Татьяну в коридоре все правоохранительные органы, вместе взятые, не удержат, а мне не хотелось, чтобы та противная тетка в присутствии трех девчонок опять на меня накричала. Откуда я знаю, расширяется круг посетителей для выздоравливающих или их только забирать из больницы целой делегацией можно? Я решил предоставить первое слово женщинам (в противном случае, они его сами возьмут — так обиднее) и подождать Тошу в коридоре.
Ему я сообщил прискорбные новости после обеда. Во-первых, от Стаса уже некая обнадеживающая в смысле возмездия информация поступила, а во-вторых, мне не хотелось, чтобы он к Марине в перерыв сорвался, взбудоражив ее не прошедшими редакторскую правку вопросами. В конце концов, если уж Стас признал за мной право окончательного голоса в вопросах безопасности Марины, то Тошу и подавно никто спрашивать не будет.
Известие об аварии произвело на него слегка неожиданное впечатление. В смысле — неожиданное для ангела, но зато вполне ожидаемое для ангела, находившегося длительное время под влиянием Татьяны. Он тоже сразу заорал: «А чем Стас думал?». Ни малейшего умения видеть ситуацию со всех возможных сторон!
Дальше — лучше. Выяснилось, что еще в процессе сбора информации для этой операции, у него зародились подозрения, что дело это — чрезвычайно опасное и может плохо кончиться для непосредственных участников. Заикаясь от возмущения, я поинтересовался, почему он мне о них не сообщил. _Читай на Книгоед. нет_ Он ответил, что, поскольку мы с Мариной столько времени на ножах были, ему не хотелось вносить раздоры в наше только что возникшее в тяжких муках мирное сосуществование. Стасу он, правда, высказывал свои сомнения, на что тот ему ответил, что организация карательных операций не входит в полномочия хранителей. Как и мне. Но наверняка в куда более решительных выражениях.
Пришлось опять с ним, как с младенцем, работу над ошибками проводить.
— Ты кто? — спросил я его, и уточнил: — По профессии?
— Хранитель, — буркнул он.
— Правильно, — похвалил я его за чистосердечие и краткость, — рядовой хранитель. А я кто?
— Тоже хранитель, — с большей готовностью ответил он.
— Правильно, — опять поддержал я его продвижение по верному пути, — с большим стажем. А Стас кто?
— Начальник отде… — мрачно начал он, почуяв, видимо, к чему я веду.
— Уже достаточно, — перебил его я. — И ему, как руководителю, не годится козырять в ответ на мнение каждого рядового сотрудника, особенно молодого. А тебе не пришло в голову не пищать в одиночку, что ты там думаешь, а подкрепить своими наблюдениями мои слова, чтобы придать им больше веса в глазах руководителя?
— Ну, знаешь…! — Он повесил трубку.
Когда он появился в коридоре больницы, я сразу понял, что он еще не остыл. Похоже, даже еще больше раскипятился. И точно — оказалось, что ему по дороге пришла мысль проверить, на какой стадии закончилось дело издания книг других авторов и не случилось ли с последними что-нибудь именно в этот момент. Я с удовольствием поддержал его инициативу, сказав, что у нас со Стасом тоже появились соображения покопать в этом направлении. На что я и дал ему добро. И тут же повел его в палату к Марине, чтобы он не начал задаваться вопросами, от чьего, собственно, имени.
Когда Татьяна со Светой оставили нас с Тошей наедине с Мариной, та уставилась на меня своими огромными…. особо яркими на все еще бледном лице глазищами и тихо сказала: «Спасибо». Могла бы этим и ограничиться — но как же, дождешься от женщины краткости, особенно в выражении чувств! Я дал ей договорить о том, что она просит меня и Стасу ее благодарность передать, и что она никогда об этом не забудет, и что она просто не знает, как бы без нас выкарабкалась, с единственной целью — показать Тоше, что такое — настоящий хранитель в действии. И что пока одни беспокоятся о безопасности людей, другие делают все возможное и невозможное для ее обеспечения.
Тоша поинтересовался для порядка Марининым самочувствием и тут же перешел к вопросам о том, когда она проходила последний техосмотр, где и в каком объеме. Я незаметно пнул его ногой и в свою очередь спросил, почему Марина держит машину по ночам во дворе, а не охраняемой стоянке, и стоят ли машины у них во дворе впритык или свободном для прохода человека расстоянии.
Тоша к тому времени уже оправился от пинка и ответил мне тем же. Я чуть не взвыл — он, паршивец, хорошо прицелился. Пока я приходил в себя, он вернулся к расспросам о том, следила ли Марина лично за проверкой всех частей ее машины, в частности тормозной системы. Марина нахмурилась, переводя подозрительный взгляд с меня на Тошу. Ну, конечно, она же — женщина! Сейчас, как Татьяна, догадается обо всем именно в тот момент, когда я приложил все усилия, чтобы тревожные соображения не помешали ее выздоровлению!
К сожалению, в отличие от Татьяниной, Маринина интуиция на одной догадке не остановилась.
Все последующие две недели она бомбардировала меня (а также и Стаса с Тошей, как те мне рассказывали) просьбами повлиять на врачей, чтобы ее как можно быстрее выпустили домой. Теперь, когда она не просто со злом столкнулась, а с таким, которое лично ее затронуло, ей трудно было хоть на минуту отложить праведное возмездие. И вот, что интересно — приставала она почему-то не к Татьяне, а ко мне — хотя еще совсем недавно, когда все хорошо было, мои способности оказывать воздействие на кого бы то ни было вызывали у нее не просто сомнения, а очень даже активное противодействие.
Я даже подбросил Стасу мысль, что неплохо было бы отключить ее от энергетической подпитки, пока она вообще в разнос не пошла. Он мрачно ответил мне, что уже думал об этом и даже наводил справки, в результате чего выяснилось, что нужная каждому конкретному человеку доза определяется энергетическим руководством — вместе с наложением положительной резолюции. После чего вышеупомянутый человек получает ее в одобренном объеме — ни больше, ни меньше. Вот не мог он, прежде чем бланк заявки подмахивать, разобраться сначала, что именно копирует!
Вот и пришлось нам таки со Стасом применить на практике принятое соглашение о разделении Марининой жизни на сферы влияния, чтобы удержать ее от преждевременного возвращения на передовую. Стас убеждал ее, что преступники должны оставаться в полной уверенности, что надолго — если не навсегда — избавились от ее попыток подорвать их сомнительный бизнес. Я же упирал на то, что для участия в любой