Читать интересную книгу "Реформация - Уильям Джеймс Дюрант"

обречены на вечный ад.21 Только одно могло сделать жизнь сносной — надежда на непрерывное счастье после смерти. «Если небо — наша страна, то что есть земля, как не место изгнания? И если уход из этого мира — это вход в жизнь, то что есть мир, как не гробница?» 22 В отличие от своего поэтического собрата, Кальвин отдает свои самые красноречивые страницы не фантасмагории ада, а красоте небес. Благочестивые избранные будут без ропота переносить все боли и скорби жизни. «Ибо они будут помнить о том дне, когда Господь примет Своих верных слуг в Свое мирное Царство, отрет всякую слезу с их глаз, облачит их в одежды радости, украсит венцами славы, развлечет их невыразимыми удовольствиями и возвысит их до общения с Его величием и… участия в Его счастье».23 Для бедных или несчастных, покрывающих землю, это, возможно, было необходимой верой.

III. ЖЕНЕВА И СТРАСБУРГ: 1536–41 ГГ

Пока «Институты» находились в печати (март 1536 года), Кальвин, согласно общепринятой, но не единогласно принятой традиции,24 совершил спешную поездку через Альпы в Феррару, вероятно, чтобы попросить помощи для преследуемых протестантов Франции у протестантской герцогини Рене, жены герцога Эрколе II и дочери покойного Людовика XII. Вдохновленная пылкостью его религиозных убеждений, она сделала его своим духовным наставником, ведя с ним благоговейную переписку до самой его смерти. Вернувшись в Базель в мае, Кальвин отправился в Нуайон, чтобы продать кое-какое имущество; затем вместе с братом и сестрой он отправился в Страсбург. Дорогу преградила война, и они на время остановились в Женеве (июль 1536 года).

Столица французской Швейцарии старше истории. В доисторические времена она представляла собой скопление озерных жилищ, построенных на сваях, некоторые из которых можно увидеть и сейчас. Во времена Цезаря здесь было оживленное пересечение торговых путей у моста, где Рона вытекает из озера Леман, чтобы пронестись через Францию в поисках Средиземноморья. В Средние века Женева находилась как под светским, так и под духовным управлением епископа. Обычно епископ выбирался соборным капитулом, который таким образом становился властью в городе; по сути, это было то правительство, которое позже восстановил Кальвин в протестантской форме. В XV веке герцоги Савойи, лежавшей за Альпами, установили контроль над капитулом и возвели в епископат людей, подчиненных Савойе и преданных удовольствиям этого мира, опасаясь, что следующего не будет. Некогда прекрасное епископское управление и нравы духовенства под его началом ухудшились. Один священник, которому было приказано бросить свою наложницу, согласился сделать это, как только его собратья по духовенству станут столь же бесславными; галантность взяла верх.25

В рамках этого церковно-духовного правления ведущие семьи Женевы организовали Совет шестидесяти для принятия муниципальных постановлений, а Совет выбирал четырех синдиков в качестве исполнительных чиновников. Обычно Совет собирался в епископском соборе Святого Петра; религиозная и гражданская юрисдикция настолько смешались, что пока епископ чеканил монету и руководил армией, Совет регулировал нравы, выносил отлучения и выдавал лицензии проституткам. Как и в Трире, Майнце и Кельне, епископ был также князем Священной Римской империи и, естественно, брал на себя функции, от которых епископы теперь свободны. Некоторые гражданские лидеры во главе с Франсуа де Бонниваром стремились освободить город как от епископальной, так и от герцогской власти. Чтобы укрепить это движение, патриоты заключили союз с католическим Фрибургом и протестантским Берном. Приверженцев союза называли немецким термином, обозначавшим конфедератов — Eidgenossen, товарищей по клятве; французы превратили его в гугенотов. К 1520 году женевские лидеры были в основном бизнесменами, ведь Женева, в отличие от Виттенберга, была торговым городом, посредничавшим в торговле между Швейцарией на севере, Италией на юге и Францией на западе. Женевские бюргеры создали (1526) Большой совет из двухсот человек, а тот выбрал Малый совет из двадцати пяти, который стал реальным правителем муниципалитета, часто попирая власть как епископа, так и герцога. Епископ объявил город мятежным и призвал на помощь герцогские войска. Они схватили Боннивара и заточили его в Шильонском замке. На помощь осажденной Женеве пришла бернская армия; войска герцога были разбиты и рассеяны; епископ бежал в Анси; герой Байрона был освобожден из темницы. Большой совет, возмущенный тем, что духовенство поддержало Савойю, провозгласил реформатскую веру и взял на себя церковную и гражданскую юрисдикцию во всем городе (1536), за два месяца до прибытия Кальвина.

Доктринальным героем этой революции стал Вильгельм Фарель. Как и Лютер, он был страстно набожен в юности. В Париже он попал под влияние Жака Лефевра д’Этапля, чей перевод и объяснение Библии расстроили ортодоксальность Фареля; в Писании он не нашел ни следа пап, епископов, индульгенций, чистилища, семи таинств, мессы, безбрачия духовенства, поклонения Марии или святым. Презрев рукоположение, он стал независимым проповедником, странствуя из города в город во Франции и Швейцарии. Небольшого роста, слабый, сильный голосом и духом, с бледным лицом, освещенным огненными глазами и огненно-рыжей бородой, он обличал папу как антихриста, мессу как святотатство, церковные иконы как идолы, которые должны быть уничтожены. В 1532 году он начал проповедовать в Женеве. Его арестовали агенты епископа, которые предложили бросить «лютеранского пса» в Рону; вмешались синдики, и Фарель спасся, отделавшись несколькими синяками на голове и плевком на пальто. Он привлек к своим взглядам Совет двадцати пяти, а с помощью Петра Вире и Антуана Фромана вызвал такую поддержку народа, что почти все католическое духовенство покинуло его. 21 мая 1536 года Малый собор постановил отменить мессу и удалить из церквей все изображения и реликвии. Церковное имущество было передано протестантам для использования в целях религии, благотворительности и образования; образование стало обязательным и бесплатным, а строгая моральная дисциплина — законом. Граждан призывали поклясться в верности Евангелию, а тех, кто отказывался посещать реформатские службы, изгоняли.26 Это была Женева, в которую приехал Кальвин.

Фарелю было уже сорок семь лет, и хотя ему суждено было пережить Кальвина на год, он видел в суровом и красноречивом юноше, на двадцать лет младше его, именно того человека, который нужен для консолидации и продвижения Реформации. Кальвин не хотел соглашаться; он планировал всю жизнь заниматься наукой и писательством; он был более спокоен с Богом, чем с людьми. Но Фарель, с видом громогласного библейского пророка, угрожал наложить на него святое проклятие, если он предпочтет свои частные занятия тяжелой