в цепях лжи.
Во всей обители не было более святого места, а Канта не стала еще даже послушницей. Тунува знала: Эсбар ни за что бы не позволила.
Отказ уже был у нее на устах, но она сдержалась. Канта так помогла ей в поисках Армула… За это просьба показать могилу виделась скромной услугой.
Легко согласиться – повинуясь мгновению. Забыть будет труднее. Тунува и без того скрывала тайну глупого нечаянного поцелуя в Инисе. Таить от Эсбар еще и это было бы невозможно.
– Прости, Канта, – тихо сказала она. – В гробницу нет хода даже посвященным.
– Понимаю. – Канта закрыла глаза. – Но ведь никто бы не узнал, Тува. Только мы с тобой.
Она взглянула Тунуве в лицо, и две крошечные звездочки загорелись в темных небесах ее зрачков. Тунува не сумела отвести глаз и вся обмякла, чувствуя вкус стали во рту.
Навалилась тяжесть, темнота будто сгустилась, когда Канта взяла ее за руку.
– Спасибо, друг мой, – сказала она. – Я знала, что ты поможешь мне увидеть Мать.
Пальцы у нее были холоднее смерти. Тунува, морща лоб, смотрела на них, силясь вспомнить свои последние слова.
Потом она увидела себя в пустынном коридоре, и вот уже лестница в склеп. У дверей она привычным движением потянулась к висевшему на шее ключу.
– Погоди, нам сюда нельзя. – Слова выговаривались так медленно… – Как мы сюда попали?
– Тува.
Она вздрогнула. Теперь за руку ее держала Эсбар, смотрела озабоченно.
– Эсбар? – Тунува заморгала, сгоняя тень с глаз. – А я думала, Канта. Я сплю?
– Ты так устала, любимая. – Эсбар коснулась ее плеча, снова повернула к двери. – День выдался трудный, но перед отъездом в Нзену мы должны повидать Мать.
– Да.
Внутри на них обрушилась темнота. Тунува затеплила огонек, как во сне обошла камеру и засветила лампады. Когда она вернулась, у гроба, положив ладони на крышку, стояла Канта. Волосы ее в сумраке блестели кованым золотом.
– Помоги открыть.
У Тунувы слипались глаза.
– Канта, – выговорила она, – что происходит?
Канта подняла взгляд. Тунува уставилась в ее глаза, полные первобытной пустоты.
– Пожалуйста, Тунува, помоги мне открыть гроб. Я ничего плохого не хочу.
– Ничего плохого, – кивнула Тунува.
Она решила, что видит сон. Ноги сковала темная вода, кожа то горела, то стыла, сильно билось сердце. Все кругом расплывалось.
Этот гроб не тревожили веками. Как ни сильна была Тунува, от усилия сдвинуть крышку ее пробил пот. Канта пришла на помощь, налегла со всей мочи, и крышка со скрежетом сдвинулась, открыв ее – Клеолинду Онйеню, принцессу Лазии.
Не скелет – женщину, какой она была. Мать, не тронутую тленом.
Ее тело сохранилось целиком. Ни разложение, ни старость его не коснулись. Темная-темная кожа – гладкая, молодая. Остриженные под самый корень волосы. Загнутые ресницы касаются щек, губы чуть приоткрыты. Локтем она прижимала статуэтку Вашту, похитившего власы солнца, чтобы дать миру огонь. На сложенных ладонь к ладони руках золотились кольца.
Она не дышала. Не двигалась.
– Клеолинда.
В край гроба вцепилась бледная рука. Тунува перевела помутившийся взгляд на застывшее лицо Канты.
– Вот и ты, – едва ли не с нежностью говорила та. – Ты всегда была красавицей. Такой ты бы ему понравилась: дева в ожидании рыцаря.
Она склонилась, почти коснувшись губами безжизненных губ.
– Снится ли он тебе в твоей бездне?
– Ты ее знала! – выдохнула Тунува, больше не сомневаясь, что спит. – Ты знала Мать.
Канта видела только мертвую.
– Я так и думала, что он у тебя, Клеолинда. Я едва не добыла пару к нему – тот, что спрятала Непоро. – Она вдохнула, прикрыв глаза. – А твой – вот он, где-то здесь. Я слышу его звездный шепот. Куда Саяти его упрятала?
Она отступила от гроба, оставив благоговеющую перед лицом Матери Тунуву. Та десятки лет мысленно рисовала себе ее образ, и вот он, как в янтаре.
«Странный сон».
Канта опустилась на колени в ногах гроба.
– Вот, – с усмешкой в голосе сказала она. – Кажется, я знаю, к чему подходит твой таинственный ключ, Тунува. Сагул не только труп тебе поручила.
Тунува словно видела ее глазами. Швы в постаменте и замочную скважину, прикрытую золотой пластинкой.
Она вставила ключ в замок. Повернув его до упора, потянула, и из камня с шорохом выдвинулась шкатулка – шкатулка, вделанная в постамент. В ней, как в гнезде, лежал белый камень с сиянием в сердце. Звезда в туманном стекле.
– Тува?
Канта напряглась. В камеру вошла Эсбар с огоньком в ладони. Она одним взглядом охватила все: открытый гроб, Тунуву, Канту, – и лицо ее сковало небывалым холодом.
– Канта… – Ее голос дрожал от сдерживаемого гнева. – Как ты посмела сюда ступить?
Огонь в ладони Тунувы окрасился алым. Разум мгновенно прояснился, тень сошла с глаз, оставив ее обессилевшей и испуганной. Это был не сон. Она снова взглянула на светлый камень. Искушение крючком вонзилось в нее, потянуло, как прежде тянуло к Канте, и, не успев задуматься, она схватила камень.
Белый свет полыхнул сквозь сжатые пальцы. Она отшатнулась от гроба, упала навзничь.
– Тува! – ахнула Эсбар.
– Нет! – Канта уставилась на нее круглыми глазами. – Что ты наделала, Тува?!
Все потемнело. Камень прилип к пальцам. Сиден в ней увядал от его холода, прорезавшего кровь и сковавшего члены.
– Тува, глупая. – Канта не сводила с нее глаз. – Ты обрекла себя…
Эсбар, не дав ей шагнуть ближе, отшвырнула женщину к стене. Тунуву вырвало. Она падала в лед – в режущую тысячами мечей воду. Рука примерзла к камню – не выпустить!
– Я знала, что ты здесь не с добром, Канта, если это правда твое имя, – бросила той Эсбар. – Довольно лжи. Что тебе нужно здесь, в обители?
– Я тебе не враг, Эсбар. – Глаза у Канты слезились от ее железной хватки. – Мне нужна только отливная жемчужина. Я почуяла ее, когда открылась гора Ужаса.
– Что она сотворила с Тувой?
– Не твое…
– Вот почему ты к ней липла. Потому что она – хранительница могилы. До нее тебе дела не было. – Ненависть свела лицо Эсбар. – Ты просто втиралась в доверие.
– Да ты и половины правды не знаешь, настоятельница, – с нежданной жестокой лаской усмехнулась Канта. – Она не говорила тебе, что я узнала вкус ее губ?
Тунува попыталась подняться. Она была на грани обморока, сердце подкатилось к горлу, и все-таки она расслышала ответ Эсбар.
– Довольно тебе шипеть. Что это такое и зачем тебе понадобилось?
– Из вас никто о нем и не знал. Отдайте, и я уйду с миром, как пришла.
– Ни за что! Пусть я не представляю, что это такое, но оно принадлежит Матери. Полагаешь, я отдам новой инисской обманщице хоть одну ее вещь?
– Давай обойдемся без насилия, – с угрозой проговорила Канта. – Без камня я из обители не уйду. Ты даже помыслить не можешь, как он опасен.
Тунува издала стон – оттаяла наконец гортань. Эсбар оглянулась: на лице, подсвеченном огоньком с ладони, колодцами темнели полные страха глаза.
Едва она отвлеклась, Канта вывернула ей запястье. Эсбар