1907
Петровское
Ссора («Год минул встрече роковой…»)
1
Год минул встрече роковой,Как мы, любовь лелея, млели,Внимая вьюге снеговой,Как в рыхлом пепле угли рдели.
Над углями склонясь, горишьТы жарким, ярким, дымным пылом;Ты не глядишь, не говоришьВ оцепенении унылом.
Взгляни чуть теплится огонь;В полях пурга пылит и плачет;Над крышею пурговый конь,Железом громыхая, скачет.
Устами жгла давно ли тыДо боли мне уста, давно ли,Вся опрокинувшись в цветыЖелтофиолей, роз, магнолий.
И отошла… И смотрит злоВ тенях за пламенной чертою.Омыто бледное челоВолной волос, волной златою.
Почерк воздушный цвет ланит.Сомкнулись царственные веки.И всё твердит, и всё твердит:«Прошла любовь», — мне голос некий.
В душе не воскресила тыВоспоминанья бурь уснувших…Но ежели забыла тыЗнаменованья дней минувших, —
И ежели тебя со мнойЛюбовь не связывает боле, —Уйду, сокрытый мглой ночной,В ночное, в ледяное поле:
Пусть ризы снежные в ночиВскипят, взлетят, как брошусь в ночь я,И ветра черные мечиПрохладным свистом взрежут клочья.
Сложу в могиле снеговойЛюбви неразделенной муки…Вскочила ты, над головойСвои заламывая руки.
1907
Москва
2
Над крышею пурговый коньПронесся в ночь… А из каминаСтреляет шелковый огоньСтруею жалящей рубина.
«Очнись: ты спал, и я спала…»Не верю ей, сомненьем мучим.Но подошла, не обожглаЛобзаньем пламенно текучим.
«Люблю, не уходи же — верь!..»А два крыла в углу тенистомИз углей красный, ярый зверьРассеял в свете шелковистом.
А в окна снежная волнаАтласом вьется над деревней:И гробовая глубинаНавек разъята скорбью древней…
Сорвав дневной покров, онаБессонницей ночной повисла —Без слов, без времени, без дна,Без примиряющего смысла.
1908
Москва
Я это знал
В окне: там дев сквозных пурга,Серебряных, — их в воздух бросит;С них отрясает там снега,О сучья рвет; взовьет и носит.
Взлетят и дико взвизгнут в ночь,Заслышав черных коней травлю.Печальных дум не превозмочь.Я бурю бешеную славлю.
Когда пойду в ночную ярь,Чтоб кануть в бархате хрустящем,Пространство черное, ударь, —Мне в грудь ударь мечом разящим.
Уснувший дом. И мы вдвоем.Пришла: «Я клятвы не нарушу!..»Глаза: но синим, синим льдомТвои глаза зеркалят душу.
Давно всё знаю наизусть.Свершайся, роковая сказка!Безмерная, немая грусть!Холодная, немая ласка!
Так это ты (ужель, ужель!),Моя серебряная дева(Меня лизнувшая метельВ волнах воздушного напева),
Свивая нежное руно,Смеясь и плача над поэтом, —Ты просочилась мне в окноСнеговым, хрупким белоцветом?
Пылит кисеи кисейный дым.Как лилия, рука сквозная…Укрой меня плащом седым,Приемли, скатерть ледяная.
Заутра твой уснувший другНе тронется зеркальным телом.Повиснет красный, тусклый крутНа облаке осиротелом.
1908
Москва
Весна («Уж оттепельный меркнет день…»)
Уж оттепельный меркнет день.Уж синяя на снеге тень.Как прежде, у окна вдвоемПопыхиваем огоньком.Мгла пепельный свой сеет свет.Уехала она… Но нет —
Не примиренье, не забвеньеВ успокоенье чую я.Из зеркала, грустя, отображенье —Из зеркала кивает на меня.И полосы багровые огня,И отблески далекие селенья, —Истома улетающего дня…Рояль… Ревнивое забвенье.
Я говорю себе:«Друг, взор полуживой закрои:Печален кругозор сырой,Печален снеговой простор,И снеговой сосновый бор,И каркающий в небе грач,И крыши отсыревших дач,И станционный огонек,И плачущий вдали рожок…»
1908
Москва
Воспоминание («Декабрь… Сугробы на дворе…»)
Декабрь… Сугробы на дворе…Я помню вас и ваши речи;Я помню в снежном серебреСтыдливо дрогнувшие плечи.
В марсельских белых кружевахВы замечтались у портьеры:Кругом на низеньких софахПочтительные кавалеры.
Лакей разносит пряный чай…Играет кто-то на рояли…Но бросили вы невзначайМне взгляд, исполненный печали.
И мягко вытянулись, — всяВоображенье, вдохновенье, —В моих мечтаньях воскресяНевыразимые томленья;
И чистая меж нами связьПод звуки гайдновских мелодийРождалась… Но ваш муж, косясь,Свой бакен теребил в проходе…
* * *
Один — в потоке снеговом…Но реет над душою беднойВоспоминание о том,Что пролетело так бесследно.
Сентябрь 1908
Петербург
В поле
Чернеют в далях снеговыхВерхушки многолетних елейИз клокотаний буревыхСквозных, взлетающих метелей.
Вздыхающих стенаний глас,Стенающих рыданий мука:Как в грозный полуночи часПрипоминается разлука!
Непоправимое моеПрипоминается былое…Припоминается ееЛицо холодное и злое.
Пусть вечером теперь онаК морозному окну подходитИ видит: мертвая луна…И волки, голодая, бродят
В серебряных, сквозных полях;И синие ложатся тениВ заиндевевших тополях;И желтые огни селений,
Как очи строгие, глядят,Как дозирающие очи;И космы бледные летятВ пространства неоглядной ночи.
И ставни закрывать велит…Как пробудившаяся совесть,Ей полуночный ветр твердитМоей глухой судьбины повесть.
Прости же. тихий уголок,Тебя я покидаю ныне…О, ледени, морозный ток.В морозом скованной пустыне!..
1907
Париж
Совесть
Я шел один своим путем;В метель застыл я льдяным комом…И вот в сугробе ледяномОни нашли меня под домом.
Им отдал все, что я принес:души расколотой сомненья,Кристаллы дум, алмазы слез,И жар любви, и песнопенья,
И утро жизненного дня.Но стал помехой их досугу.Они так ласково меняИз дома выгнали на вьюгу.
Непоправимое моеВоспоминается былое…Воспоминается ееЛицо холодное и злое…
Прости же, тихий уголок,Где жег я дни в бесцельном гимне!Над полем стелется дымок.Синеет в далях сумрак зимний.
Мою печаль, и пыл, и бредСложу в пути осиротелом:И одинокий, робкий след,Прочерченный на снеге белом, —
Метель со смехом распылит.Пусть так: немотствует их совесть,Хоть снежным криком ветр твердитМоей глухой судьбины повесть.
Покоя не найдет они:Пред ними протекут отнынеМои засыпанные дниВ холодной, в неживой пустыне…
Всё точно плачет и зоветСлепые души кто-то давний:И бледной стужей просечетОкно под пляшущею ставней.
1907