— Вам не приходило в голову, что это необычное совпадение весьма удобно? Ключ годами лежит в тайнике, а в ночь смерти вашего мужа падает на пол?
— Этого я объяснить не могу. Порой такое случается. Это судьба.
— Не исключено, — согласился Росток. — Также не исключено, что кто-то ночью проник к вам в дом и положил ключ туда, где вы его и нашли.
— Кто-то? Кто, например? — эта версия казалась ей неправдоподобной.
— Я бы поставил на людей, которые убили троих стариков. Они же, как мне кажется, устроили погром у вас в доме.
— Пол сказал, что это просто вандалы, — вспомнила она.
— Так могло показаться на первый взгляд. Но я думаю, они что-то искали. Кто бы это ни был, они перерыли весь дом, и сделали это очень тщательно. От чердака до подвала — в подвале даже выкопали ямы. Понятия не имею, что искали, но догадываюсь, они нашли ключ, прикрепленный ко дну комода.
— Интересно… если они нашли ключ, то зачем вернули его? — спросила она, не желая соглашаться с его версией.
— Полагаю, они хотели, чтобы вы открыли сейф. Им удалось проникнуть в банк, забрать все, что лежало в сейфе, а вам они оставили эту кисть. Как предупреждение.
— Как такое возможно? Ведь директор сказал, что ячейку полвека никто не открывал.
— Не знаю, что он там сказал. По состоянию плоти я могу судить, что кисть пролежала там несколько часов. Должно быть, преступники пробрались в хранилище утром, до открытия банка, и опустошили сейф. Если это не какой-то знак, то зачем им оставлять после себя отрезанную кисть? Почему не обчистить сейф и не скрыться? Нет, кто-то хотел, чтобы вы открыли ячейку и увидели это.
— Но зачем направлять мне такие послания? — простонала она. — Я в этом городе почти никого не знаю, и вообще услышала о нем впервые месяц назад. Как все это связано со мной?
— Возможно, тут сыграл роль ваш брак с Полом или тот факт, что вы живете в этом доме.
— Нет. Я не хочу… не могу вам поверить.
— След убийцы ведет из Аризоны во Флориду, и затем в Миддл-Вэлли — прямо к вашему дому. Сначала он принадлежал отцу Пола. Когда того убили, дом унаследовал ваш муж. Теперь и он мертв, а дом перешел к вам. Так что, возможно, вы следующая.
Страх и напряжение, копившиеся внутри нее, все-таки вырвались наружу:
— Прекратите! — срывающимся голосом закричала она. — Перестаньте меня запугивать! Я не хочу больше ничего слышать. Просто перестаньте, и оставьте меня в покое, в конце концов!
Распахнув дверцу, Николь выскочила из машины и взбежала на крыльцо дома. Ничего не видя из-за слез, она начала рыться в сумочке в поисках ключей. Она почувствовала, как сильная рука Ростка берет ее за запястье, и попыталась отбросить ее, но полицейский держал крепко.
— Я хочу помочь вам, — услышала она его голос.
Николь отчаянно пыталась высвободить руку. Она била кулаками по широкой груди полицейского, попыталась закричать, но из горла вырвались только всхлипы.
Наконец, она прильнула к нему. Он молча поглощал ее печаль, позволяя ей дать волю чувствам и выплакаться на его груди.
Весь шок и стресс последних трех дней, ужас от внезапной смерти Пола, крах всех ее надежд на будущее, отвращение, пережитое в банке, и вот теперь страх от того, что ее собственная жизнь, возможно, в опасности, — все это прошло; оставалось тихо плакать и ждать, что он обнимет ее.
— Я постараюсь поменьше говорить об этом, — пообещал он. — Лучше, чтобы горожане не знали о случившемся в банке, так будет спокойнее и безопаснее для вас. Сначала он стоял, не поднимая рук, словно бы не решался обнять ее. Она сильнее прижалась к нему (а ее пышная грудь — к его мощной грудной клетке), прося защиты у его сильного тела. Она чувствовала, как пистолет в кожаной кобуре, висевшей у него на поясе, вдавливается ей в живот.
Любой другой мужчина вытер бы слезы с ее лица и проводил в дом. На Росток не был любым другим. Он несколько раз погладил ладонью ее волосы и прошептал утешающие слова. Ей казалось, что до тех пор, пока она рядом с ним, все будет хорошо.
— Я пришлю сюда Отто Бракнера, как только в банке все будет сделано, — мягко проговорил он. — Он присмотрит за домом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Николь обняла Ростка еще сильнее. Как ей хотелось, чтобы это был Пол! Ей было страшно уходить одной в темноту и стыдно за то, как ее тело отвечало на прикосновение другого мужчины.
20
Николь не принадлежала к числу женщин, которых легко напугать.
Однако до этого никто никогда не сообщал ей, что за ней охотится убийца. Она попросила Ростка проверить перед уходом, не пробрался ли кто в дом. Сама Николь следовала за полицейским из комнаты в комнату, глядя, как он проверяет замки на дверях и оконных рамах, изучает полки в шкафах. Особенно внимательно он осмотрел подвал и дверь черного входа, удостоверившись, что она заперта изнутри. Странные ямы в земляном полу выглядели зловеще. Они были расположены хаотично и различались по размеру. Одни были узкими и уходили далеко вглубь, другие напоминали мелкие могилы. Глядя на них, Николь вспоминала предостережение Ростка и гадала, не предназначена ли какая-нибудь для нее.
Когда Росток наконец заверил ее, что в доме безопасно, он ушел, запретив ей открывать дверь кому-либо, кроме него и Отто Бракнера.
Как только полицейский покинул дом, она заперла парадную дверь на засов. Зажгла свет во всех комнатах первого этажа — в том числе и аварийный на заднем дворе. Затем забаррикадировала парадную и кухонную дверь стульями и только тогда решилась подняться наверх, в главную спальню, не забыв запереть за собой дверь. Ей не хотелось ложиться в постель, где умер ее муж, поэтому она свернулась в углу — оттуда ей было видно любого, кто подходил к дому.
Впрочем, даже за запертыми дверьми Николь чувствовала себя не намного спокойнее. Никакой засов не мог защитить ее от неизбежных вопросов собственного разума.
Полицейский предупредил, что ее жизнь может быть в опасности. Однако не хотел, чтобы она покидала Миддл-Вэлли.
Почему?
И все ли из того, что он сказал, было правдой?
При обычных обстоятельствах она легко видела, когда мужчина лжет. Но по выражению лица Ростка она, как ни старалась, не могла понять, что он чувствует, — на нем словно бы была маска безразличия. Он рассказывал ей историю, полную пугающих фактов и соображений, но без страха в голосе. Его тон был бесстрастным, как и выражение лица. С той же эмоциональностью он мог бы беседовать с ней о погоде — когда на самом деле излагал историю жестоких убийств, где след преступника вел прямо к ее дому.
Стал бы он ей лгать о таких ужасных вещах?
Она поняла, что после его слов стала пленником в стенах собственного дома. Напуганная его рассказом, Николь теперь вынуждена была скрываться за закрытыми дверьми.
Этот дом был всем, что осталось у нее после брака с Полом. Раньше она думала, что это единственное безопасное убежище, которое ей удалось найти за всю жизнь, единственное место, где можно было укрыться от преследовавшего ее прошлого.
Л теперь даже эта тихая гавань превратилась в очередную станцию на тяжелом пути, уготованным ей Судьбой. А что, если на доме лежало проклятье, и теперь ей как новой владелице было суждено стать очередной жертвой? «Если так, — подумала она, то проклятья можно избежать, как можно скорее покинув город». Решение показалось ей довольно разумным.
В глубине души она, конечно, знала, что бегством ничего не решить. Слишком много раз Николь проделывала это и всякий раз ее ждало новое несчастье. Если проклятье и существовало, то только одно: наложенное на нее Судьбой, что дала ей черты лица и фигуру, перед которыми не мог устоять ни один мужчина. И теперь, свернувшись в углу комнаты, где умер ее муж, она понимала, что не может быть никакого другого объяснения.
Для нее никогда не было проблемой соблазнить мужчину, некоторые из них готовы были заплатить любую цену, только чтобы быть рядом с ней. Однако именно эта красота и тело, столь желанное многими ее поклонниками, стало для нее проклятьем — ловушкой, заточившей Николь в том аду, в который превратилась ее жизнь. Одно за другим исходили от них лживые обещания: приглашения поехать в Нью-Йорк, Майами и, наконец, Лас Вегас. Все эти поездки заканчивались одинаково — в зловещих номерах отелей, выхода из которых, казалось, не было.