Тарка оставался под водой столько, сколько ему хватило дыхания. Затем бесшумно поднялся наверх, огляделся, чтобы убедиться, что ему не грозит опасность, набрал воздуха и снова ушел вниз. Он поднимался семь раз, прежде чем выдры достигли моста; на восьмой он оказался прямо под одним из пролетов. Выдренок плыл между двумя быками, как мог сопротивляясь натиску прилива.
Так Тарка впервые миновал Длинный мост — его построили монахи вдоль брода за два столетия до того, как в верфях на морском побережье легли на стапеля галеоны, посланные потом против Испанской Армады. Проходя под мостом, выдры вынуждены были напрягать все силы и держаться правого берега реки, где мощь прилива была меньше. В ту ночь они ныряли в эстуарии на глубину в поисках камбалы. Найти плоских рыб было нелегко — обычно, увидев над собой черные тени, палтусы и лиманды вжимались в песок, и пятнистая желто-серая кожа совершенно скрывала их. Выдры ворошили дно, выгоняли рыбу наверх и, схватив в лапы, несли на берег, чтобы там ее сожрать.
Выдра с камбалой у Длинного моста ночью, между приливом и отливом.
Вскоре Тарка научился есть крабов, разгрызая зубами панцирь. Вместе с остальными выдрами он выискивал их среди скал под каменной набережной рыбачьей деревни, которая стоит там, где встречаются Две Реки; часто по ночам на головы выдр низвергались ведра помоев и мусора, опорожняемые местными жителями. Однажды кто-то высыпал полное ведро горячей золы, обжегшей Тарку и Белохвостку.
Днем выдры спали в тростниках пруда, где жили домашние утки. Поднявшись с приливной волной во второе ответвление эстуария — Брэнтонскую губу, где стояли на приколе небольшие парусники и барки с гравием, выдры на рассвете оставили соленую воду и перебежали через восточную дамбу к пруду, формой напоминающему бараньи рога. Здесь, в чуть солоноватых водах, они ловили кефаль, занесенную сюда морем в те времена, когда был сломан волнолом, и, радужную форель, выпущенную в пруд его хозяином. В этих водах «удил» рыбу Старый Ног. Ночью в камышах хлопала крыльями и крякала всевозможная водоплавающая птица: кряквы, дикие утки, чирки, широконосики, красноголовые нырки, гоголи и не принадлежащие к утиному племени лысухи и поганки.
На четвертую ночь после прихода выдр к пруду Бараньи Рога ласточки, на закате примостившиеся среди широких листьев рогоза, не уснули. Они все еще щебетали, когда первые звезды замерцали в воде, потому что получили сигнал покинуть столь любимые ими зеленые луга. Уцепившись лапками за бархатные головки рогоза, птицы переговаривались нежными «припевными» голосами, которые люди редко слышат, так они тихи. Ласточки говорили о серых волнах с белыми гребешками, о ветрах, сбивающих взмах крыла, о раскатах грома в освещенных солнцем тучах под ними, о бурях, голоде и усталости, которые им предстоит перенести, пока они не увидят снова сверкающую кипень прибоя у африканских берегов. Но никто не говорил о тех, кто упадет в море, будет убит во Франции, Испании и Италии или разобьется о стеклянные окна маяков, потому что эти перелетные птички с вильчатыми хвостами не думали о страданиях и смерти. Они были чисты и радостны духом и чужды повадок людей.
Любопытный Тарка наблюдал за ними весь день. Он смотрел, как они стремительно проносятся над его головой, поднимая ветер и затемняя небо, слушал их резкие крики, когда, упав на воду, они плескались в покрытом рябью пруду. На закате, как раз в то время, как он потягивался, готовясь покинуть гнездо, они взлетели к звездам в едином дружном порыве. «Кра-арк! Кра-арк! Кра-арк!» — произнес Старый Ног и с мрачным видом застыл на мелководье у края пруда. Для многих из синекрылых странников, начавших утомительный перелет из страны соломенных крыш и глинобитных сараев, это был последний английский голос.
Пруд Бараньи Рога; на заднем плане — Увалы.
Несколько дней спустя, играя в пруду, Тарка услышал тихий, мягкий свист. Выдры перестали играть и прислушались. Свист повторился, и мать Тарки тоже засвистела. Ответный свист был громкий и резкий. Выдриха поплыла ему навстречу, Серомордая и Белохвостка следом за ней. Этот свист заставил Тарку яростно закричать «ик-янг!», — а когда выдренок так кричит, значит, он уже не детеныш, а взрослый самец.
Прошлой ночью выдры охотились за рыбой в эстуарии возле увитых водорослями плетней и столбов занесенной илом запруды, куда в былые времена прилив загонял лосося. Они вернулись к Утиному пруду по выдриной тропе через поля и сточные канавы, и по отпечаткам их лап пошел старый самец.
Он выследил их до самого пруда. Это был крупный, толстоногий самец с длинными усами и плоской головой, раза в два, если не больше, тяжелее Тарки. И хотя Тарка крикнул: «Ик-янг!», он сжался от страха и, шипя, припал к сестре, когда незнакомец обнюхал ее, а затем лизнул в нос. Это очень странно подействовало на мать: свирепо кинувшись к дочери, она опрокинула ее на спину, укусила и загнала на глубину. На поверхность всплыло множество пузырьков. Тарка нырнул, чтобы посмотреть, почему мать так непонятно себя ведет, но самец круто развернулся, взвихрив воду воронкой, и ляскнул на него зубами. Перепуганный Тарка поплыл к берегу и заполз в сухой чертополох. Отсюда, пока обсыхали мокрые бока, он свистом призывал мать. Тарка видел, что она плывет с поднятой вверх головой, а чужой самец делает вид, будто кусает ее. Выдриха не обратила внимания на зов сына и нырнула, играя с самцом. Несколько часов кряду Тарка бегал по травянистой кромке пруда, следя за играющей матерью. Один раз самец поднялся с кефалью в пасти, даже не потрудившись ее убить, прежде чем кинуть вверх брюхом. Тарка свистел вновь и вновь, пока старый самец не вышел из воды и не прогнал молодого самца, осмелившегося звать его подругу.
Тарка убежал. Он пересек дамбу и двинулся вверх по каменистому руслу, ловя камбалу и зеленых крабов, которые кормились у открытого устья сточной трубы. Он встретил Серомордую и Белохвостку, и вместе они вернулись к Утиному пруду, распугав всю дикую водяную птицу. Тарка плыл по завитку Бараньего Рога, когда большой самец услышал удары его задних лап и снова пустился за ним в погоню. Тарка нырял и петлял, и хотя чужак дважды укусил его за шею и один раз за лапу, поймать не смог — выучка матери сделала выдренка сильным и быстрым. Тарка вылез из воды, но самец преследовал его дальше, через островки травы, чертополох и заросли обтрепанного касатика до самой дамбы; там самец обернулся и засвистел, подавая сигнал подруге. Услышав чужой свист — на самом деле это было просто эхо, — он в ярости помчался к Утиному пруду. Тут засвистел Тарка, и самец вернулся, чтобы его убить. Тарка перелез через дамбу и со всех ног пустился по обмелевшей губе к западному берегу. Там он остановился и несколько раз прокричал «Ик-янг!», но, если бы чужак вернулся в ответ на вызов, вряд ли Тарка ждал бы своего врага, чтобы выпить его кровь.