которому я обязан вам ее показать.
— Тогда не надо — тем интересней будет мой репортаж, — парировала она. — Через полчаса сюда приедет оператор, и уже в дневных новостях расскажут о том, как вы отказались сотрудничать с прессой.