схему–устройство планарных врат?
– Нет. Просто, если посудить, то, чтобы создать червоточины, нужна така» власть над магией и такая сила, что мне становится не по себе.
– У владыки Вестмарки есть половина Короны Света. Предполагаю, что он как–то настроился на ее мощь, – задумчиво произнес я.
– Что же он не открыл свои плешивые «двери» прямо у Гричинга? – пробормотал Дурнбад. – Зачем ему топать через весь Вельдз? Он – дурак?
– Во–первых, червоточины – это тебе не дыры размером с Зарамзарат. В максимуме они достигают величины мелкого сарая. Через них вся рать Вестмарки сразу не пройдет. Это значит, что разверзнись «окно» у столицы Вельдза, Братства Света, и гвардейцы Гричинга стали бы уничтожать неприятеля не всем миллионным скопом, а чуть ли не поодиночке. Во–вторых, в Лесу Скорби – в месте темном и тенистом, легче собрать и подготовить армаду к наступлению. В принципе Вальгард Флейт и так опережает Дроторогора. Расстояние от Великого Леса до Новориса в десятки раз превышает то, что раскинулось от Леса Скорби до Гричинга. Думаю, что король Вестмарки не считает нужным рисковать понапрасну. Нет. Он сыграет аккуратно, так чтобы взять Кость Ночи с наименьшими потерями, – проговорил я.
– Мое сердце болит за Серэнити, – изрекла Лютерия Айс, прикрыв ясные глаза. – Война может погубить ее… Серэнити бесстрашная жрица, и она сделает все, чтобы защитить людей Вельдза от Вальгарда Флейта. Даже если это будет стоить ей жизни.
– У каждого из нас в груди за нее щемит, – сказал Дурнбад. – Она, стойкая и несгибаемая, проскачет мимо всех каверз. Ваш Бог ее защищает.
– Аминь, мой добрый гном.
Мы стали укладываться спать.
Упоминание о Серэнити перенесло мои думы на Живую Воду. Великий инквизитор и так балансирует между Миром Света и Миром Тверди, а тут еще и Вальгард Флейт со своей Вестмаркой теперь будут ставить ей клинья в колеса. Бертран! Когда ты, тролль тебя ущипни, уже переведешь наговор Джеда Хартблада! Я стиснул кулаки. Хотя, что толку? Кузнец из «Бесовской Плавильни» сказал, что квазальд ему не обработать. Тут необходима мощь вулкана. Только в мифическом Тысячелетнем Громе, если он еще не остыл, получится растопить квазальд и обрамить им кусок Амасты. Как же сложно все! Вселенная, не дай умереть Великому инквизитору Иль Градо, храброй девушке и моей дорогой подруге. Серэнити, веришь, нет ли, я бы лучше сам выпил Живую Воду вместо тебя. Я – старый волк, повидавший уже всякого. А ты… Ты еще и не жила толком.
Я допил чай и прилег рядом с Дурнбадом…
…Мы – искры в пламени факела.
Мы – ничтожные песчинки в дюне песков.
Мы – капля воды в океане.
Мы – прах земли.
И все–таки мы верим, что завтра настанет.
Я верю… верю…
Глава 27. Ориентир Зла
Я часто меряю время сменами дня и ночи. Вот я встал, а вот я лег. Наша поездка из Ильварета до форта Нура прошла без каких–либо опасных событий. В эти дни мы много говорили о том, что скрывается за Соединенным Королевством, а еще наслаждались волшебной природой западной провинции. Весна! Ты в самом разгаре! Эти цветы! Эти леса! Эти птичьи крики, шорохи травы, ароматы свежести после весеннего ненастья! Я люблю осень и зиму, но и эта пора всеобщего расцвета так трогает мою душу! Наверное, наблюдая за тем, как шустрая речушка шумит у темных валунов, или провожая взглядом какого–нибудь встречного человека, я как бы «прижимаю» к себе ту умиротворенность, что так скоро покинет меня.
Когда мы достанем из Тлеющей Чащи лапу Дроторогора и пойдем за ней, то непременно попадем в Великий Лес. За Клеймендом, через который наша компания проскачет, за ним, за последним оплотом мужества Карака, нас будет преследовать злоба Хрипохора. Все наши чувства обострятся до предела, и мы уже не сможем радоваться капели или поляне, полной цветов. Я не хочу этого. Но кто, если не я? Я до хруста стискиваю челюсти, предвосхищая потери и страдания. Сейчас мой взор отдыхает, но в ту же самую секунду я не могу отделаться от черных дум. Маленьким, я, сидя в кроватке или играя с Медком, иногда слышал, как отец говорил матери: «Боль отвлекает меня от мыслей». Мой папа! Невысокий, с седыми усами и внимательными серыми глазами – таким я его запомнил, мой папа был человеком сильным духом, образованным и в высшей степени ответственным. Я не знаю, чем конкретно он занимался, но из дома отец уходил на заре, а возвращался к закату. Его обязанности оставляли на нем глубокие морщины. Однако он всегда находил повод улыбнуться, и это невзирая на шаткое здоровье. У него была «жидкая» кровь, при малейших парезах она долго не останавливалась, и нестерпимо ныло колено. Папа… Только недавно я догадался, в чем был смысл его слов. Физические муки помогают скрыться от внутренних терзаний. Укулукулун и Привратник, как на эстафете в борьбе за первый приз, обгоняют друг друга в ухищрениях свести меня с ума. Эмилия, Снурф, Мурчик и Грешем занозят мое сердце неизвестностью своих судеб. Мой Шато с Тиной, Птикалем, Суптоной, Пимином Бои, Катубом, Марципаном и другими его забавными обитателями так же занимают во мне отдельное поле «нервов». Близкая смерть Серэнити, проблемы Бертрана с Магика Элептерум, покинутая семья Альфонсо, гнев Дунабара на Дурнбада и обида Настурции также беспокоят меня (про Серэнити это мягко сказано). Прибавлю еще самое очевидное – всеми желаемую Корону Света, Дроторогора и Вальгарда Флейта, беспощадную войну, как с Тьмой, так и против себя самих – моя родина, мое Соединенное Королевство теперь лишь осколки разбившегося кувшина. Я не выпускаю из мыслей гибель Элизабет Темной и страшного Канахеса Ильки, который, умирая, «морально убил» и свою дочь. Мне жаль Констанцию Демей, ту, чей сын сидит в заточении в Вестмарке. Что она чувствует? Пустоту и сосущее, неотступное отчаяние. Все, чем королева Констанция дорожила. – разрушено. Все, что у нее было – пропало. Все близкие – под гробовыми досками. Надежда… Надежда на то, что Фабиан еще жив – вот, чем начинается и заканчивается ее день. Мы – люди. И каждый из нас несет свой груз грусти, терпеливо и безысходно пряча его под маской. Я отчаянно желаю сделать так, чтобы все плохое закончилось. Чтобы на наших небесах взошло незамутненное солнце. Но я здесь – последний в списке.
Вселенная, ты одарила меня Своей благосклонностью. Прошу тебя, посмотри на меня и помоги мне совершить подвиг. Не ради славы или чести, но во имя тех, кто дышит и хочет дышать дальше, во имя невинных и слабых, во имя Равновесия, которое у нас отняли, и во имя Добра. Я и раньше считался