— Вот вы говорите, что она одинокая была, а я слышала, что кто-то из наших видел ее с мужчиной.
— Так, значит, был у нее кто-то?
— Да нет, женщины, никакой он ей не любовник. Это я их видела, — отозвалась толстушка в цветастом платке. — Он ждал ее у подъезда, а она как раз с работы шла. Он к ней, мол, то да се, можно к тебе подняться, а она ему: «Видеть тебя не хочу». Прошла мимо, только что не плюнула. Но давно это было, уж не помню когда. Видела я этого мужика всего один раз.
— Но ведь он мог приходить и раньше, если опостылел так?
— Мог, конечно.
— Может, у нее был служебный роман, по женатому сохла? — выдвинула свою версию подружка толстушки.
— Ой, какой служебный роман? Наталья работала в косметическом салоне «Примадонна». Там работают одни женщины, и клиентки в основном тоже женщины, — поделилась информацией женщина в полушубке.
— А вы что, Нина Кузьминична, скажете? Вы тут с самого начала стоите, считай, при вас Наталья свалилась. Менты вроде говорили, будто она выпившая была. Она что, выпивала?
Все посмотрели на пожилую женщину, прижимавшую к себе посиневшего внука, мальчика лет пяти. Ей давно пора было привести его с прогулки домой, но она никак не могла уйти, не высказав свою точку зрения.
— Да кто ж знает? Может, от одиночества и пила «горькую»? Но сама я выпившей ее никогда не видела, врать не буду. Но мне думается, она специально сиганула с балкона. Я как раз в это время Вовчика выгуливала. Как она на балкон выходила, не видала, только услышала шлепнулось что-то. Глядь, лежит Наталья, мозги всмятку. Ни слова выкрикнуть не успела. Если бы случайно падала, наверное, орала бы.
— А если она пьяная была?
— А с чего вы взяли, что она пьяная была? Менты запах унюхали, это да. А была ли она пьяная или нет, только эксперты скажут. Еще краем уха слыхала, как они говорили, вроде она белье вешала. Сомневаюсь я, в таких платьях белье не вешают.
— Ну правильно, — опять поддержала разговор дама в полушубке. — В «Примадонне» сегодня юбилей. Десять лет заведению. Вся входная дверь шариками увешена. Наверное, отмечали на работе, потому и пахло от нее.
— Ну, если юбилей, тогда понятно, — согласилась Кузьминична.
— Ба, пошли домой, — запросился Вовчик. — Холодно.
Кузьминичне ничего не оставалось, как проститься и пойти домой. Толпа на глазах стала редеть.
— Нет, бабоньки, что бы вы ни говорили, а без мужика здесь не обошлось, — подвела итог подруга толстушки, выдвинувшая версию о служебном романе.
Народ потихоньку рассасывался, нового ничего не говорили, а лишь повторялись о том, какая Наталья была одинокая и замкнутая. Оказалось, она мало с кем общалась по дому. В основном утечка информации шла из косметического салона, в который любила захаживать дама в полушубке.
Я потянула Алину за рукав:
— Пошли, здесь нечего уже делать.
Мы молча шли к машине, думая о своем. Не нравилась мне якобы случайная смерть Натальи. В то время, когда у нас с Алиной появился шанс хоть что-то узнать из жизни Людмилы, Наташа надумала свалиться с балкона. Совпадение? Кто знает? Нине Кузьминичне показался странным наряд Наташи, в котором она вешала белье. Меня же настораживала погода — в стопроцентную влажность не сушат белье на балконе. Впрочем, как посмотреть. Парадное платье — для одних, у других — не более чем домашняя одежда. Так же и с бельем на балконе. Может, Наташе все равно было, когда высохнет постиранное белье, а по прогнозу на завтра обещали сухую и теплую погоду. Вот и повесила загодя.
— Не нравится мне все это, — озвучила мою мысль Алина, усаживаясь в автомобиль.
— Что — все?
— А все, включая мой переезд. Из всего сказанного я уяснила одно: Наташа жила замкнуто и в этой квартире обитала относительно недавно.
— Алина, восемь лет — это достаточный срок. Если хочешь провести аналогию со смертью Людмилы, не советую тебе этого делать. У нас нет ни одного факта, чтобы две эти смерти связать с переездами с одной квартиры на другую.
— Марина, я боюсь. Я сейчас живу одна. Вадим далеко. Мне страшно. — Она оставила попытку попасть ключом в замок зажигания, положила трясущиеся руки на колени и подняла на меня испуганные глаза.
Алина меня не разыгрывала, она действительно боялась. В свете неяркого освещения автомобильного салона ее лицо казалось неестественно бледным, губы были плотно сжаты, как будто она пыталась сдержать челюсти, самопроизвольно отбивавшие чечетку.
— Ты только успокойся, — испугалась я за подругу. — Ну, хочешь, я останусь сегодня у тебя ночевать? Детей мы покормили, уроки с ними выучили. Олегу только останется их уложить спать. Детки они большие, петь колыбельную им не надо, — попыталась я пошутить.
— Да, останься, пожалуйста Мне что-то не по себе. Вот только Олег вряд ли согласится.
— А я сейчас позвоню ему и скажу, — я достала мобильный телефон и набрала его номер. Телефон оказался отключенным. Тогда я набрала домашний номер.
Трубку сняла Аня.
— Вы что, еще не спите?
— Мама, сейчас только двадцать минут десятого.
— Аня, в десять ноль-ноль чтобы вы были в постелях. Я собираюсь остаться у тети Алины ночевать. А сейчас позови, пожалуйста, папу.
— А он уже спит. Включил свой любимый фильм «Любовь и голуби» и минут двадцать как спит.
— Аня, я остаюсь у тети Алины ночевать. Пожалуйста, поднеси к папиному уху трубку и толкни его под бок.
Очевидно, Анюта так и сделала, через две минуты я услышала в трубке недовольное:
— А? Что? Что такое?
— Олег, это я. У Алины жуткий стресс, я должна ей помочь. Поэтому я остаюсь ночевать у нее.
— А? Да, конечно. Делай, как считаешь нужным, не стоило будить меня из-за такой мелочи, — голос Олега становился все тише и тише, пока окончательно не стих.
Я еще недолго подержала трубку у уха. Но там, кроме мерного сопения, ничего слышно не было.
— По-моему, Олег не понял, о чем я с ним говорила. У меня сложилось такое впечатление, что он разговаривал со мною во сне. Ну и хорошо. Утром проснется, а я уже дома. Поехали к тебе, Алина. Что-то я сама устала.
— Тогда через магазин. У меня в холодильнике шаром покати. Ничего съестного. Сыр и масло мы сегодня утром съели, а больше ничего и не было. Давай отведем душу? Купим немного того, сего, балычка, селедочки. Пирожных по штуке.
— Давай, — согласилась я с Алиной. У меня самой от голода неприятно урчало в животе и нестерпимо хотелось что-то укусить.
— Купим бутылочку вина, помянем всех: Людмилу, Наталью, скелет, земля ему пухом.
Возвращались мы из магазина, груженные как верблюды. Под шумок Алина решила использовать меня в качестве носильщика. Помимо вина и пирожных она закупила продуктов для семьи на неделю вперед. Взяла несколько пачек замороженных пельменей, макарон несколько видов, растительного масла, сетку картошки, морковь, лук, курицу, сосисок в вакууме, мясной полуфабрикат и два баллона воды для приготовления пищи.
На свой этаж мы взобрались, вывалив языки. Тяжело дыша, я поставила пакеты перед дверью.
— А это что?
Рядом с дверью стоял черный полиэтиленовый пакет, перевязанный веревкой.
— Мусор кто-то оставил? Совсем народ обнаглел! — возмутилась Алина и пнула пакет ногой.
— Не похоже, это не мусорный пакет. Видишь, ручки есть. И шнурком новым перевязан. Это чье-то.
— Если чье-то, почему оставили под моей дверью? Давай посмотрим?
— Давай.
Алина потянула за конец шнурка, узелок развязался, но пакет все еще оставался закрытым. Я осторожно потянула за ручки в стороны и заглянула внутрь. Алина сопела рядом.
То, что мы увидели в мешке, Алину совсем не испугало. То ли на фоне последних событий ее мозг утратил способность реагировать должным образом, то ли она уже ко всему привыкла, но наличие костей в мешке она восприняла как должное.
— О! Он опять здесь, — равнодушно отметила Алина.
Честно сказать, ее равнодушие меня испугало намного больше, чем возвращение скелета. Лично мне стало не по себе, когда я вновь увидела гладкий череп на груде костей.