меня и не улыбается. Она заворожено глядит на кольцо света и уходит. Я хочу окликнуть ее, вернуть, но не могу. Прикасаюсь к губам, а их нет! Страшно! Я ощупываю голову. Ни глаз, ни носа, ни ушей. Даже волос нет! Голова гладкая, как речной камень. Ужас просто… А она уходит, совершенно позабыв обо мне. Я спрыгнула с кровати — хотела догнать ее, но упала в траву. Мои ноги они тоже пропали или… Или срослись. Как червяк. Холодная земля, мокрая трава. Резкие, отчетливые запахи. Я до сих пор их чувствую. Я чувствую запахи, но не чувствую себя… Ну вот. Все… Все светлеет. Сквозь густую траву пробивается свет. У меня ни глаз, ни носа, а я вижу свет и различаю запахи. Зеленый, наверное, от травы свет начинает заполнять меня. И… Я сама уже трава. Колышусь на легком ветру и всем естеством тянусь к свету. Когда я проснулась было уже светло. Думаю, что свет был дневным, и я просто спала с открытыми глазами. Вот, все.
— Зпаззибо тебе, Лейла, — поклонился Енисей. — Позтараемзя зкорее во взем раззобратьзя.
Лейла удалилась крайне подавленной. «Еще бы. Хотела разъяснить свой сон, а получила далекий посул». Сейвен спрыгнул со стола и направился к входной двери, чтобы затворить ее, но не успел — на пороге появился Зак. Всклокоченный и бледный он схватил Сейвена за плечи и слегка встряхнул его:
— Сейвен, я, кажется, схожу с ума, — горячечно прошептал он.
— Кошмар приснился? — Сейвен аккуратно стряхнул с себя руки товарища.
Зак округли глаза:
— Откуда ты знаешь?
— Ты уже… Енисей, который он по счету?
— Воземнадзатый! — психобот заглянул в планшет и сделал там отметку. — Ты тозже видел зебя в лаззурном ореоле и уходзящим вдаль под змеюзжийся ззвон?
— Почти… — Зак кивнул и, наконец, вошел, захлопнув за собой дверь. — Только хуже! Я… Я закапывал себя. Я как будто проснулся. В куполе никого не было, и я решил выйти наружу. Когда вышел, то увидел большую гору земли. Выше купола! На вершине что-то блестело. Я стал взбираться на нее. Пока лез, погода, хорошая солнечная погода, начала портится. На самом верху — тьма хоть глаз коли и холодрыга, ух! Дождь так и хлещет! А на вершине — яма. Я заглядываю в нее и вижу себя! Голого! Прозрачного как та бешеная баба с Вербарии! Как ее… Жена Делио Флаби… Ну?!. Ай!.. Короче, я лежал, скрестив руки на груди, и блаженно так улыбался на самого себя. Решил спуститься, но соскользнул и рожей в самую грязь! Переворачиваюсь на спину, кое как продираю глаза, а второй я уже наверху у края воронки и не спеша, так, закидывает меня землей. А я от страха пошевелиться не могу. Не, я пытаюсь, но как-то, как… Как будто сам из грязи сделан! Проснулся от того, что дышать стало нечем. Что за хрень?! Снов триста дней не было и вот нате! Получите! В самый глаз! До сих пор грязь на зубах скрипит!
— Збаззибо, Зак! — звякнул Енисей и неуклюже поклонился. — Мы зами езче не знаем что это. Но зкоро выязним. Зновидения начализь позле того, как улетел Крайтер. Я зклонен полагать, что причина взему именно отзутззвие креатуры. Бззт. Как только мы разберемзя в чем дело — взем зообзжим.
— Чего? — вытаращился на психобота Зак. — Чего ты сказал?
— Он сказал, — пояснил Сейвен, настойчиво провожая гостя к двери, — что мы сами ничего не понимаем. Как разберемся — дадим знать.
— А ты-то сам как? Не того?
— Все так же не сплю.
За дверью поджидало еще трое вербарианцев. На лицах растерянность, глаза бегают… Сейвен поморщился. Он выслушал почти два десятка кошмарных грез и продолжать совершенно не хотелось.
— Вы с чем? — поинтересовался он.
— Да вот, приснилось в первый раз за столько времени…
— И такое, что аж тошно…
— И у меня! Мне приснилось, будто второй я…
— Так, — прервал досрочные излияния Сейвен. — Возвращайтесь через час. А лучше через три. У нас консилиум!
А поразмыслить над чем и вправду было, ведь существовала еще одна штука, о которой кроме него и Енисея больше никто не знал…
А штука заключалась в том, что прошлой ночью Сейвен, как обычно, вышел на прогулку и, к удивлению, встретил еще одного полуночника. Избегая встречи, он укрылся в саду и стал ждать, пока скиталец уйдет куда-нибудь сам. Но тот не уходил и чем дольше Сейвен наблюдал, тем больше странного замечал в его поведении.
Он слонялся без цели. Подолгу замирал на одном месте, конвульсивно вздрагивал, делал несколько шагов и вновь замирал. Так гуляка наткнулся на высокий кустарник, но не пошел прочь, а стал обрывать с него листву. Сейвен прислушался: сквозь шелест доносилось глухое бормотание. Товарищ явно был не в себе.
Сейвен вышел из тени зарослей и направился к злопыхателю с тем, чтобы проводить в лазарет, но тут же и остановился — заметил еще троих. Один сидел прямо в клумбе и рыл руками землю, другой забрался под лавочку и царапал сиденье, а третий стоял у стенки купола и лизал ее. Все они что-то лопотали, подобно врагу кустарника.
Недобрые предчувствия заставили Сейвена оставить бродяг и поспешить к Диз, но та не спала и читала книгу. Он вытребовал у нее обещания не смыкать глаз до утра, а сам поспешил в лазарет к Енисею.
Психобот оказался на месте и, уже вместе, они вернулись к шатунам, но будить их не стали. Енисей пояснил, что прерывание такого сна может негативно сказаться на психике людей. Утром, когда страждущие хлынули на прием, Сейвен узнал в числе посетителей одного из ночных знакомых. Но ни ему, ни кому-то еще они не раскрыли подробностей. Это могло усугубить и без того нервозную ситуацию.
Раскрыть подробности следовало исключительно начальству, тем более что Дейт с Олафом наверняка увидели свои кошмары.
Енисей собрал записи, Сейвен прихватил дисплей и вместе они поднялись к Олафу. Протектор оказался на месте и, судя по воспаленным глазам и припухшему лицу, ночь у него выдалась тяжелая.
— Как спалось? — вместо приветствия поинтересовался Сейвен и взгромоздил на стол дисплей. — Вид у вас затасканный.
— Да как «спал», — неопределенно повел рукою Олаф. — Плохо. Закошмарился сил нет.
— Уж не себя ли со стороны видели?
— У вас есть что-то по моим кошмарам? — со вздохом ответил протектор.
— Немного.
— Вы не перестаете меня удивлять. Я не могу с мыслями собраться после ночи, а вы уже анализ приготовили. Выкладывайте, что там у вас.
Сейвен включил дисплей и уступил место Енисею.