Читать интересную книгу Каждый сам себе дурак - Кирилл Туровский

Та за лицо хвать, из него красное капает. Скрючилась. Ее моментом в сторону. Понятное дело, чтоб слабый «чужой» не мешался.

Мужик с неровной бороденкой, гашеный в хлам, орет надо всей толпой истошно и сипло:

— А ну в очередь, суки, все!

Значит, рекламная акция удалась на славу, раз так живо они слетелись.

А одуревшая тина лет семнадцати, симпотная даже, в белоснежном передничке, ножом размахивает лихо и тоже визжать:

— Да когда же вы все отоваритесь? Мне, что ли, по кайфу здесь виснуть за три доллара в час? Сейчас никто ничего не получит!

От всего этого гама и спертого воздуха мне тут же сплохело. И прям иголочки внутри башенки цифранулись туманно. А может, это просто позавчерашнее экстази меня на постсвечении торкнуло.

Толпа еще больше загудела… Финские ножи засверкали… Кто-то даже, кажется, затвор передернул…

И все к девке ринулись.

Нужно поскорее сваливать, испуганно спохватился я, воткнул ноги в руки и выпорхнул из шопа. Проскользнул мимо людей — и в дамках. Добрался до дома туманно опять же. Помню только, как зашел, закрылся на все замки.

И молчок. Ни звука. Ни слова лишнего.

К окну? А там вроде никого. Наверное, все в магазине остались продавщицу разделывать. Посмотрел и облегченно рухнул в кресло.

Отдышался. Огляделся. Тихо все. Конечно, на улицу нужно выходить, лишь изрядно обосновав эту свою выходку. Вот, например, некоторые, побогаче, выходят на улицу только в бронежилетах и с десятком крепких друзей. Так еще куда ни шло. Ведь кто знает у кого что в башке…

Когда винтики отсканировались по схемам окончательно, вытер пот со лба, галстучек поправил. И замечаю конверт на журнальном столике. А я о нем позабыл совсем, дурында. Секу метку отправителя: «Академия Философии». Большой Город типа того, все дела. Я, конечно, удивле письму такому из Академии Философии. Совершенно не догоняю. А потом припомнил одну давнишнюю терку.

Ладно, открываю, залукиваю текст:

«Дорогой Северин!

Академия Философии извещает вас, что вы прошли отборочный тур на предмет обучения и переподготовки в прекрасных стенах нашей Академии. Наше заведение всемирно славится умением приготовления своих выпускников, а также подготовкой их для адекватной жизни. Вам надлежит явиться в Большой Город по нижеуказанному адресу для обучения. После чего вам будет выдан наш звучный диплом.

Ваша скромная зарисовка «Шоковое столкновение «Я» и «чужих» — единственно возможный путь продолжения существования», признана достойной для рассмотрения. А за участие в открытом творческом конкурсе выражаем свою искреннюю признательность и благодарность.

Надо отметить, что тезисы ваши мы признали интересными, но основные идеи крайне сомнительными. Тем не менее ваша работа заслуживает внимания и коррекции. Не прощаемся».

И три подписи.

Если уж появляется что-нибудь привлекательное в этой каше, то в самый нелицеприятный момент. Так всегда. Выплыть почти никогда нет возможности. Ты все время барахтаешься, барахтаешься, гребешь изо всех сил, а все бесполезно, и только и делаешь всю жизнь, что тонешь.

* * *

Питания нет, в магазине не сложилось, монеты почти все скинуты Латину. Неизбежно задумался о письме столь мазовом. Типа как нежданно-негаданно оно ко мне прилунилось, обозначилось. Хотя в мои-то годки самое оно — метнуться куда-нибудь по дурке, верно? Пока фиолетово-то все, параллельно. Потом-то, попозжей, потрошки уже толком и не поднимешь, когда «чужие» родственнички и «чужие» близкие тебя в плотное кольцо возьмут и окучивать станут по полной. Так что… Чего уж там!

Чтобы успокоиться, я отважно включил ящик и сразу впоролся в ньюс. Ящик — вещь путевая, спору нет. Хотя, конечно, поприятней ночные каналы заглатывать. С MTV и тинами, понятное дело. А сейчас, как всегда по утрам, прилизанная герла на «Вести-24» смотрит сочувственно так на зрителей, листки отпечатанные перебирает туда-сюда. Это ей другие журналисты типа подсуропили. Те другие, любознательные, бегают, спрашивают что ни попади и всегда все перевирают — у них работа такая. Их сначала учат, как помелом поактивней гнать и как лучше в доверие к людям втереться, а потом на конвейер запускают, чтоб власть на информационные поводы и прогоны расфуфыривать. Эти недотепы бегают взад-вперед, как те чеки из сказки в кукольном театре про дурика, монеты сдавшего. А потом приходит их хозяин Карабас-Барабас и всех без вариантов сжирает.

Так вот. Сначала, значит, появляется президент наш на экране, задумчивый, как всегда, и со взглядом велемудрым. Буркнул там, типа приветики. Взгляд-то пустой, но напрягается этот парень заметно. Понятное дело, у него выборы там очередные на носу почесываются, так что вариантов нетушки. Любой ценой копошиться надо. Хоть тресни. Поднял наш достойнейший президент руку и смотрит вдаль, прямо за нас, прямо в будущее. А рука его, окрепшая за многолетнюю ответственность на всех фронтах, машет все кому-то и улыбается он уголками губ. Сам не понимает, куда сморит и чего хочет. Видно, с непередаваемой горечью переживает, как наша страняшка сливает свои имперские позиции. Президентом, ясное дело, быть тяжеловато. Но, согласитесь, на безрыбье и этот рыба, пускай хоть этот покувыркается. Могло быть и хуже. Водный спасатель. Или пожарник, к примеру.

Пробормотал этот высокопоставленный кренделек что-то смущенно, пожелал всем удачи искренне и исчез. А на скрине моего ТВ, ясен пес, война второй новостью после презика. Типа как Южный федеральный округ. Наши солдаты удачи, те самые пять процентов достойнейших, кто от армии не замазался откосить, и чернявые. Бегают по горам с автоматами и крошат друг дружку на стружку. Как оказалось, к чичам загребают ребятишек не шибко разбирающихся в механике, так как исключительно из-за неполадок в технике за неделю там регулярно разбивалось от восьми до десяти вертушек. Да и то хорошо, глядишь, обломками с неба, может и бандитов зацепит, поранит. Хоть что-то. К тому же широко разрекламированное как секретное оружие — умение российских десантников разбивать головами кирпичи — пока не нашло в Чечне практического применения…

И вот обозреватель появляется, головастый, симпатичный, упитанный, на руке «Rado», держится смело, мол, типа того, не лыком шит. Вот, подвергаясь опасности, пробрался сквозь войну и поясняет всем несведущим, что Чеченю давить надобно. Он позже еще глубокий фильм-боевик сварганил с католическим названием. «Чистилище» вроде. А показывают головача из Ханкалы, русской военной базы, несмотря на десятикилометровую эшелонированную оборону, там, говорит, очень опасно.

И по-репортерски бодро и лаконично говорит: в ходе наступательных боев за Ведено погибло несколько сотен боевичков, а также было легко ранено двое наших. Из-за разумных действий российских войск жертв среди мирного населения нет. А вот бандиты, каким-то макаром подло перекрасив самолеты под цвет и символику российских, разбомбили Шатой. Полегло немало мирного населения. Весь чеченский народ скорбит по погибшим. Во всех тейпах проходят антибандитские сейшены. Бандиты, говорит, в очередной раз показали свое истинное лицо. И как еще откровенно подметил, уж в двадцать втором веке война по-любому закончится.

Синий гул. Синее чеченское небо и гул вертолетных лопастей, разрезающих его. Синий гул. Это летят федералы.

А мне-то не по фигу ли? Лишь бы в тепле сидеть и подальше, еще можно перед ящиком чай попить. Потом я еще могу постирать шмотье, торшер выключить и попытаться доказать какой-нибудь юной поросли противоположного пола, что еще пока жив.

Жалко, конечно, чернявеньких. Ведь если верить федеральному агентству военных новостей, там уже три населения Ичкерии ласты откинуло за свободу. Наверное, остальные чернявые, которые не чеченцы, в географии плохо разбираются и забредают на опасную территорию. Будем снисходительны: темные народы, дикие, сами не знают, что делают. Им бы географию учить.

Эх, скукотища! Так решил я и выключил телевизор. Смотрю, так тоже скукота смертная. Не выдержал, снова включил. Интересно же, какие еще геморры на шарике и где происходят.

А там лайнер пассажирский падает со свистом, а от него куски еще по пути начинают отлетать. И в землю — хлоп. А огонек такой яркий-яркий. Я даже на фейерверке на день города огонька сильнее не видел. Чтобы можно было поднасладиться огоньком неоднократно, наши мудрые телекомпании показывали трагедию в каждом блоке новостей, десять раз, с утра до вечера. Чтоб никто не пропустил. И чтоб люди за жизнь свою бесценную помнили, все, мол, в мире тленно, чтоб переживали. Голос мелодичный за кадром сообщает жизнерадостно: де самолет был американский, почему разбился неизвестно, а погибло двести шестнадцать человек. «Неплохое сообщеньице! — воспрянул я духом. — Еще парой сотен америкашек меньше». А че? Они, гады, мне визу в свое время не выдали, когда я к ним в гости в Иллинойс нагрянуть хотел, ознакомиться в духовном порыве с демократией и подлинным счастьем.