«Бова королевич» и другие). Все это переводные повести, источники которых часто неясны, и Пыпин их устанавливает. Он выясняет пути проникновения к нам этих произведений из Византии, от южных славян, из Польши, из романо-германского мира. Пыпин не ограничивается установлением источника только для русской литературы, но стремится к открытию первоисточника. Так, сюжеты, пришедшие из Византии или из Польши (например,
Gesta Romanorum), сами могут быть иного происхождения. Пыпин вводит понятие литературной истории сюжетов, которое совпадает с понятием странствования сюжета. «Византия, с одной стороны, сообщала арабам произведения блестящего времени греческой литературы… с другой – сама знакомилась с поэтическими сказаниями Востока, даже с эпосом индийским, доходившим до нее путем сирийских, арабских и персидских переводов; по связи с народами германскими и романскими для нее доступны были и сказочные богатства западноевропейские». «Это странствование поэтических произведений было до того обыкновенным и почти необходимым явлением, что каждое замечательное сказание или повесть расходились повсюду и у разных народов, видоизменяя свою физиономию, получали длинную литературную историю, не лишенную характеристических особенностей».
В этих словах уже сказывается круг интересов и методов нового направления. Вопрос о генезисе снят, вернее, Пыпин допускает мифологическое происхождение сказочных сюжетов, но его этот вопрос не интересует. Центр внимания перенесен на их странствование. Это с одной стороны. C другой – метод этот применен не столько к произведениям, которые обращались устным путем, сколько к памятникам письменности, которые переводились с одного языка на другой. Однако средневековая литература фольклорна по своему существу, и Пыпин обстоятельно рассматривает вопрос о взаимоотношении устной и письменной традиций. Они взаимодействуют и могут иметь общую судьбу, хотя Пыпин вполне отдает себе отчет в том, что устная передача может не соответствовать письменной: «Большая часть наших сказок существует до сих пор только в устной передаче, и потому очень трудно обозначить верно и круг их содержания, и разветвление этих произведений народной фантазии».
3. Бенфей
Наиболее значительным представителем нового метода на Западе был Теодор Бенфей. В 1859 году он издал сборник индийских сказок IV в. н. э. «Панчатантра» («Пятикнижие») в двух томах в немецком переводе[804]. Первый том содержит введение, второй – перевод текста и примечания. Это издание стало поворотным пунктом в истории европейской фольклористики.
Новой и необычайной оказалась прежде всего феноменальная эрудиция Бенфея, по сравнению с которой блекнет аппарат даже таких изданий, как, например, сказки братьев Гримм. Блестящий ориенталист и лингвист, Бенфей владеет языками и материалами индийскими, монгольскими, древнеиранскими, сирийскими, арабскими, древнееврейскими, античными, византийскими, романо-греческими. Текст «Панчатантры» сопоставляется (по индийским источникам в их различных версиях) с позднейшими переводами на названные языки. Старому методу реконструкций, догадок, этимологических и иных толкований приходит на смену метод критического анализа и сопоставления текстов.
Весь этот огромный материал объединен общей концепцией. Она составила эпоху в истории нашей науки. В предисловии Бенфей говорит: «Рассказы и в особенности сказки оказываются первоначально индийскими (ursprünglich indisch)…Мои исследования в области басен, сказок и рассказов Востока и Запада привели меня к убеждению, что лишь немногие басни, но большое число сказок и рассказов из Индии распространилось почти по всему свету». Это значит, что Бенфей декларирует индийское происхождение всего сюжетного богатства прозаического фольклора, за исключением басен о животных, которые он на основе басен Эзопа возводит к Античности.
Сличение текстов позволило Бенфею в общих чертах наметить эпохи и пути распространения индийских сюжетов в Европе. Бенфей нигде не изложил в связной и последовательной форме своих взглядов на пути распространения сюжетов из Индии. Соответствующие высказывания рассеяны по всей его книге и по мелким статьям. В учебной литературе эти взгляды обычно излагаются упрощенно и не совсем правильно. Лучшее изложение принадлежит Л. Колмачевскому, который собрал все высказывания Бенфея по этому вопросу [805]. Индийские произведения проникли в пределы Западной Азии, далее – в Африку, причем не только в Северную Африку, но и к обитателям Сенегала, к племенам туарегов, банту и др. и на самый юг, к бечуанам и готтентотам.
Передаточными пунктами при переходе восточных сказаний в Европу были Византия, Италия и – через Африку – Испания. В более раннюю эпоху и в более обширных размерах индийские произведения распространялись к северу и востоку от Индии, перешли в Сиам. C буддийской литературой они начиная с I в. н. э. беспрерывно проникали в Китай и Тибет. За пределами Тибета индийские сюжеты попадали к монголам. Монголы передавали сказочный материал русским, в свою очередь сообщавшим его литовцам, сербам и чехам.
Обнаруживая индийские корни европейских сказок, Бенфей вместе с тем утверждает их буддийское происхождение. Рассказы «Панчатантры» имеют нравоучительный характер. Первоначально сказки были сложены для распространения буддийского учения в народе. Впоследствии, когда буддизм был вытеснен враждебным ему брахманизмом, сказки остались, но им был придан иной характер и иные нравоучения. Именно в таком видоизмененном виде они и дошли до нас. В различных переводах и редакциях «Панчатантры» Бенфей пытается отыскать следы буддийской идеологии.
4. Последователи Бенфея в Западной Евpone и России
Новый метод быстро стал распространяться. Бенфеем был основан журнал Orient und Occident («Восток и Запад»), специально посвященный изучению восточных влияний, где Бенфей и опубликовал ряд небольших очерков. Новое направление охватило все страны. Здесь могут быть названы только наиболее значительные имена. В Германии Ф. Либрехт, сделавший предметом специального изучения сюжет Варлаама и Иосафа, доказал его индийское происхождение. Статьи Либрехта собраны в сборнике «Народоведение»[806], он же перевел на немецкий язык книгу Дэнлопа. Одним из выдающихся знатоков сказки был Рейнгольд Кёлер, неутомимый собиратель вариантов, изучавший сказку по мелким и мельчайшим мотивам («Статьи о сказках и народных песнях»[807]). Во Франции последователем Бенфея был знаменитый романист Гастон Парис («Восточные сказки в средневековой французской литературе»[808]). Почти одновременно (1876–1881) начал издавать свои «Лорренские сказки» в журнале «Романия», а потом выпустил их отдельной книгой Э. Коскэн [809]. Изданию предпослана вводная статья теоретического характера, где вновь утверждается индийское происхождение сказок. На это издание обширной рецензией отозвался А. Н. Веселовский [810]. Коскэн остался верен своим взглядам до конца жизни. Его труды собраны в двух больших томах: «Фольклорные этюды» и «Индийские сказки и Запад»[811].
В Англии эта теория имела меньше последователей: там господствовала школа антропологическая. Но и здесь можно указать на небольшую раннюю работу Кейтли «Сказки и народная литература, их связь и переход из страны в страну»[812] и большое двухтомное исследование У. Клоустона «Народные сказки и предания, их миграция и трансформация»[813]. В колоссальном труде Клоустона собран драгоценнейший материал по отдельным мотивам и