— Его никто не заставлял силой наниматься к нам… — высокомерно отрезала мадам. Она была мягкосердечной женщиной и всегда боялась, что окружающие начнут пользоваться этим.
— Кто спорит? — пожал плечами Корунд. — Только ты ведь не хочешь объясняться с родственниками парня, если с ним что-то случится?
— Какие там родственники… — начала было Бубу, но Корунд сделал жест в сторону прикроватной полочки. Там, между горшком с вечными углями и щербатой тарелкой, лежали серьги изумительной красоты с магической защитой, заставляющей металл слегка светиться. Видимо, снять их молодой гном успел, а убрать — нет.
— Но… но… — мадам растерялась. — Зачем же он…
— Думаю, что у парня на это были веские причины. Как и у меня, — и Корунд рассмеялся своей шутке.
— Ну хорошо, — Мадам Бубу старалась на всякий случай не приближаться к больному. — Я найду тебе мага, пусть поставит Ава на ноги. Он действительно отлично работал все это время.
— Ты даже не представляешь, как старательно он трудился… — пробормотал Корунд вслед закрывающейся двери.
Обнаруженные под койкой Ава меч и доспехи наводили гнома на мрачные мысли. Ловкий и сильный воин, владеющий дорогим оружием, путешествующий под личиной простака-Ава с бродячим цирком, регулярно отлучающийся куда-то… и эта записка, найденная Корундом возле горшочка с вечными углями. Видимо, у Ава в горячке не получилось закинуть ее точно на угли. В записке было краткое описание некого темного эльфа, известного своими аферами и обманом честных купцов. Насколько помнил Корунд, когда цирковые фургоны покидали последний городок, все были взбудоражены известием о его таинственном исчезновении. И фокусник подозревал, что эта пропажа, которая ни капли не огорчила Гильдию торговцев, так и не будет никогда найдена.
— Вот чем ты занимаешься, малыш… — задумчиво бормотал Корунд, натягивая на ледяные ноги Ава носки из медвежей шерсти. — Наемный убийца! Знала бы Бубу, шарахнулась бы подальше, чем от синей лихорадки.
Сам гном испытывал не страх, а только досадливое удивление. Что заставило этого парня, по виду недавнего школяра, заняться таким делом? И делать его с умелым равнодушием, какого не встретишь и в закаленном бойце? Корунд снова и снова вспоминал восторженное, детское выражение лица Авена, смотрящего фокусы. Какой из Авенов был настоящим — тот, замерший у арены, или крадушийся в ночи убийца?
Дни тянулись унылые, серые и промозглые, как сброшенная наконец-то шкура циркового вивера. Авен то ненадолго приходил в себя, обводя комнатенку мутными глазами, то снова метался в жару, сбрасывая одеяла и порываясь бежать куда-то.
Зрителей в тихом поселке лесорубов было катастрофически мало, но опытная мадам Бубу приказала распаковывать шатры на луговине. Она знала, что через день-два с гор спустятся золотоискатели и пастухи, одновременно прибудут обозы торговцев и переселенцев, последние в этом сезоне. Будет грандиозная ярмарка, не уступающая большим городам, и циркачи могут неплохо заработать на ней.
Корунд пользовался свободными днями чтобы приглядывать за Авеном. Но все усилия гнома не приводили к улучшению. Грыгарр заглянул как-то в каморку работника и потыкал его безвольную горячую руку своими зелеными пальцами. На лице орка появилось выражение жалости.
— Сильно много плохое внутри, — изрек он, глядя поверх голову Корунда в окно. — Магия плохой, мысли плохой, все плохой. Болезнь ходить как вор в дом без дверь! Ищи мага! — и с этими словами Грыгарр отправился восвояси.
Легко сказать — ищи мага! В забытом богами поселке маги встречались так же часто, как и особы королевской крови. Разве что с караванами прибудет хотя бы один целитель. Корунд забросил даже отработку новых фокусов, придумывать которые он навострился в последнее время. Недоделанные приспособления пылились на столе в его комнате, а сам он проводил все время с мечущимся Авеном. Гимнастки приносили им обоим еду, горячую воду, сушеные травки. Но Авену не становилось лучше. Он лежал безучастный ко всему, и умудрялся проглотить не больше двух ложек бульона за раз. Время от времени гном начинал рассказывать что-то бессвязное тоненьким голоском:
— …А потом еще взлетают разноцветные огни, и все хлопают в ладоши. И я не понимаю, как это получается без капли магии… А пирог тот был с медом. И вот я мед вылизываю, а она меня хвать за ухо… Потом выливаю ему ведро воды на голову, и он вскакивает… Беремся мы за руки и тут я вижу… драконы летят…Так больно и темно… Ты не ударишь меня, правда? Только ты один остался… друг…
— Тихо, тихо… — успокаивал Ава Корунд, горестно качая головой.
Было очевидно, что болезнь и таинственное «плохое внутри» подтачивают последние силы парнишки. Корунд решал — не рискнуть ли ему? Один старинный гномский способ лечения такого вот, сжигающего до смерти, сухого жара он знал по рассказам отца. Но его применяли к крепким, матерым бойцам. Не добьет ли он тощего Авена окончательно? С каждым часом становилось очевиднее, что если Корунд не решится, сердце парнишки не выдержит такой температуры. У него на лбу уже, казалось, можно было жарить яичницу.
Фокусник принес в каморку пару ведер горячей воды и одно с ледяной родниковой, куда он щедро добавил винного уксуса. Приготовил мыло, мочалку, несколько льняных простыней, выпрошенных у поджимающего губы Марона, и сухую одежду.
После чего фокусник крепко запер дверь своего фургона. Ему было страшновато, что кто-нибудь застанет его за этим лечением. Могут ведь совсем не так понять…
Корунд приготовил мокрую ледяную простыню, а ведра с горячей водой накрыл толстыми подушками, не пропускающими тепло. Конечно, набитые шерстью подушки отсыреют от пара, но здоровье Авена важнее.
Дрожащими руками Корунд снял с больного все одеяла. Вместо того, чтобы затрястись от холода, как это бывает при нормальном ознобе, Авен блаженно раскинул руки, словно валялся на солнышке в летний денек. Корунд осторожно вытянул из-под парнишки тощий тюфяк. Топчан скрипнул рассохшимися досками.
Потрепанная одежонка Авена заставила Корунда вздохнуть. Те люди или эльфы, которые считают, что неприхотливым гномам безразлично, какое тряпье на них напялено, лишь бы одежда грела и прикрывала тело, глубоко ошибаются. Гномы, приученные с детства видеть качество вещей, испытывают от плохо сотканной ряднины, грубо сшитой рубахи или криво притачанной застежки такое же неприятное чувство, как и при виде ржавого меча или кривого копья. Это доставляет мастеровитым коротышкам неудобство, сравнимое с зудом немытого тела для более нежных эльфов или скрипом металла по стеклу для людей. Гном, по доброй воле носящий низкосортную одежку, подвергает себя немалому испытанию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});