гнусных негодяев, которые завлекли их в какой-то глупый дворец, подло утаив от них то, что этот дворец будет взят в осаду.
– Но как же вы собираетесь нас наказывать? – озадачился Калокир, – ведь мы и без вас умрём – если не сегодня, то завтра!
– А мы умрём вместе с вами, чтоб вы не чувствовали себя героями! – объяснили мстительные гречанки и бегом ринулись во дворец, где тут же и скрылись, захлопнув за собой двери. Всем, разумеется, было не до того, чтоб их там ловить. Даже Букефал не стал их преследовать.
Отдышавшись, защитники цитадели решили, что надо дать коням корма, налить воды в их поилки, а затем выпить вина прямо у стены, глядя на погибших товарищей. Хоронить их времени не было.
– Предлагаю выпить за смерть, – произнёс Рагнар, поднимая кубок, – славная жизнь не исправит плохую смерть, а славная смерть исправит плохую жизнь!
– И вытянет её в Вечность, наполнив светом! – радостно подхватил Калокир, – ведь смерть – это мостик между земным Бытием и Вечностью. Под ним – ад. Если мостик слабенький и гнилой – сами понимаете, что случится тогда!
Букефал испуганно поджал уши. Все остальные выпили и швырнули кубки на землю. И долго потом стояли, опустив головы. За дворцовой стеной было очень тихо. Над городом поднималось жгучее солнце.
– Кто вам сказал, что все мы умрём сегодня? – спросил Талут, – Иоанн-патрикий! Ты ведь на всё всегда смотришь весело! Неужели ты ни на что уже не надеешься?
– Ни на что, – сказал Калокир, поглядев на небо, – раньше у меня был святой преподобный Феодор Стратилат. Теперь его нет.
– Это кто такой?
– Небесный мой покровитель. Я по крещению – Феодор.
Через полчаса по всем четырём воротам дворца стали бить тараны. Ворота держались час. Когда они рухнули, вся ромейская армия ворвалась в пределы дворцовых стен. Отчаянно защищаясь, русские воины вошли в здание. В этой страшной рубке перед дворцом погибли три тысяцких – Радомир, Горислав, Вадим, и полторы тысячи других воинов. Остальные вместе с собакой продолжили смертный бой на дворцовых лестницах, поднимаясь выше и выше. Схоларии штурмовали каждую лестницу сплошной массой, старательно прикрываясь коваными щитами и выставив вперёд копья. Около Калокира, который дрался франкским мечом, сражались Рагнар, Талут и Рагдай. Сфенкал поручил им его защиту. Где-то неподалёку от Тронной залы сквозь лязг клинков и громкие голоса внезапно послышался страшный визг. Это к погибающему отряду вновь присоединились греческие танцовщицы, непонятно откуда вынырнув. Они были опять напуганы и ревели. А кто бы не заревел от ужаса, очутившись на пиру Смерти в качестве куска мяса?
Ромеи брали один этаж за другим. Ещё бы – их было в двадцать раз больше! По лестницам текла кровь. И не ручейками она лилась, а сплошным потоком. Дружинники между делом успели взять в Оружейной зале длинные алебарды. Это дало им очень серьёзное преимущество. Калокир сорвал там со стены рог, окованный серебром. Рог имел цепочку, и Иоанн повесил его на шею. За каким чёртом он это сделал – никто интересоваться не стал. Не менее странно вели себя и гречанки. К ним вдруг вернулась их небольшая сообразительность, и они начали вопить, что надо отступать к башне.
– Там лестница очень узкая! – задыхаясь, крикнула Эльсинора, – на этой лестнице проще будет обороняться! А на площадке – дверь с крепкими засовами!
– К башне, к башне! – визжали её подруги, глядя на то, как со всех сторон падают тела, пронзённые сталью, и растекается кровь по каменным плитам пола, – бежим, бежим!
– А ведь верно, – хрипло сказал Рагнар, скрещивая саблю с мечами двух катафрактов. И Сфенкал вынужден был признать, что умалишённые правы. Ещё он вынужден был признать, что всё очень грустно – именно так, как предполагалось. Ведь все дворцовые лестницы, залы и коридоры были усеяны окровавленными телами его друзей, его боевых товарищей! Но и он, и они прекрасно осознавали, на что идут. А значит – идти надо до конца, тем более что он близок. И от последнего лестничного пролёта весь маленький отряд – да, да, уже очень маленький, устремился по коридору к северо-западной башне. Но её дверь была очень узкой, и рядом с ней пришлось принять бой с огромной толпой схолариев, потому что вся галерея мгновенно ими наполнилась. В этом самом последнем и самом адском сражении посчастливилось уцелеть лишь семи танцовщицам – их убить никто не пытался, патрикию Калокиру с его защитниками, Сфенкалу, Мальку, Мстиславу, Стемиду и Букефалу. Спасаемые телами своих друзей, которыми был завален дверной проём, они по винтовой лестнице добежали до верхней площадки башни и выбрались на неё.
Глава пятая
То, что Эльсинора назвала дверью, было всего лишь люком в полу. Он, точно, имел крепкие засовы. Выломать его снизу было бы очень трудно. Никто и не попытался. Никто даже не преследовал полтора десятка людей и маленькую собаку по узкой винтовой лестнице, потому что все видели – вверх бегут полтора десятка людей и маленькая собака, которые никуда не денутся с башни. Об этом и доложили Цимисхию.
– Замечательно, – мрачно произнёс тот, комкая поводья, – значит, их полегло ровно десять тысяч. Наших, я полагаю, в два раза больше. Пленных мы не имеем. А Сфенкал точно убит?
– Да нет, он взошёл на башню, – сказали воины, – и Рагнар среди уцелевших. И Калокир.
Иоанн Цимисхий задумался. Он пытался представить, что происходит на башне, какие мысли могут быть у людей, поднявшихся на неё.
А происходило там вот что. Сначала заперли люк. А потом защитники безупречности своей смерти вложили в ножны затупленные мечи, Букефал залаял и заскулил, девушки заплакали, и – все разом, будто по уговору, взволнованно устремились друг к другу, чтобы обняться. Да, ни у кого не было сомнений, что смерть отсрочена только на один час. Но это был час друг с другом и с ослепительной беспредельностью неба, с розовыми громадами гор и зелёным морем равнин! Эта панорама раскинулась с высоты головокружительно, ярко, необозримо. Тени стремительных облаков, пронизанных солнцем, соскальзывали со склонов гор и неугомонно мчались за горизонт, за дальние дали. А столь же неугомонный, столь же стремительный Букефал видел своё счастье в счастье друзей. Он тоже хотел участвовать в обнимании – ставил лапы на всех по очереди, при этом подпрыгивая, скуля и лая. Как всё это много значило после ада, который был там, внизу! Целый час отсрочки! Да это больше, чем Вечность! Кроме того, ещё одна мысль – точнее, тень мысли, на один миг овладела всеми. Не эта ли высота стала пиком жизни для каждого из шестнадцати? Если даже удастся избежать смерти, лучше которой и не придумаешь, то не