Читать интересную книгу Каждый сам себе дурак - Кирилл Туровский

Ладно, прыгаю в тачку, еду к Эру. Эр, в принципе, был неплохим парнем. Раньше он на легавеньких несколько годков заморачивался в шестом управлении. А теперь в западном филиале «Амок-банка» в службе безопасности суетился. Но сливняки он продолжал за монеты по леговским каналам раскатывать. Позже его вышвырнут уже отовсюду. Какое-то время он будет непонимающе барахтаться, жаловаться, у кого-то что-то просить. А потом дозняк лихой себе присунет и в дамки. Но пока у него все было ОК по тематике.

Приехал, короче, к Эру в банк. Позвонил с проходной по внутреннему, а эта сволочь мажется. Мол, не могу выйти. Обидканулся я, понятное дело. Нехорошо поступает, думаю. И тут же решил подрасспросить его, не затеял ли он положить конец нашему столь трогательному сотрудничеству. Тогда ему тоже кэшок не светит. Нашлось тоже, думаю, чудо в перьях на коньках. Пусть думает себе что хочет.

Ладно, дожидаюсь его терпеливо внизу в тачке. А этот милый дружок так быстренько выпрыгивает и в упор меня не замечает. Не знает меня типа того. Тут уж я злиться начал. Мне-то что, грузиться теперь по полной?

Выхода нет.

Зову, подбегаю, затаскиваю в кар.

— Хай! — говорю. — Ну что, как дела? Какие новости?

— А ты будешь лепить, что сам не знаешь? Докувыркались, голубчики. Как дела?! Какие новости? Это я у тебя хотел сам спросить. Нет больше никаких дел! Допрыгались, идиоты! А ты еще не вляпался? Теперь уж точно кончилось все. И с чеками вашими и со всем остальным. Я даже пикнуть не успел… Закрыли придурков. Хитрый Олеженька только и свинтился. Не появляйся здесь больше и мне не звони. А лучше уезжай куда-нибудь поскорее. И чем дальше, тем лучше. Удивительно, что ты здесь, Северин. Впрочем, ты всегда был не в себе. Вот Латин по-моему раньше всех все понял. Убирайся из города! К чертям собачьим! В поселок Солнечное Далёко! В Антарктиду! И все. Пока. Удачи тебе и сказочного счастья в личной жизни.

И убежал впопыхах.

Я даже не нашелся что ответить. Похоже, эта речь была у него отрепетирована. Он, наверное, ее всю ночь для меня обдумывал. Все равно ему в итоге не повезло, как он не шифровался. Эр пытался усидеть на двух стульях, а так не бывает. Еще никому не удавалось сбить одним камнем две птицы, верно?

Ну что же. Наконец-то мне все объяснили. Лень и глупость в очередной раз спасли меня от неприятностей. Ведь если бы я поехал со всеми из кабака, то ведь и я бы вперся по полной. Ха, однако, мне еще хоть в чем-то везет.

Раз так, конечно, уезжать. В другой какой-нибудь самый изумрудный и волшебный Город. Там другие ночные клубы и кафе. Там другие театры и музеи, библиотеки и проститутки. Уж про другие города я много хорошего слышал. Все говорят, там хорошо живется. И люди, несомненно, намного лучше. Говорят, если там особо не лениться, то сразу заживешь король королевичем. Перспективы в других местах уж точно расчудесные. Элитных девок полно лукошко, хорошие качественные наркотики и спокойная, но престижная работа. Это уж точно все для меня создано в других городах. А поеду я в эту Академию Философии. Буду каждый день ходить в это забавное заведение, стану очень умным и грамотным. Ведь можно даже лет через двадцать прибиться к какой-нибудь крутейной философской школе. А чтобы стать вообще преисполненным вселенской мудрости, нужно найти там какой-нибудь первоначальный источник доходов и тину, у которой можно подживаться по бытовым разводкам. А может, и стану хоть каким завалящим философом, и куда там всем грекам. Вот она, ахиллесова пята, соломоново решение, загадка сфинкса и ласковые ветра Эллады. «Уезжать как можно скорее!» — решил я и отправился скорей до хоума своего собирать манатки.

Надо было сматываться.

Да и поскорей.

* * *

Последний вечер. И конечно, депрессы жуткие.

Грустил, сидя за письменным столом. Столько людей оставалось в этом Городе. Все они, каждый по-своему, пытались найти свое счастье. Они что-то пытались создать, куда-то бежали, во что-то верили. Чаще заканчивалось вовсе не так, как они ожидали. Ведь жизнь расцвечена исключительно темно-коричневым или в лучшем случае ослепительно серым.

Еще внешне помню тех четырех ребят, но уже не помню их имена. Они тоже все куда-то спешили по трассе. И всмятку. В конце концов, наверное, можно было и не расстраиваться — хуже не бывает. В другой машине тоже было трое. Но этих я не знал, так что какое мне дело? Там еще девчонка одна чудом выкарабкалась. Но она теперь долго будет все понимать из окна своей комнаты. Она будет долго смотреть и ждать, пока все образуется: почки, руки, ноги и расплавленные мозги.

Тогда же железнодорожный состав разметал двадцать ребятишек, застрявших в автобусе на переезде. А ублюдки сверху додумались до того, что объявили национальный траур. И их детские лица дня три показывали по всем телеканалам. В конце концов пускай они останутся такими, чем если бы их показывали взрослыми, издерганными и разочарованными. Конечно, я ничего по большому счету не имею против этих милых икарчиков. Ведь каждый взлетает как может. И может, это и есть та нелепая точка настоящего, фиксирующая факт твоего собственного бреда.

Передо мной на полке стояло несколько книг, которые насоветовала Могила неподалеку от дома. Стоики и киники, идеалисты и экзистенциалисты. Все они искали правду. Толпы искали истину в вине. Император Веспасиан искал истину в дерьме. Но ведь тоже искал.

Перелистываю «Антологию кинизма». Но сосредоточиться нет никаких сил.

Ведь уже десятки людей промелькнули мимо меня, как картинки немого кино. Как привидения. Все они сопьются, женятся, растворятся каждый в своей каше, словно масло.

Чем дольше я рассматривал странички о Диогене, тем больше понимал, что парень-то, в сущности, был полный дурак. И если бы он жил сейчас, то наверняка катил бы ультраправым типа Жирика нашего или Ле Пена. Сперва Диогена вышибли из Синопа. Судя по мемуарам его современников, то ли он неплохо подделывал фальшивые монеты, то ли во всем был виноват его пренеприятнейший папаша. Придя из Синопа в Афины, этот хитрый парнишка ловко осознал, что, видимо, в плане денег ему не покатит, и стал позиционироваться типа как умный. Сначала для порядка он подлизал Антисфену, а потом уже стал сам всех лечить. Самое главное, о чем Диоген догадался сразу, было то, что надо посылать всех к чертям и Гесперидам, а также в дальнейших дирекшенах. Евклида и Платона он держал за полных кретинов. Но в своем саморазрушении он действительно дошел до крайнего предела. Проблемы секса Диоген решал героическим онанизмом на центральной площади города. Причем всем окружающим жаловался, что было бы неплохо подобным образом избавиться и от голода. Как-то он увидел повесившихся тинэйджеров, болтавшихся, словно новогодние фонарики, на оливковых деревьях. «Вот это да! — обрадовался Диоген и задумчиво добавил: — Вот если бы еще на каждом дереве висели такие восхитительные плоды». Ко всем людям Диоген относился, как того и требовала сама жизнь — как к бесспорным «чужим». Надо отметить, что много раз он безнадежно пытался им все объяснить. Как-то раз взобравшись на холм в центре города, Диоген крикнул: «Люди!» Недолго размышляя, куски спрессованного фарша сбежались со всех улиц. «Я звал людей, а не дерьмо!» — кричал он, ловко проходясь железной палочкой по головам. Естественно, понимали его с трудом.

Хотя нет, знаете, сейчас Диоген был бы даже не ультраправым, а однозначно скинхэдом. «Думай ботинками, а не головой!». И смелый удар в табло всякой неруси. А «гражданин мира» — это, конечно же, лукавая вуаль.

Да, меня откровенно заносит. Явно надо еще в Академии Философии подучиться для базы.

А ведь люди уже давно обо всем догадались. Ведь еще у самых ушлых греков планка упала совсем не по-детски. И сидели эти философы, размышляли. И наконец, самый пройдошистый из них решился. «Эврика! — говорит. — ВСЕ понял!» Другие заволновались: «Че? Как?» «Да очень просто: нарисуем внешнюю ауру благопристойности, навесим на людишек тонкую корочку добропорядочности, а внутри себя убивай, воруй, предавай и гадь. И самое главное — чуть что, прятаться под эту корочку, которую можно обозвать демократией. Тогда все быстро решат свои проблемы. А народу этому, быдлу, надо изобразить внешнюю сказку. И еще набухаем под эту личину патриотизма. И чуть что — Родина в опасности. Внешний враг обезумел. И все быдло на бойню. А кто осмелится раскрыть свою пасть — со скалы!». Этот изобретатель вскоре исчез. По-моему, его первого со скалы и отправили. Потом уже не греки, а немцы сколько всего повыдумывали: коммунизм, национал-социализм, долихокефалию, жизненное пространство и чистоту. Ну, немцы, ладно, черт с ними, от них всегда можно ожидать любой подлости, но вот от греков я эдакого подвоха никак не ожидал.

Все-таки я явно секу не все поляны.

Черт с ним, пусть ставят меня в Академии Философии в стойку и образовательную базу втюхивают.