ибо никто из тех, кто пользуется моим доверием, не считает тебя безумцем. А после этого ты отправишься в Доростол и скажешь своему князю, что я иду на него! Пусть роет себе могилу.
– Неплохо сказано, царь, – заметил Сфенкал, – я бы испугался, услышав такой совет! Но вот Святослав, боюсь, посмеётся. А я – не шут, чтоб его смешить.
Было совершенно понятно, что василевс готов был услышать такой ответ. Но всё-таки Калокир немало дал бы за то, чтобы ещё раз, напоследок, встретиться с ним глазами. Да только как было это сделать? Цимисхий мрачно перебирал поводья, опустив взгляд. Поднял он его уже на Сфенкала.
– Достаточно ли тебе будет одного часа, чтоб приготовиться к битве?
– К битве с павлином? – не выдержал Калокир, – да, часа нам хватит, не сомневайся! Клянусь – я собственными руками сдёрну все эти перья с твоего шлема, чтобы воткнуть их тебе в то самое место, где у павлина должен быть хвост! Проклятый цареубийца! Щёголь! Прелюбодей!
– Полтора часа, – ответил Сфенкал на вопрос Цимисхия. Тот кивнул, и четыре воина с Калокиром отправились во дворец.
Через полтора часа начнётся сражение! Эта новость распространилась по всему городу так же быстро, как разлетается пыль, поднятая ветром. Конечно же, горожане пришли в ещё большее волнение. Но никто не рыдал от ужаса. Руссы не были для болгар зваными гостями, а как себя поведут ромеи, если одержат верх, можно было только гадать. Впрочем, про Цимисхия говорили, что он приветлив и милостив. Но опять же, кто победит – он или Сфенкал? Шустрые мальчишки так и торчали на крепостной стене. Ещё тысячи людей поспешили к ним присоединиться, дабы не упустить ни одной детали сражения. Остальные ринулись по домам – припрятать имущество и съестные припасы. Больше других распереживались купцы, которые ожидали большой волны грабежей, а меньше всех – пьяницы. Они думали лишь о том, где достать винишка.
Пьяницы во дворце, разбуженные пинками, сперва решили эту задачу, и лишь затем стали надевать доспехи да пояса с мечами, которые не мешало бы наточить. А ведь ещё нужно было седлать коней, а многие кони стояли на постоялых дворах! В дворцовых конюшнях было всего три тысячи мест. Сотники и тысяцкие доходчиво объясняли вновь пробудившимся, с кем сейчас предстоит рубиться. Дружинники торопливо стряхивали с себя похмельную одурь и сонных баб, которые продолжали за них цепляться, что-то страдальчески бормоча. Сотникам и тысяцким помогал Букефал. Он с огромной скоростью бегал по всем этажам дворца и яростно лаял. Просто как одержимый! Все предлагали ему еду, чтоб он замолчал. Он не соглашался, так как Рагнар его уже покормил. Рагдай и Талут, которых приводил в чувство лично патрикий, довольно быстро поняли, что к чему. Им незамедлительно выдали и оружие, и доспехи, и лошадей из царской конюшни. Прежде чем сесть на коня, Рагдай кое-как умылся и выпил целый кубок вина. Талут вместо умывания попытался ещё разок осчастливить свою подружку. Когда она отказалась, сославшись на недостаток времени, он сказал, что ничего страшного не случится, если Цимисхий прождёт его два часа, а не полтора.
Покуда дружинники забирали своих коней со всех концов города, да пока они возвращались, вооружались, ещё раз опохмелялись, а затем строились около дворцовых ворот, Калокир добился встречи с царём. Тот принял его в дворцовой молельне.
– Царь, – сказал Иоанн, входя в небольшую комнату, целиком увешанную иконами, – сейчас будет битва с Цимисхием. Я хочу, чтоб ты понимал: мы это сражение выиграем!
– Но я и не сомневаюсь в этом, патрикий, – пожал плечами Борис, – что-нибудь ещё?
– Наверное, да. Тебе может померещиться что угодно. Но воздержись от нелепых выводов. Повторяю: мы эту битву выиграем! Иначе сюда прискачет сам Святослав. Он здесь не оставит камня на камне. Теперь ты понял меня?
– Конечно, – сказал Борис и встал на колени, желая возобновить молитву, которую он прервал из-за Калокира. Тот бегом бросился в оружейную залу, чтоб подобрать для себя доспехи.
Дворец почти опустел. В нём были только болгары и полуголые куртизанки, которые по нему слонялись без всякой цели, стиснув руками головы. Их прелестные лица были искажены похмельными муками. На одной из лестниц патрикия очень ловко перехватила Марьяна. Она была ещё ничего.
– Иоанн-патрикий, идём со мною, – пролепетала она, схватив его за руку, – Сфенкал хочет что-то тебе сказать!
– Оставь свои штуки! – вознегодовал Калокир, – Сфенкалу известно, что нет более надёжного способа не найти меня, чем тебя отправить на мои поиски! Пусти руку!
– Ах, Иоанн! Клянусь тебе, это правда! Все, кроме меня, заняты! Да идём же!
– Ну, хорошо. Я надену латы, потом пойду к Сфенкалу один. Я без тебя знаю, где он находится.
– Он просил тебя поспешить! Сказал, каждое мгновение на счету!
Приказав Марьяне идти наверх, Калокир помчался к выходу из дворца. И там, около дверей, он чуть не столкнулся с самим Сфенкалом, который, видимо, сам устремился на его поиски. Как ни спешил Калокир, он всё же успел заметить, что латы военачальника состоят только из кольчуги, перчаток с раструбами и шлема с лобовой стрелкой, которая защищает нос.
– Дружина уже села на коней? – вскричал Иоанн, – пожалуйста, Подожди меня пять минут! Мне надо надеть доспехи.
– Надень доспехи, – кивнул головой Сфенкал, – но ждать мы тебя не будем. Тебе не нужно там быть.
Калокир опешил.
– Ты запрещаешь мне принимать участие в битве? Но почему?
– Отвечаю прямо: Цимисхий будет рваться к тебе. Он – великолепный единоборец. И у него – трёхкратный численный перевес перед нами. Я не уверен, что мы сумеем тебя от него спасти.
– Меня? От него? Да что ты за вздор несёшь? Я не для того выхожу на поле сражения, чтоб меня спасали там от моих врагов!
Сфенкал поднял руку, давая этим понять, что спорить бессмысленно.
– Иоанн! Послушай меня внимательно. Там, куда мы идём сейчас, будет не обычная битва. Там будет ад. Вот и всё.
– Пугать меня адом? – топнул ногой Калокир, – да вся моя жизнь свидетельствует о том, что мне на него плевать!
– Это твоё дело. Но армию возглавляю я. И ты на поле сражения мне не нужен. Ты нам там будешь мешаться. Теперь понятнее?
Вот на это сказать уже было нечего. Медленно идя вверх по дворцовой лестнице, Иоанн услышал весёлый, звонкий голос трубы и топот коней. Дружина пошла на смерть. В комнате патрикия визжал, лаял и буйствовал Букефал. Он прыгал на дверь, скрёб её когтями. Его там запер Рагнар. Этим он давал понять Иоанну, что очень просит его взять этого пса себе, если с ним, с Рагнаром, случится что-нибудь нехорошее. Войдя в комнату, Иоанн как мог успокоил собаку. Потом он бросился на кровать. Ему было тяжко. Он был