Матери он уже стал безразличен, хотя она никогда до конца не забудет, что любила выдренка по имени Тарка.
7
Тарка остался один. Молодой самец свирепого и преследуемого племени, единственными друзьями которого были его враги — охотники на выдр. Детство кончилось, и теперь его имя действительно стало соответствовать образу его жизни, ибо он стал бездомным кочевником, и почти все люди и собаки были против него.
Тарка охотился за рыбой во всех затонах и протоках Брэнтонской губы, ел, что мог найти среди перистых пахучих листьев морской полыни, растущей вместе с приморской свеклой, лишенным запаха кармеком и солеросом в занесенных илом трещинах отлогой каменной дамбы. Как-то ночью его охватило непонятное беспокойство, и он поплыл с приливом к верхней части губы, которая была немногим шире, чем баржи с гравием, пришвартованные к ржавым якорям, наполовину скрытым в траве, и к деревянным полусгнившим кнехтам. Единственное живое существо, которое видело, как он здесь появился, была крыса, бежавшая на землю по причальному канату; почуяв выдру, крыса пискнула и, поспешно перебравшись через ветку утесника, привязанную к канату, чтобы преградить крысам путь, юркнула на корабль.
Тарка выбрался из прибрежного ила на дамбу и пошлепал вдоль идущей по ней пешеходной дорожке, то и дело останавливаясь, поднимая голову и принюхиваясь. Наконец он добрался до места, где река, пройдя по трубе под дорогой, падала в бетонный водоем и бежала оттуда по каменистому склону в губу. Войдя в воду выше рыбохода, Тарка тронулся вверх по реке, обогнул несколько излучин, миновал ферму, проплыл по еще одной трубе под проселочной дорогой. Он скользил на приливной волне все дальше и дальше, пока наконец не достиг каменного моста возле железнодорожной станции. По мосту проезжала запряженная лошадью повозка, и Тарка распластался у камня; лишь три дюйма воды покрывали его голову, спину и хвост. Когда повозка проехала, он увидел дыру и залез в нее. Это было устье керамической дренажной трубы, разбитой на стыке. Тарка нашел внутри сухое местечко. Когда все успокоилось, он вылез, подплыл под мост и двинулся вверх по течению в поисках рыбы. На рассвете он возвратился в трубу.
Каменный мост. Брэнтон.
Его разбудил громкий стук копыт, но стук постепенно затих, и Тарка вновь свернулся клубком, положив голову на пушистый хвост. В течение дня топот слышался еще не раз, потому что ниже моста был брод, куда фермеры пригоняли лошадей на водопой. Тарка дважды полз по трубе к выходу, но оба раза там, где она обрывалась, был яркий свет, и он возвращался обратно. В сумерки он выскользнул из трубы и поплыл вверх по реке. За мостом рос каштан, под ним был сарайчик, откуда доносилось негромкое покрякивание уток. Тарка выбрался на берег, зацепившись передними лапами за побеги плюща, и стал всматриваться в темноту. Густой утиный дух манил его, как манят ребенка яркие краски. Рот выдренка наполнился слюной, сердце учащенно забилось. Он сделал несколько шагов вперед, он думал о теплом мясе, и глаза его, отражая лучи лампы в кухонном окне фермы по другую сторону двора, загорелись янтарным огнем. На каштане зашуршали под ветром последние порыжевшие листья. А затем сочный утиный дух разрезала тонкая, чуть уловимая струйка — запах человека; дрогнул листик плюща, порвалась паутинка, шепнула что-то вода, и две янтарные бусины исчезли.
Вдоль реки, где проходила пешеходная тропа, стояло ярко освещенное здание. Там вертелись колеса, а между ними двигались блестящие приводные ремни. Их глухой ритмичный шум напоминал топот множества ног. Тарка нырнул, однако вскоре вынырнул, потому что возле электростанции путь преграждал водопад. Тарка кинулся к правому берегу, но уткнулся в крутую бетонную стену. Он снова нырнул, поплыл обратно и вылез на сушу. Долго не решался пересечь железнодорожный путь, но наконец перебежал через рельсы и потрусил дальше, пока вновь не добрался до реки, что протекала далеко внизу под пешеходным мостом.
Более часа Тарка плыл вверх по течению, обшаривая береговые затоны в поисках рыбы, как учила мать. Вдруг в песчаной промоине он почуял родной выдрий дух. Тарка засвистел и поспешил по запаху, сохранившемуся в отпечатках лап. Скоро послышался ответный свист, и чувство радости охватило все его существо.
На валуне, поджидая его, сидела небольшая выдра и вылизывала шкурку; белый кончик ее хвоста купался в воде. Когда Тарка приблизился, она взглянула на него, но не двинулась с места, не перестала лизать себе шею и тогда, когда, положив передние лапы на валун, он посмотрел снизу ей в глаза. Тарка запищал и вышел из воды, чтобы стать на задние лапы и дотронуться до ее носа. Он лизнул ее в морду, и радость вновь мощной волной затопила его, но выдриха по-прежнему не обращала на него внимания, и он заскулил и ударил ее лапой. Белохвостка «гирркнула» и укусила его за шею. Затем скользнула в воду и, игриво помахивая хвостом, поплыла прочь.
Тарка прыгнул за ней, догнал, и они стали играть. Они перевертывались в воде с боку на бок, и к Тарке вернулось чувство, которого он не испытывал с раннего детства, когда они жили в дупле дуба и ему было так холодно, и голодно, и одиноко без матери. Он снова запищал, как маленький выдренок, зовя Белохвостку, но она убежала от него. Тарка последовал за ней на луг. Странная это была игра, грустная это была игра — и игрой-то ее не назовешь; Тарка был обескуражен. Он преследовал молодую выдриху, но она «гирркала» и кусала его за шею всякий раз, что он пытался лизнуть ее в морду. Наконец он перестал пищать, опрокинул Белохвостку на спину и наступил на нее лапами, будто это был лосось, только что вытащенный из воды. С криком ярости она сбросила его и встала морда к морде, шипя сквозь зубы и хлеща по земле хвостом.
После этого она перестала обращать на него внимание и, вернувшись к реке, словно его и не было, принялась искать под камнями бычков-подкаменщиков и угрей. Тарка искал рядом с ней. Он поймал похожую на угря черно-желтую рыбку, присосавшуюся круглым ртом к боку форели, но Белохвостка не пожелала ее принять. Это была минога. Тарка ронял рыбку перед Белохвосткой вновь и вновь, делая вид, будто только сейчас поймал ее. Выдра отворачивалась от его приношения с таким видом, точно это она поймала миногу, а Тарка вот-вот выхватит ее. Подыхающая форель, из которой минога много дней подряд высасывала жизнь, поплыла вверх брюхом, уносимая течением. Это была форель-каннибал, сожравшая множество мелких форелек общим весом раз в пятьдесят больше, чем ее собственный вес. Она отравилась гудроном, смытым с дороги в реку последним дождем. На следующий день дохлую форель съела крыса, а еще через три ночи Старый Ног пронзил крысу своим «копьем» и проглотил ее. Крыса прожила веселую и жестокую жизнь и умерла, так и не познав страха.