Мы подошли к бухте Массакр, названной так в память об этом ужасном событии. Ее берега выглядели очень привлекательно. Здесь росли кокосовые пальмы, да и вдали от побережья земля была покрыта роскошной растительностью. Однако ничто не указывало на присутствие людей: не было видно ни одного дымка, ни одного каноэ. Последнее тем более нас удивило, что корабли Лаперуза, едва успев войти в бухту, были сразу окружены несколькими сотнями лодок, в которых островитяне привезли всевозможную провизию.
Наконец показалась маленькая лодка, в которой было всего три человека. Когда она подошла ближе, мы легли в дрейф и стали знаками приглашать островитян на корабль. Однако они вели себя нерешительно. Лишь один из них отважился подняться по боковому трапу, да и то лишь настолько, чтобы видеть палубу. Он подарил мне два кокосовых ореха — все, что привез с собой из провизии. Получив в качестве ответного дара кусок железа, островитянин в знак благодарности приложил его ко лбу и слегка склонил голову. Он долго молчал и недоверчиво скользил глазами по палубе, а потом вдруг разразился длинной патетической речью. Все более распаляясь и яростно жестикулируя, он показывал то на берег, то на корабль. Его красноречие пропало даром, но, поскольку мы слушали внимательно, он, вероятно, подумал, что мы поняли важность сообщения.
Оратор становился все более самоуверенным и, по-видимому, говорил бы еще долго, если бы его внимание не привлекла большая группа каноэ, подошедшая в это время к кораблю. Скоро мы были окружены потомками убийц гуманного капитана де Лангля, мечтателя Ламана [54] и их несчастных спутников. Кто знает, быть может, среди прибывших находились даже некоторые из убийц!
Эта дикая толпа вначале вела себя довольно робко. Однако, после того как наш оратор обменялся с ней несколькими словами, островитяне сделались бесстыдными и дерзкими. Казалось, будто они собираются взять корабль штурмом.
Чтобы не допустить неприятного нашествия, пришлось разместить по бортам вооруженных матросов, которым был дан, правда, приказ не причинять дикарям никакого вреда. Но удержать непрошеных гостей можно было только штыками и пиками.
Нескольким самым отчаянным храбрецам, не обращавшим внимания на сыпавшиеся на них удары, удалось все-таки забраться на палубу, где они тотчас же крепко ухватились за первые попавшиеся предметы. Только общими усилиями сильнейших наших матросов удалось выбросить непрошеных гостей за борт.
Островитяне не привезли с собой ничего, кроме небольшого количества кокосовых орехов. Они жестами приглашали нас высадиться на берег, стараясь дать понять, что там мы найдем в изобилии все необходимое. Прибывшие не были вооружены, но в их каноэ мы заметили коварно припрятанные дубинки и короткие копья. Весьма вероятно, что они собирались поступить с нами так же, как с несчастными французами.
Лишь нескольким островитянам было разрешено остаться на шлюпе; они вели себя так дерзко, словно являлись владельцами корабля. Я роздал им маленькие подарки. Маоунцы буквально вырывали их из моих рук и сейчас же показывали с палубы своим землякам, остававшимся в лодках. При этом каждый раз внизу поднимался ужасный шум. Многие дикари начинали кривляться, как сумасшедшие, и пытались угрозами добиться разрешения подняться на корабль.
Только один из островитян, находившихся на борту, принимал подарки сравнительно скромно, тогда как остальные, казалось, склонны были рассматривать их как контрибуцию. Этот маоунец, державшийся наиболее благопристойно, поклонился мне почти по-европейски и несколько раз поднес ко лбу полученные вещи. Затем он подошел ближе и очень простодушно, хотя и не слишком нежно, потерся о мой нос кончиком своего носа. Вероятно, это был здешний аристократ, получивший отличное воспитание. Сей молодой дикарь отличался веселым нравом. Он очень подробно осматривал все предметы, находящиеся на палубе, и сообщал свои впечатления землякам, оставшимся в лодках. Эти замечания были, по-видимому, очень остроумны, так как каждый раз возбуждали громкий смех.
Между тем остальные островитяне становились нам все более в тягость. Они, как хищные звери, пытались силой отнять то, что им не давали добровольно. Аппетит одного гостя был настолько возбужден видом случайно обнаженной белой руки одного из наших спутников, что, не будучи в состоянии сдержать себя, он схватил ее и объяснил жестами, что такое мясо — лакомый кусок. Теперь мы были убеждены, что имеем дело с людоедами. Это еще более усилило наше отвращение к «невинным детям природы», как назвал их Ламан, которого они, словно в награду за столь лестный отзыв, возможно, сожрали во время веселого пира.
Жители многих островов Южного моря все еще занимаются людоедством. В большинстве своем они, во всяком случае, хитры и коварны. Вот почему при общении с островитянами приходится соблюдать величайшую осторожность. Их приветливость порождается страхом, который сразу исчезает, как только они начинают считать себя более сильными и потому перестают опасаться мщения. Я не советовал бы полностью доверять даже жителям Радака, хотя их можно считать самыми добродушными из островитян Южного моря. Человек становится человеком лишь тогда, когда в его развившемся сознании выкристаллизовываются понятия добра и зла. Без этого он раб своих инстинктов и, следовательно, подобен животному.
Обитатели Маоуны, пожалуй, самые порочные из островитян Южного моря. Все виденные нами маоунцы отличались высоким ростом (редко меньше пяти с половиной футов), стройным, пропорциональным телосложением и удивительной физической силой. Я назвал бы их красивыми, если бы лица не портило дикое, жестокое выражение. У маоунцев темно-коричневая кожа. Гладкие черные волосы у большинства ничем не украшены и беспорядочно падают на лицо, на затылок и плечи. У других они собраны на макушке или завиты горячим способом и уложены на голове наподобие круглой шапки. Эту шапку островитяне красят в желтый цвет, вследствие чего она сильно отличается от остальных черных волос. Встречаются и такие, которые носят локоны, ниспадающие до плеч. Эти локоны окрашены в красноватый цвет и напоминают алонжевый парик. Очевидно, островитяне тратят на прически очень много времени. Отсюда видно, что щегольство может встречаться даже у каннибалов. На шее и в ушах маоунцы не носят никаких украшений. Однако полученные от нас стеклянные бусы были тотчас же использованы островитянами с этой целью.
В большинстве своем маоунцы явились совершенно обнаженными. Лишь на немногих были передники, изготовленные из листьев пальмы какой-то неизвестной нам породы. Благодаря пестрой окраске и красным остриям эти листья напоминали перья.